Больной едва показывал признаки жизни, разве что дышал. Ему делали компрессы. Священник ждал его кончины. Казанова отсылал всех посетителей. Два патриция и Казанова молча сидели у постели больного. В середине дня в той же комнате они немного поели.
Вечером старший патриций сказал весьма учтиво, что если у него есть дела, он может удалиться; они же останутся на ночь на матрацах у постели больного. Казанова сказал, что расположится в кресле; больной может умереть, если он его покинет.
Оба господина выглядели пораженными. Поздно вечером все трое поели. Господа рассказали, что их друг — сенатор Маттео Джованни Брагадино, единственный брат прокуратора. Ему пятьдесят семь лет.
Сенатор Брагадино, маркиза д'Урфе и граф Вальдштайн станут тремя большими покровителями Казановы.
Брагадино происходил из прекрасной семьи. Из-за своей веры один его предок был сожжен турками, другой (алхимик) — повешен христианами.
Маттео Джованни Брагадино, красивый, ученый, очень мягкий и остроумный, приверженец черной магии, был известен красноречием и большим талантом политика, а еще как галантный мужчина, совершивший много безумств ради дам, как и дамы ради него. Он был игроком, много проигравшим. Его свирепейшим врагом был его брат, прокуратор Венеции.
Однажды прокуратор был при смерти, как утверждали три врача, от того самого яда, от которого так же болел и умер его сын. Прокуратор обвинил в отравлении брата, но Совет Десяти единогласно признал его невиновным.
Пострадавший от злого брата, который похитил у него половину доходов, он жил «как любезный философ в лоне дружбы». Два преданных друга, породнившиеся между собой и происходившие из благородных семейств, господин Дандоло и господин Барбаро, печально сидели у его постели.
Когда врач Ферро растер ему грудь ртутной мазью, чтобы возбудить циркуляцию крови, больному к радости обоих друзей наконец стало лучше, но еще двадцать четыре часа его мучил сильнейший прилив крови в голову. Он был весь в жару и в смертельно-опасном возбуждении. Казанова видел, что глаза Брагадино уже закатывались и он едва мог дышать. Он разбудил друзей и объяснил, что больной умрет, если они немедленно не удалят мазь. Он тотчас обнажил грудь Брагадино, отлепил пластырь и заботливо вымыл его теплой водой. Тут Брагадино задышал легче и впал в тихий сон.
Утром врач был весьма удовлетворен, увидев больного в хорошем состоянии. Но когда господин Дандоло посоветовал ему удалить пластырь, доктор гневно раскричался, что это сведет больного в гроб; кто осмелился вмешаться!
Тут Брагадино сказал: «Доктор, человек, освободивший меня от ртути, что меня давила, это врач, понимающий больше, чем вы.» Он имел в виду Казанову.
Казанова и врач уставились друг на друга в полном изумлении. Казанова молчал, чтобы не пуститься в смех. Врач презрительно смотрел на него, как на шарлатана. Наконец он холодно сказал, что раз уж так пошло, то наука может освободить место. Его поймали на слове.
Так Казанова стал врачом сенатора. Он был восхищен. Он объявил больному, что его вылечат природа и диета.
Отставленный врач рассказывал сумасшедшую историю всему городу. Многие удивлялись, что Брагадино взял врачом дешевого скрипача. Он объяснял всем, что без Казановы задохнулся бы; один умный скрипач может знать больше, чем все врачи Венеции.
Думал ли Казанова, что выступает наполовину шарлатаном, как когда-то наполовину совратил женщину?
Он стал оракулом Брагадино и двух его друзей. Он был настолько дерзок, что как каждый второй ученый говорил о книгах, которых никогда не читал, и цитировал медицинские теории, которые понимал лишь наполовину. Брагадино уверял, что для молодого человека он слишком учен. Нет ли у него каких-либо сверхъестественных знаний? Он может тихонько сказать правду.
От дерзости к надувательству был только шаг. Чтобы не разочаровывать Брагадино в его вере в чудесное, он признался, что в самом деле владеет магическими знаниями. Когда он переводит какой-нибудь вопрос в числа, он получает ответ в числах, которых ни один человек на земле, кроме него, не может понять верно.
Брагадино тотчас отгадал, что это — Ключ Соломона, как зовет обычный народ Каббалу. Кто передал ему эту науку?
Отшельник с горы Карпанья, которого Казанова узнал случайно, когда он был пленником испанской армии.
Дружбой с этими тремя людьми он восстановил уважение земляков. Никто в Венеции не мог понять, как трое таких умных, благородных, высокоморальных людей, которые по возрасту уже отказались от связей с женщинами, могут жить с таким бездельником.
