Я чувствовала, даже не видя, как дрожит Матильда, сидевшая рядом со мной. Но было ли это дрожью или просто слезами бессилия… Ясно одно: если у нее есть, чтб сказать в свое оправдание, то момент для этого настал. Однако молчание ее слишком уж затянулось, и Даниель негромко заговорил дальше:
— Ну вот, Ханна, мы и вернулись к тому, с чего начали. Итак, Матильда, что вы намерены предпринять? Позвонить в полицию или назначить разумную цену? Подумайте. И вы, мисс Вульф, не будьте простушкой, ведь вам представляется шанс отхватить неплохой куш. Ваша информация настолько хороша, что вы вполне заслужили возможность оставить нынешнюю работу, все эти гонки, слежки, подглядывания и подслушивания. Не стесняйтесь, отбросьте все соображения морального толка. Тем более что у вашей нанимательницы их нет. Как я уже говорил, у нее великолепный нюх на деньги. Я могу это засвидетельствовать. Потому что прежде, чем она вошла в кабинет Жюля Бельмона и увидела огоньки, заплясавшие в его глазах, ее, как магнитом тянуло ко мне. Ну, что ж, Матильда, вам всегда претила роль скромной и любящей супруги, может, хотя бы родственница из вас получится здравомыслящая. Давайте же обсудим наши дела.
Теперь наконец я повернулась и взглянула на нее. Ни трепета, ни слез, ни дрожи… Она сидела безмятежнее статуи, длинные ноги вытянуты и перекрещены, образуя прелестную линию, а руки спокойно лежат на коленях. Что бы ни творилось в ее душе, узнать об этом по внешнему ее облику было невозможно. Все под замком. Она взглянула на меня и открыто улыбнулась. Но это была улыбка прагматика, а не женщины, испытывающей хоть какие-то неудобства морального порядка.
— Простите, Ханна, что вам пришлось все это выслушивать. Вы своим временем, как мне кажется, могли бы распорядиться лучше. Вы прекрасно справились с работой и можете гордиться собой. А теперь давайте рассчитаемся, и вы будете свободны. Назовите свою цену.
Матильда все еще улыбалась, так что мне пришлось улыбнуться ей в ответ. Что же это получается? Женщина, вроде бы страстно желавшая ребенка, на самом деле желала вовсе не его. Ну а чего ты ждала, Ханна? Что мир и в самом деле населен героями, прошедшими кровавое горнило войны, и, — что еще невероятнее— их героическими женами? В то время как мир — это коррупция, гнилая мораль и нравы разбойничьей банды, где каждый рвет кусок в свою сторону. Кэролайн нуждалась в восьми тысячах фунтов, но ограничилась бы и шестью, если бы ей удалось сбежать, утаив свой обман. Но вот Бельмон, увы, не понимал, почему он не может купить все что угодно и законно этим владеть. А тут и Матильда возжелала слишком многого, не понимая, почему бы и ей не создать собственной империи. Действия Агнес, Мориса и доктора объясняются проще: смешением корысти и преданности хозяину. А Даниель… Ну, Даниель наблюдал со стороны, а затем бросился устранять непорядок. Он любил своего дядюшку, и не только, как видно, из благодарности за все, что тот для него сделал. Но и свой интерес не забывал, спасая фирму от скандала, ибо понимал, что будет хорошо вознагражден за свои усилия. Так что вот они все, разные характеры, собранные в одном доме и не обремененные моральными принципами. Ну а я со своим потертым идеализмом выглядела в этой компании даже не белой вороной, а существом в пестрых клоунских штанах. Так какова же моя цена? Что я могу с них взять? В чем я нуждаюсь? В новом автомобиле? Новой квартире? Знать бы только, что не будешь вспоминать о Кэролайн каждый раз, как вставляешь ключ в замок зажигания или отпираешь дверь своей новой квартиры. Даниель, конечно, прав. Кэролайн мертва, и никакие мои действия не вернут ее к жизни.
Знаешь, Ханна, зажужжал в моем ухе ехидный голос Фрэнка, как ты ни поступи, любое твое решение будет величайшей ошибкой.
— Мой счет в конверте, в этой папке, — спокойно проговорила я.
Она с минуту пристально смотрела на меня, затем взяла конверт и заглянула в него. По извлечении оттуда счета и рассмотрении его она несколько удивленно проговорила:
— Кажется, Ханна, вы слишком уж скромничаете. Вы уверены, что, определяя сумму своего гонорара, ничего не упустили из виду?
