Но все, что вам на них наговорят, почему-то кажется лживым, — что-то не ладится у нас со всеми нашими попытками объясниться с магнитофонной лентой. Я позвонила по номеру, оставшемуся на табло. Там тоже отозвался автоответчик, попросивший оставить свое сообщение. Я положила трубку.
Вечер прошел без происшествий. Звонила Кэт, обрадовалась, что застала меня дома, и сообщила, что папе ко дню его рождения отправила от моего имени симпатичный кашемировый шарфик.
Я подумала, что с радостью отослала бы отцу и второй подарок. Поблагодарив сестрицу, я позволила себе пошутить, что, мол, она теперь играет роль моей мамочки, приглядывая за мной, как за несмышленым младенцем.
— У тебя все хорошо?
— Да уж, просто прекрасно.
— Ладно, детка, не напрягайся, я ведь просто так спросила. Ты не хочешь разделить с нами воскресный ланч? Колин в отъезде. И, если не будет дождя, мы устроим небольшой пикничок, а потом сводим детей в зоопарк.
— Звучит соблазнительно. Сто лет не была в зоопарке. Но не знаю, как будут складываться дела. Я еще позвоню тебе.
Положив трубку, я тотчас вспомнила о конверте, который наутро она достанет из своего почтового ящика. Если перезвонить сейчас, у нее возникнет масса вопросов. Лучше позвоню ей завтра. Я прошла в спальню, захватив из кухни баночку с мускатным орехом, хотелось заглушить запах вторжения, хотя он и был скорее всего воображаемым. Надо хоть немного успокоиться, чтобы переночевать в помещении, где побывал взломщик. Но выспалась я хорошо. На следующее утро, проснувшись, я поняла, что, невзирая на это происшествие, я должна обрести ледяное спокойствие, поскольку, пока Его Светлость клиент или Ее Светлость клиентка не соизволят позвонить, делать мне практически нечего. Смотри-ка, судьба не упустит случая лишний раз доказать тебе, какое ты, в сущности, ничтожество.
После завтрака прибыла почта. Поскольку мне приходится подчас отсутствовать длительное время, я сняла внутренний ящик, так что почта свободно ссыпалась на пол. Из целой кучи непотребной рекламной требухи — всяких листовок, каталогов электроосветительных приборов и предложений немедленно выиграть двести тысяч фунтов — я сразу же вытащила конверт. Судя по штемпелю, отправлен он был сутки назад из западной части Лондона. Вскрыв его, я обнаружила два сложенных двойных листа бумаги, ксерокопии каких-то бланков с датами и комментариями на французском языке. Я постаралась унять дрожь в руках. В общем — безуспешно. Записи страшно неразборчивы, хотя подчас и казалось, что из некоторых букв образуются определенные слова, но понять все равно ничего нельзя. Что это, жаргон? Какая-то специальная техническая терминология? Хорошо еще, что даты вполне читабельны. Начинаются записи в мае и заканчиваются январем… Нет, не техническая терминология. Медицинская? Врачебный отчет? Кроме дат, выделялся еще одна цифра: 130/90. Что это могло быть, кроме кровяного давления? Я присела к столу. То, что лежало передо мной, было копией медицинской карты Кэролайн Гамильтон за период ее беременности, которую кто-то прислал мне по почте из лондонского Уэст-Энда. Отчет, который, если верить Бельмону, был им уничтожен. Так что же случилось? Он что, изменил свое решение? Или это кто-то другой послал мне своего рода billet doux. В таком случае — кто? Но отправитель пожелал остаться неизвестным, и мне вряд ли удастся сейчас разгадать сию тайну.
Раз болит, зови доктора. Жена доктора дала мне номер его служебного телефона. Когда я дозвонилась, секретарша сказала, что он занят. Еще бы он не был занят! Через какое-то время он перезвонил и сказал, что сумеет найти для меня время. Еще бы не сумел! Договорились, что через полтора часа он будет ждать меня в своем кабинете. Ох, как бы половчее убить время? Решила позвонить Фрэнку. Странно, я совсем не уверена, что очень уж люблю его, а все же чуть что— набираю его номер. Может ли это объяснить мои отношения с мужчинами? Кэт, похоже, придется провести пикник без меня. Что касается Фрэнка, то он вряд ли готов был выразить мне сочувствие.
— Видишь, что получается, когда ты не докладываешь доброму дяде, чем занимаешься. А теперь я смогу встретиться с тобой разве что при свете луны.
— Перестань, Фрэнк. Я ведь звонила тебе, забыл?
— Да уж, но ты, надеюсь, не станешь отрицать, что получила эту работу через меня. Так что мне причитаются комиссионные.