К началу лета Брагадино снова смог ходить в сенат. Днем раньше он сказал Казанове: «Я обязан тебе жизнью, глупыш, хотевший, но не смогший стать священником, юристом, адвокатом, солдатом и даже скрипачом. Ангел господень привел тебя в мои руки. Я тебя изучил. Я знаю, как тебе отплатить. Если ты хочешь стать моим сыном, я оставлю тебя жить в моем доме до самой своей смерти. Твое жилище уже готово, осталось перенести вещи. Ты получишь слугу, собственную гондолу, свободный стол и десять цехинов в месяц. В твоем возрасте я не получал больше. Не думай о будущем, развлекайся и вот тебе мое слово: ты всегда найдешь во мне друга.»
«Так из дешевого скрипача я стал большим господином», говорит Казанова.
Шпион Мануцци удостоверял в 1755 году, что Казанова обладает доверием Брагадино и разоряет его. «Но как может человек, играющий такую большую роль, общаться с таким бездельником?», спрашивает Мануцци. Шпик на редкость разбирался в шарме своей жертвы. В 1748 году из-за каббалистических обманов, которые он предпринял с Брагадино, Казанова должен был временно удалиться из Венеции.
Но до тех пор, пока 14 октября 1767 года Брагадино не умер в семьдесят лет, он любил Казанову и доверял ему, и Казанова в своих «Confutatione» посвятил ему прекрасную надгробную речь.
Марко Барбаро, холостяк, оставил Казанове пожизненную ренту в шесть цехинов ежемесячно. И Марко Дандоло, холостяк, в своем завещании определил ему столько же.
Глава восьмая
Христина
Мужчинам мы обязаны многими редкостными находками в поэтическом искусстве, все они имеют свое основание в инстинкте размножения, например, идеал женщины.
Георг Христоф Лихтенберг
И он сразу начал плакать. Он был злой и сентиментальный.
Достоевский «Братья Карамазовы»
В двадцать один год Казанова сделал религией удовольствие. Однако в тридцать он сидел под свинцовыми крышами как член подрывной организации вольных каменщиков, и, как Сократ, был обвинен в развращении молодежи.
Его живой портрет, выписанный м воспоминаниях, выглядит привлекательным. Он живет пышно, он отважный игрок и непревзойденный мот, дерзкий остряк и в высшей степени нескромный праздношатающийся, который бесстрашно преследует всех женщин, обманывает других любовников и ценит лишь то общество, в котором может развлекаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Вечером старший патриций сказал весьма учтиво, что если у него есть дела, он может удалиться; они же останутся на ночь на матрацах у постели больного. Казанова сказал, что расположится в кресле; больной может умереть, если он его покинет.
Оба господина выглядели пораженными. Поздно вечером все трое поели. Господа рассказали, что их друг — сенатор Маттео Джованни Брагадино, единственный брат прокуратора. Ему пятьдесят семь лет.
Сенатор Брагадино, маркиза д'Урфе и граф Вальдштайн станут тремя большими покровителями Казановы.
Брагадино происходил из прекрасной семьи. Из-за своей веры один его предок был сожжен турками, другой (алхимик) — повешен христианами.
Маттео Джованни Брагадино, красивый, ученый, очень мягкий и остроумный, приверженец черной магии, был известен красноречием и большим талантом политика, а еще как галантный мужчина, совершивший много безумств ради дам, как и дамы ради него. Он был игроком, много проигравшим. Его свирепейшим врагом был его брат, прокуратор Венеции.
Однажды прокуратор был при смерти, как утверждали три врача, от того самого яда, от которого так же болел и умер его сын. Прокуратор обвинил в отравлении брата, но Совет Десяти единогласно признал его невиновным.
Пострадавший от злого брата, который похитил у него половину доходов, он жил «как любезный философ в лоне дружбы». Два преданных друга, породнившиеся между собой и происходившие из благородных семейств, господин Дандоло и господин Барбаро, печально сидели у его постели.
Когда врач Ферро растер ему грудь ртутной мазью, чтобы возбудить циркуляцию крови, больному к радости обоих друзей наконец стало лучше, но еще двадцать четыре часа его мучил сильнейший прилив крови в голову. Он был весь в жару и в смертельно-опасном возбуждении. Казанова видел, что глаза Брагадино уже закатывались и он едва мог дышать. Он разбудил друзей и объяснил, что больной умрет, если они немедленно не удалят мазь. Он тотчас обнажил грудь Брагадино, отлепил пластырь и заботливо вымыл его теплой водой. Тут Брагадино задышал легче и впал в тихий сон.
