- бормотал господин в енотах,
бледнея и всхлипывая. - Я, конечно, в расстройстве... вы достаточно видели
мое унижение; но теперь ночь, конечно, но завтра... впрочем, мы, верно, не
встретимся завтра, хотя я и не боюсь встретиться с вами, - и это, впрочем,
не я, это мой приятель, который на Вознесенском мосту; право, он! Это его
жена, это чужая жена! Несчастный человек! уверяю вас. Я с ним знаком
хорошо; позвольте, я вам все расскажу. Я с ним друг, как вы можете видеть,
ибо не стал бы я так теперь из-за него сокрушаться, - сами видите; я же
несколько раз ему говорил: зачем ты женишься, милый друг? звание есть у
тебя, достаток есть у тебя, почтенный ты человек, что ж менять это все на
прихоть кокетства! Согласитесь! Нет, женюсь, говорит: семейное счастие...
Вот и семейное счастие! Сначала сам мужей обманывал, а теперь и пьет
чашу... вы извините меня, но это объяснение было вынуждено
необходимостию!.. Он несчастный человек и пьет чашу - вот!.. - Тут господин
в енотах так всхлипнул, как будто зарыдал не на шутку.
- А черт бы взял их всех! Мало ли дураков! Да вы кто такой?
Молодой человек скрежетал зубами от бешенства.
- Ну, уж после этого, согласитесь сами... я был с вами благороден и
откровенен.. этакой тон!
- Нет, позвольте, вы меня извините... как ваша фамилия?
- Нет, зачем же фамилия?
- А!!
- Мне нельзя сказать фамилию...
- Шабрина знаете? - быстро сказал молодой человек.
- Шабрин!!!
- Да, Шабрин! А!!! (Тут господин в бекеше несколько поддразнил господина
в енотах.) Поняли дело?
- Нет-с, какой же Шабрин! - отвечал оторопевший господин в енотах, -
совсем не Шабрин; он почтенный человек! Извиняю вашу невежливость мучениями
ревности.
- Мошенник он, продажная душа, взяточник, плут, казну обворовал! Его
скоро под суд отдадут!
- Извините, - говорил господин в енотах, бледнея, - вы его не знаете;
совершенно, как я вижу, он вам неизвестен.
- Да, в лицо-то не знаю, а из других очень близких ему источников знаю.
- Милостивый государь, из какие источников? Я в расстройстве, вы
видите...
- Дурак! ревнивец! за женой не усмотрит! Вот он какой, коль приятно вам
знать!
- Извините, вы в ожесточенном заблуждении, молодой человек...
- Ах!
- Ах!
В квартире Бобыницына послышался шум. Стали отворять дверь. Послышались
голоса.
- Ах, это не она, не она! Я узнаю ее голос; я теперь узнал все, это не
она! - сказал господин в енотах, побледнев как платок .
- Молчать!
Молодой человек прислонился к стене.
- Милостивый государь, я бегу: это не она, я очень рад.
- Ну, ну! ступайте, ступайте!
- А чего ж вы стоите?
- А вы-то чего?
Дверь отворилась, и господин в енотах, не выдержав, стремглав покатился с
лестницы.
Мимо молодого человека прошли мужчина и женщина, и сердце его замерло...
Послышался знакомый женский голос, и потом сиплый мужской, но совсем
незнакомый.
- Ничего, я прикажу сани подать, - говорил сиплый голос.
- Ах! ну, ну, согласна; ну, прикажите...
- Они там, сейчас.
Дама осталась одна.
- Глафира! где твои клятвы? - вскричал молодой человек в бекеше, хватая
за руку даму.
- Ай, кто это? Это вы, Творогов? Боже мой! что вы делаете?
- С кем вы здесь были?
- Но это мой муж, уйдите, уйдите, он сейчас выйдет оттуда... от
Половицыных; уйдите, ради бога, уйдите.
- Половицыны три недели как переехали! Я все знаю!