Разве что пару пустяков… Вы их, мадам, имеете в виду? Я решила малость увеличить размер гонорара. Даже призадумалась, как половчее сконструировать некое обтекаемое сложносочиненное, но ясное в сути своей предложение, следствием которого было бы получение мною немалой суммы. А эту сумму я бы целиком убухала на покупку Фрэнку золотой именной таблички на дверь, о которой он, сердечный, так мечтал. Но шутки шутками, а слова никак не хотели оформляться в какое бы то ни было предложение, даже в самое простое. Да если бы и оформились, то язык все равно не повернулся бы их произнести. Пошло бы все оно к черту! Так что тут были не столько моральные, сколько физиологические затруднения: принципы стали моими инстинктами. Помогай тебе Бог, Ханна! Вот и хорошо, что ты всегда действуешь на свой страх и риск, потому-то и не пойдешь никогда служить копом. Пусть даже и работаешь на бывшего полисмена. Ну а что до самого Фрэнка, то есть же, наверное, причины, по которым я работаю именно с ним?
— Спасибо, — сказала я, сглотнув со слюной желчь соблазнов. — Но я все подсчитала и оценила правильно. Лишнего не требуется.
— Как скажете, — спокойно ответила Матильда, встала и, оправив платье, протянула мне руку. — Прошу прощения, но мне пора вернуться к гостям. — Кисть ее скользнула по моему плечу и уплыла, покрасовавшись на солнце длинными, совершенной формы пальцами. Встревоженной эта женщина не казалась. Уходя, она обернулась и непринужденно добавила: — Даниель, надеюсь, вы проводите Ханну. Позже мы с вами еще встретимся.
И я в последний раз увидела ее изящную фигурку, удалявшуюся с веранды через высокую застекленную дверь. Появилось ощущение, что это акт из какой-то забытой пьесы. Но, что бы там ни было, не восхититься этим творением природы никто бы не смог.
Ну вот, мы с Даниелем и остались одни. Он взял мой счет, который она небрежно забыла на столе, рассмотрел его и воззрился на меня. И мне, надо сказать, непросто было выдержать этот взгляд. Что-то опять предательски дрогнуло в недрах моего живота.
— Я удивлен, Ханна. И вы хотите заставить меня поверить, что вашим счетом окупаются все затраты на расследование этого дела? Ведь одни только ваши перелеты с острова на материк и обратно чего стоят.
Мне не оставалось ничего другого, как только пожать плечами. Он извлек из нагрудного кармана пиджака небольшую, но плотную пачку купюр с той самой гологрудой дамочкой и передал мне. Я сочла неприличным их пересчитывать. Затем, наклонившись, он взял со стола папку с моим отчетом, достал из нее бумаги и принялся рвать их на мелкие части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Ну вот, Ханна, мы и вернулись к тому, с чего начали. Итак, Матильда, что вы намерены предпринять? Позвонить в полицию или назначить разумную цену? Подумайте. И вы, мисс Вульф, не будьте простушкой, ведь вам представляется шанс отхватить неплохой куш. Ваша информация настолько хороша, что вы вполне заслужили возможность оставить нынешнюю работу, все эти гонки, слежки, подглядывания и подслушивания. Не стесняйтесь, отбросьте все соображения морального толка. Тем более что у вашей нанимательницы их нет. Как я уже говорил, у нее великолепный нюх на деньги. Я могу это засвидетельствовать. Потому что прежде, чем она вошла в кабинет Жюля Бельмона и увидела огоньки, заплясавшие в его глазах, ее, как магнитом тянуло ко мне. Ну, что ж, Матильда, вам всегда претила роль скромной и любящей супруги, может, хотя бы родственница из вас получится здравомыслящая. Давайте же обсудим наши дела.
Теперь наконец я повернулась и взглянула на нее. Ни трепета, ни слез, ни дрожи… Она сидела безмятежнее статуи, длинные ноги вытянуты и перекрещены, образуя прелестную линию, а руки спокойно лежат на коленях. Что бы ни творилось в ее душе, узнать об этом по внешнему ее облику было невозможно. Все под замком. Она взглянула на меня и открыто улыбнулась. Но это была улыбка прагматика, а не женщины, испытывающей хоть какие-то неудобства морального порядка.
— Простите, Ханна, что вам пришлось все это выслушивать. Вы своим временем, как мне кажется, могли бы распорядиться лучше. Вы прекрасно справились с работой и можете гордиться собой. А теперь давайте рассчитаемся, и вы будете свободны. Назовите свою цену.