— Опять ты за свое! Хорошо, плачу тебе десять процентов, но и десять процентов работы тогда ложится на тебя.
— Ну что ж… Догадываюсь, что тебе нужно. В успехе, правда, не уверен. Разве что этот твой подозрительный малый уже имеет преступное прошлое.
— Пожалуйста!
— Да ладно уж, ладно. Но потребуется часов двенадцать, не меньше. Ты знаешь, как зовут этого типа? Впрочем, молчи, я и сам догадываюсь, что у тебя нет ничего, кроме номера его машины.
Когда я вышла, машина стояла все там же. Парень в фуражке торчал на углу, всматриваясь в магазинную витрину. Вновь я увидела его в метро. На станции Гудж-стрит он поднимался по эскалатору, а я шла по лестнице и, когда выбралась наверх, он исчез и на глаза мне больше не попадался. Правда, еще не закончился час «пик», так что он прекрасно мог затеряться в толпе. Я решила плюнуть и забыть о нем.
Входя в гинекологическую клинику, я вспоминала былое. Хью Гелтон… Не столько врач, сколько прежняя, не до конца угасшая привязанность. Это было довольно давно, но мне нравилось думать, что именно я подтолкнула его к выбору специальности, гинекологии. Бывший любовник… Связывало нас тогда скорее физическое влечение, нежели подлинно глубокие чувства. Уж слишком мы были молоды и слишком еще похотливы для истинной любви. Когда мы с ним сошлись, в этом не было ничего необычного. Доктора, профессионально совокупляясь с медсестрами, производят на свет выводки анатомически совершенных детей и вскоре начинают консультировать в одной из лучших учебных клиник Лондона, педагогами возвращаясь туда, где недавно были студентами. Но для меня то время всегда ассоциировалось с сексом. Вечные, не очень законные удаления в спальню, больше напоминавшую монашескую келью, где мы жались друг к другу на узкой односпальной коечке, пока прерывистый звуковой сигнал не разлучал нас. Я оставалась греть простыни, а он мчался воскрешать очередного покойника. Секс в то время был нашим образом жизни. Мы никак не могли им насытиться.
По виду его не скажешь, что он оставил это занятие. Или это его детки не дали ему выспаться? Мне было приятно встретиться с ним снова. С годами мы постепенно утратили связь, и не в том дело, что перестали поздравлять друг друга с Рождеством, выбирая самые симпатичные открытки, просто что-то угасало в наших воспоминаниях. Я все еще считала его привлекательным, но у меня было такое впечатление, что он сам об этом забыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Вечер прошел без происшествий. Звонила Кэт, обрадовалась, что застала меня дома, и сообщила, что папе ко дню его рождения отправила от моего имени симпатичный кашемировый шарфик.
Я подумала, что с радостью отослала бы отцу и второй подарок. Поблагодарив сестрицу, я позволила себе пошутить, что, мол, она теперь играет роль моей мамочки, приглядывая за мной, как за несмышленым младенцем.
— У тебя все хорошо?
— Да уж, просто прекрасно.
— Ладно, детка, не напрягайся, я ведь просто так спросила. Ты не хочешь разделить с нами воскресный ланч? Колин в отъезде. И, если не будет дождя, мы устроим небольшой пикничок, а потом сводим детей в зоопарк.
— Звучит соблазнительно. Сто лет не была в зоопарке. Но не знаю, как будут складываться дела. Я еще позвоню тебе.
Положив трубку, я тотчас вспомнила о конверте, который наутро она достанет из своего почтового ящика. Если перезвонить сейчас, у нее возникнет масса вопросов. Лучше позвоню ей завтра. Я прошла в спальню, захватив из кухни баночку с мускатным орехом, хотелось заглушить запах вторжения, хотя он и был скорее всего воображаемым. Надо хоть немного успокоиться, чтобы переночевать в помещении, где побывал взломщик. Но выспалась я хорошо. На следующее утро, проснувшись, я поняла, что, невзирая на это происшествие, я должна обрести ледяное спокойствие, поскольку, пока Его Светлость клиент или Ее Светлость клиентка не соизволят позвонить, делать мне практически нечего. Смотри-ка, судьба не упустит случая лишний раз доказать тебе, какое ты, в сущности, ничтожество.