- Ай! - Дама бросилась на крыльцо. Молодой человек догнал ее.
- Кто вам сказал? - спросила дама.
- Муж ваш, сударыня, Иван Андреич; он здесь, он перед вами, сударыня...
Иван Андреич действительно стоял у крыльца.
- Ай, это вы? - закричал господин в енотовой шубе.
- А! c'est vous? - закричала Глафира Петровна, с неподдельною
неподдельною радостью бросаясь к нему, - боже! что со мной было! Я была у
Половицыных; можешь себе представить... ты знаешь, что они теперь у
Измайловского моста; я говорила тебе, помнишь? Я взяла сани оттудова.
Лошади взбесились, понесли, разбили сани, и я упала отсюда во ста шагах;
кучера взяли; я была вне себя. К счастию, monsieur Творогов...
- Как?
M-r Творогов походил более на окаменелость, чем на m-r Творогова.
- Monsieur Творогов увидал меня здесь и взялся проводить; но теперь ты
здесь, и я могу вам только изъявить мою жаркую благодарность, Иван Ильич...
Дама подала руку остолбенелому Ивану Ильичу и почти ущипнула, а не сжала
ее.
- Monsieur Творогов! мой знакомый; на бале у Скорлуповых имели
удовольствие видеться: я, кажется, говорила тебе? Неужели ты не помнишь,
коко?
- Ах, конечно, конечно! ах, помню! - заговорил господин в енотовой шубе,
которого называли коко. - Очень приятно, очень приятно.
И он жарко пожал руку господину Творогову.
- Это с кем? Что же это значит? Я жду... - раздался сиплый голос.
Перед группой стоял господин бесконечного роста; он вынул лорнет и
внимательно посмотрел на господина в енотовой шубе.
- Ах, monsieur Бобыницын! - защебетала дама. - Откудова? вот встреча!
Представьте, меня тотчас разбили лошади... но вот мой муж! Jеаn! Monsieur
Бобыницын,на бале у Карповых...
- Ах, очень, очень, очень приятно!.. Но я сейчас возьму карету, мой друг.
- Возьми, Jеаn, возьми: я вся в испуге; я дрожу; со мной даже дурно...
Сегодня в маскараде, - шепнула она Творогову... - Прощайте, прощайте,
господин Бобыницын! мы, верно, встретимся завтра на бале у Карповых...
- Нет, извините, я завтра не буду; я уж завтра того, коль теперь не
так... - Господин Бобыницын проворчал что-то еще сквозь зубы, шаркнул
сапожищем, сел в свои сани и уехал.
Подъехала карета; дама села в нее. Господин в енотовой шубе остановился;
казалось, он не в силах был сделать движения и бессмысленно смотрел на
господина в бекеше. Господин в бекеше улыбался довольно неостроумно.
- Я не знаю...
- Извините, очень рад быть знакомым, - отвечал молодой человек, кланяясь
с любопытством и немного сробев.
- Очень, очень рад...
- У вас, кажется, свалилась калоша...
- У меня? Ах да! благодарю, благодарю; хочу все завести резинные...
- В резинных нога как будто потеет-с, - сказал молодой человек,
по-видимому с безграничным участием.
- Jеаn! да скоро ли ты?
- Именно потеет. Сейчас, сейчас, душенька, вот разговор интересный!
Именно, как вы изволили заметить, потеет нога... Впрочем, извините, я...
- Помилуйте-с.
- Очень, очень, очень рад познакомиться...
Господин в енотах сел в карету; карета тронулась; молодой человек все еще
стоял на месте, в изумлении провожая ее глазами.

II
На другой же вечер шло какое-то представление в Итальянской опере. Иван
Андреевич ворвался в залу как бомба. Еще никогда не замечали в нем такого
furore, такой страсти к музыке. По крайней мере положительно знали, что
Иван Андреевич чрезвычайно любил всхрапнуть часок-другой в Итальянской
опере;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12