Матильда все еще улыбалась, так что мне пришлось улыбнуться ей в ответ. Что же это получается? Женщина, вроде бы страстно желавшая ребенка, на самом деле желала вовсе не его. Ну а чего ты ждала, Ханна? Что мир и в самом деле населен героями, прошедшими кровавое горнило войны, и, — что еще невероятнее— их героическими женами? В то время как мир — это коррупция, гнилая мораль и нравы разбойничьей банды, где каждый рвет кусок в свою сторону. Кэролайн нуждалась в восьми тысячах фунтов, но ограничилась бы и шестью, если бы ей удалось сбежать, утаив свой обман. Но вот Бельмон, увы, не понимал, почему он не может купить все что угодно и законно этим владеть. А тут и Матильда возжелала слишком многого, не понимая, почему бы и ей не создать собственной империи. Действия Агнес, Мориса и доктора объясняются проще: смешением корысти и преданности хозяину. А Даниель… Ну, Даниель наблюдал со стороны, а затем бросился устранять непорядок. Он любил своего дядюшку, и не только, как видно, из благодарности за все, что тот для него сделал. Но и свой интерес не забывал, спасая фирму от скандала, ибо понимал, что будет хорошо вознагражден за свои усилия. Так что вот они все, разные характеры, собранные в одном доме и не обремененные моральными принципами. Ну а я со своим потертым идеализмом выглядела в этой компании даже не белой вороной, а существом в пестрых клоунских штанах. Так какова же моя цена? Что я могу с них взять? В чем я нуждаюсь? В новом автомобиле? Новой квартире? Знать бы только, что не будешь вспоминать о Кэролайн каждый раз, как вставляешь ключ в замок зажигания или отпираешь дверь своей новой квартиры. Даниель, конечно, прав. Кэролайн мертва, и никакие мои действия не вернут ее к жизни.
Знаешь, Ханна, зажужжал в моем ухе ехидный голос Фрэнка, как ты ни поступи, любое твое решение будет величайшей ошибкой.
— Мой счет в конверте, в этой папке, — спокойно проговорила я.
Она с минуту пристально смотрела на меня, затем взяла конверт и заглянула в него. По извлечении оттуда счета и рассмотрении его она несколько удивленно проговорила:
— Кажется, Ханна, вы слишком уж скромничаете. Вы уверены, что, определяя сумму своего гонорара, ничего не упустили из виду?
Разве что пару пустяков… Вы их, мадам, имеете в виду? Я решила малость увеличить размер гонорара. Даже призадумалась, как половчее сконструировать некое обтекаемое сложносочиненное, но ясное в сути своей предложение, следствием которого было бы получение мною немалой суммы. А эту сумму я бы целиком убухала на покупку Фрэнку золотой именной таблички на дверь, о которой он, сердечный, так мечтал. Но шутки шутками, а слова никак не хотели оформляться в какое бы то ни было предложение, даже в самое простое. Да если бы и оформились, то язык все равно не повернулся бы их произнести. Пошло бы все оно к черту! Так что тут были не столько моральные, сколько физиологические затруднения: принципы стали моими инстинктами. Помогай тебе Бог, Ханна! Вот и хорошо, что ты всегда действуешь на свой страх и риск, потому-то и не пойдешь никогда служить копом. Пусть даже и работаешь на бывшего полисмена. Ну а что до самого Фрэнка, то есть же, наверное, причины, по которым я работаю именно с ним?
— Спасибо, — сказала я, сглотнув со слюной желчь соблазнов. — Но я все подсчитала и оценила правильно. Лишнего не требуется.
— Как скажете, — спокойно ответила Матильда, встала и, оправив платье, протянула мне руку. — Прошу прощения, но мне пора вернуться к гостям. — Кисть ее скользнула по моему плечу и уплыла, покрасовавшись на солнце длинными, совершенной формы пальцами. Встревоженной эта женщина не казалась. Уходя, она обернулась и непринужденно добавила: — Даниель, надеюсь, вы проводите Ханну. Позже мы с вами еще встретимся.
И я в последний раз увидела ее изящную фигурку, удалявшуюся с веранды через высокую застекленную дверь. Появилось ощущение, что это акт из какой-то забытой пьесы. Но, что бы там ни было, не восхититься этим творением природы никто бы не смог.
Ну вот, мы с Даниелем и остались одни. Он взял мой счет, который она небрежно забыла на столе, рассмотрел его и воззрился на меня. И мне, надо сказать, непросто было выдержать этот взгляд. Что-то опять предательски дрогнуло в недрах моего живота.
— Я удивлен, Ханна. И вы хотите заставить меня поверить, что вашим счетом окупаются все затраты на расследование этого дела? Ведь одни только ваши перелеты с острова на материк и обратно чего стоят.
Мне не оставалось ничего другого, как только пожать плечами. Он извлек из нагрудного кармана пиджака небольшую, но плотную пачку купюр с той самой гологрудой дамочкой и передал мне. Я сочла неприличным их пересчитывать. Затем, наклонившись, он взял со стола папку с моим отчетом, достал из нее бумаги и принялся рвать их на мелкие части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78