После завтрака прибыла почта. Поскольку мне приходится подчас отсутствовать длительное время, я сняла внутренний ящик, так что почта свободно ссыпалась на пол. Из целой кучи непотребной рекламной требухи — всяких листовок, каталогов электроосветительных приборов и предложений немедленно выиграть двести тысяч фунтов — я сразу же вытащила конверт. Судя по штемпелю, отправлен он был сутки назад из западной части Лондона. Вскрыв его, я обнаружила два сложенных двойных листа бумаги, ксерокопии каких-то бланков с датами и комментариями на французском языке. Я постаралась унять дрожь в руках. В общем — безуспешно. Записи страшно неразборчивы, хотя подчас и казалось, что из некоторых букв образуются определенные слова, но понять все равно ничего нельзя. Что это, жаргон? Какая-то специальная техническая терминология? Хорошо еще, что даты вполне читабельны. Начинаются записи в мае и заканчиваются январем… Нет, не техническая терминология. Медицинская? Врачебный отчет? Кроме дат, выделялся еще одна цифра: 130/90. Что это могло быть, кроме кровяного давления? Я присела к столу. То, что лежало передо мной, было копией медицинской карты Кэролайн Гамильтон за период ее беременности, которую кто-то прислал мне по почте из лондонского Уэст-Энда. Отчет, который, если верить Бельмону, был им уничтожен. Так что же случилось? Он что, изменил свое решение? Или это кто-то другой послал мне своего рода billet doux. В таком случае — кто? Но отправитель пожелал остаться неизвестным, и мне вряд ли удастся сейчас разгадать сию тайну.
Раз болит, зови доктора. Жена доктора дала мне номер его служебного телефона. Когда я дозвонилась, секретарша сказала, что он занят. Еще бы он не был занят! Через какое-то время он перезвонил и сказал, что сумеет найти для меня время. Еще бы не сумел! Договорились, что через полтора часа он будет ждать меня в своем кабинете. Ох, как бы половчее убить время? Решила позвонить Фрэнку. Странно, я совсем не уверена, что очень уж люблю его, а все же чуть что— набираю его номер. Может ли это объяснить мои отношения с мужчинами? Кэт, похоже, придется провести пикник без меня. Что касается Фрэнка, то он вряд ли готов был выразить мне сочувствие.
— Видишь, что получается, когда ты не докладываешь доброму дяде, чем занимаешься. А теперь я смогу встретиться с тобой разве что при свете луны.
— Перестань, Фрэнк. Я ведь звонила тебе, забыл?
— Да уж, но ты, надеюсь, не станешь отрицать, что получила эту работу через меня. Так что мне причитаются комиссионные.
— Опять ты за свое! Хорошо, плачу тебе десять процентов, но и десять процентов работы тогда ложится на тебя.
— Ну что ж… Догадываюсь, что тебе нужно. В успехе, правда, не уверен. Разве что этот твой подозрительный малый уже имеет преступное прошлое.
— Пожалуйста!
— Да ладно уж, ладно. Но потребуется часов двенадцать, не меньше. Ты знаешь, как зовут этого типа? Впрочем, молчи, я и сам догадываюсь, что у тебя нет ничего, кроме номера его машины.
Когда я вышла, машина стояла все там же. Парень в фуражке торчал на углу, всматриваясь в магазинную витрину. Вновь я увидела его в метро. На станции Гудж-стрит он поднимался по эскалатору, а я шла по лестнице и, когда выбралась наверх, он исчез и на глаза мне больше не попадался. Правда, еще не закончился час «пик», так что он прекрасно мог затеряться в толпе. Я решила плюнуть и забыть о нем.
Входя в гинекологическую клинику, я вспоминала былое. Хью Гелтон… Не столько врач, сколько прежняя, не до конца угасшая привязанность. Это было довольно давно, но мне нравилось думать, что именно я подтолкнула его к выбору специальности, гинекологии. Бывший любовник… Связывало нас тогда скорее физическое влечение, нежели подлинно глубокие чувства. Уж слишком мы были молоды и слишком еще похотливы для истинной любви. Когда мы с ним сошлись, в этом не было ничего необычного. Доктора, профессионально совокупляясь с медсестрами, производят на свет выводки анатомически совершенных детей и вскоре начинают консультировать в одной из лучших учебных клиник Лондона, педагогами возвращаясь туда, где недавно были студентами. Но для меня то время всегда ассоциировалось с сексом. Вечные, не очень законные удаления в спальню, больше напоминавшую монашескую келью, где мы жались друг к другу на узкой односпальной коечке, пока прерывистый звуковой сигнал не разлучал нас. Я оставалась греть простыни, а он мчался воскрешать очередного покойника. Секс в то время был нашим образом жизни. Мы никак не могли им насытиться.
По виду его не скажешь, что он оставил это занятие. Или это его детки не дали ему выспаться? Мне было приятно встретиться с ним снова. С годами мы постепенно утратили связь, и не в том дело, что перестали поздравлять друг друга с Рождеством, выбирая самые симпатичные открытки, просто что-то угасало в наших воспоминаниях. Я все еще считала его привлекательным, но у меня было такое впечатление, что он сам об этом забыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78