Утром врач был весьма удовлетворен, увидев больного в хорошем состоянии. Но когда господин Дандоло посоветовал ему удалить пластырь, доктор гневно раскричался, что это сведет больного в гроб; кто осмелился вмешаться!
Тут Брагадино сказал: «Доктор, человек, освободивший меня от ртути, что меня давила, это врач, понимающий больше, чем вы.» Он имел в виду Казанову.
Казанова и врач уставились друг на друга в полном изумлении. Казанова молчал, чтобы не пуститься в смех. Врач презрительно смотрел на него, как на шарлатана. Наконец он холодно сказал, что раз уж так пошло, то наука может освободить место. Его поймали на слове.
Так Казанова стал врачом сенатора. Он был восхищен. Он объявил больному, что его вылечат природа и диета.
Отставленный врач рассказывал сумасшедшую историю всему городу. Многие удивлялись, что Брагадино взял врачом дешевого скрипача. Он объяснял всем, что без Казановы задохнулся бы; один умный скрипач может знать больше, чем все врачи Венеции.
Думал ли Казанова, что выступает наполовину шарлатаном, как когда-то наполовину совратил женщину?
Он стал оракулом Брагадино и двух его друзей. Он был настолько дерзок, что как каждый второй ученый говорил о книгах, которых никогда не читал, и цитировал медицинские теории, которые понимал лишь наполовину. Брагадино уверял, что для молодого человека он слишком учен. Нет ли у него каких-либо сверхъестественных знаний? Он может тихонько сказать правду.
От дерзости к надувательству был только шаг. Чтобы не разочаровывать Брагадино в его вере в чудесное, он признался, что в самом деле владеет магическими знаниями. Когда он переводит какой-нибудь вопрос в числа, он получает ответ в числах, которых ни один человек на земле, кроме него, не может понять верно.
Брагадино тотчас отгадал, что это — Ключ Соломона, как зовет обычный народ Каббалу. Кто передал ему эту науку?
Отшельник с горы Карпанья, которого Казанова узнал случайно, когда он был пленником испанской армии.
Дружбой с этими тремя людьми он восстановил уважение земляков. Никто в Венеции не мог понять, как трое таких умных, благородных, высокоморальных людей, которые по возрасту уже отказались от связей с женщинами, могут жить с таким бездельником.
К началу лета Брагадино снова смог ходить в сенат. Днем раньше он сказал Казанове: «Я обязан тебе жизнью, глупыш, хотевший, но не смогший стать священником, юристом, адвокатом, солдатом и даже скрипачом. Ангел господень привел тебя в мои руки. Я тебя изучил. Я знаю, как тебе отплатить. Если ты хочешь стать моим сыном, я оставлю тебя жить в моем доме до самой своей смерти. Твое жилище уже готово, осталось перенести вещи. Ты получишь слугу, собственную гондолу, свободный стол и десять цехинов в месяц. В твоем возрасте я не получал больше. Не думай о будущем, развлекайся и вот тебе мое слово: ты всегда найдешь во мне друга.»
«Так из дешевого скрипача я стал большим господином», говорит Казанова.
Шпион Мануцци удостоверял в 1755 году, что Казанова обладает доверием Брагадино и разоряет его. «Но как может человек, играющий такую большую роль, общаться с таким бездельником?», спрашивает Мануцци. Шпик на редкость разбирался в шарме своей жертвы. В 1748 году из-за каббалистических обманов, которые он предпринял с Брагадино, Казанова должен был временно удалиться из Венеции.
Но до тех пор, пока 14 октября 1767 года Брагадино не умер в семьдесят лет, он любил Казанову и доверял ему, и Казанова в своих «Confutatione» посвятил ему прекрасную надгробную речь.
Марко Барбаро, холостяк, оставил Казанове пожизненную ренту в шесть цехинов ежемесячно. И Марко Дандоло, холостяк, в своем завещании определил ему столько же.
Глава восьмая
Христина
Мужчинам мы обязаны многими редкостными находками в поэтическом искусстве, все они имеют свое основание в инстинкте размножения, например, идеал женщины.
Георг Христоф Лихтенберг
И он сразу начал плакать. Он был злой и сентиментальный.
Достоевский «Братья Карамазовы»
В двадцать один год Казанова сделал религией удовольствие. Однако в тридцать он сидел под свинцовыми крышами как член подрывной организации вольных каменщиков, и, как Сократ, был обвинен в развращении молодежи.
Его живой портрет, выписанный м воспоминаниях, выглядит привлекательным. Он живет пышно, он отважный игрок и непревзойденный мот, дерзкий остряк и в высшей степени нескромный праздношатающийся, который бесстрашно преследует всех женщин, обманывает других любовников и ценит лишь то общество, в котором может развлекаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118