– к Стебелькову! То-то и есть, что он давеча удивил меня не столько приходом своим к князю (так как он и обещал ему быть), сколько тем, что он хоть и подмигивал мне по своей глупой привычке, но вовсе не на ту тему, на которую я ожидал. Вчера вечером я получил от него по городской почте записку, довольно для меня загадочную, в которой он очень просил побывать к нему именно сегодня, во втором часу, и «что он может сообщить мне вещи для меня неожиданные». И вот о письме этом, сейчас, там у князя, он даже и виду не подал. Какие могли быть тайны между Стебельковым и мною? Такая идея была даже смешна; но ввиду всего происшедшего я теперь, отправляясь к нему, был даже в маленьком волнении. Я, конечно, обращался к нему раз, недели две тому, за деньгами, и он давал, но почему-то мы тогда разошлись, и я сам не взял: он что-то тогда забормотал неясно, по своему обыкновению, и мне показалось, что он хотел что-то предложить, какие-то особые условия; а так как я третировал его решительно свысока во все разы, как встречал у князя, то гордо прервал всякую мысль об особенных условиях и вышел, несмотря на то что он гнался за мной до дверей; я тогда взял у князя.
Стебельков жил совершенным особняком, и жил зажиточно: квартира из четырех прекрасных комнат, хорошая мебель, мужская и женская прислуга и какая-то экономка, довольно, впрочем, пожилая. Я вошел в гневе.
- Послушайте, батюшка, – начал я еще из дверей, – что значит, во-первых, эта записка? Я не допускаю переписки между мною и вами. И почему вы не объявили то, что вам надо, давеча прямо у князя: я был к вашим услугам.
- А вы зачем давеча тоже молчали и не спросили? – раздвинул он рот в самодовольнейшую улыбку.
- Потому что не я к вам имею надобность, а вы ко мне имеете надобность, – крикнул я, вдруг разгорячившись.
- А зачем же вы ко мне прибыли, коли так? – чуть не подскочил он на месте от удовольствия. Я мигом повернулся и хотел было выйти, но он ухватил меня за плечо.
- Нет, нет, я шутил. Дело важное; сами увидите.
Я сел. Признаюсь, мне было любопытно. Мы уселись у края большого письменного стола, один против другого. Он хитро улыбнулся и поднял было палец.
- Пожалуйста, без ваших хитростей и без пальцев, и главное – без всяких аллегорий, а прямо к делу, не то я сейчас уйду! – крикнул я опять в гневе.
- Вы… горды! – произнес он с каким-то глупым укором, качнувшись ко мне в креслах и подняв кверху все свои морщины на лбу своем.
- Так и надо с вами!
- Вы… у князя брали сегодня деньги, триста рублей; у меня есть деньги. Мои деньги лучше.
- Откуда вы знаете, что я брал? – ужасно удивился я. – Неужто ж он про это вам сам сказал?
- Он мне сказал; не беспокойтесь, так, мимо речи, к слову вышло, к одному только слову, не нарочно. Он мне сказал. А можно было у него не брать. Так или не так?
- Но вы, я слышал, дерете проценты невыносимые.
- У меня mont de pi?t?, a я не деру. Я для приятелей только держу, а другим не даю. Для других mont de pi?t?…
Этот mont de pi?t? был самая обыкновенная ссуда денег под залоги, на чье-то имя, в другой квартире, и процветавшее.
- А приятелям я большие суммы даю.
- Что ж, князь вам разве такой приятель?
- При-я-тель; но… он задает турусы. А он не смеет задавать турусы.
- Что ж, он так у вас в руках? Много должен?
- Он… много должен.
- Он вам заплатит; у него наследство…
- Это – не его наследство; он деньги должен и еще другое должен. Мало наследства. Я вам дам без процентов.
- Тоже как «приятелю»? Чем же это я заслужил? – засмеялся я.
- Вы заслужите. – Он опять рванулся ко мне всем корпусом и поднял было палец.
- Стебельков! без пальцев, иначе уйду.
- Слушайте… он может жениться на Анне Андреевне! – И он адски прищурил свой левый глаз.
- Послушайте, Стебельков, разговор принимает до того скандальный характер… Как вы смеете упоминать имя Анны Андреевны?
- Не сердитесь.
- Я только скрепя сердце слушаю, потому что ясно вижу какую-то тут проделку и хочу узнать… Но я могу не выдержать, Стебельков?
- Не сердитесь, не гордитесь. Немножко не гордитесь и выслушайте; а потом опять гордитесь. Про Анну Андреевну ведь знаете? Про то, что князь может жениться… ведь знаете?
- Об этой идее я, конечно, слышал, и знаю все; но я никогда не говорил с князем об этой идее. Я знаю только, что эта идея родилась в уме старого князя Сокольского, который и теперь болен; но я никогда ничего не говорил и в том не участвовал. Объявляя вам об этом единственно для объяснения, позволю вас спросить, во-первых: для чего вы-то со мной об этом заговорили? А во-вторых, неужели князь с вами о таких вещах говорит?
- Не он со мной говорит; он не хочет со мной говорить, а я с ним говорю, а он не хочет слушать. Давеча кричал.
- Еще бы! Я одобряю его.
- Старичок, князь Сокольский, за Анной Андреевной много даст; она угодила. Тогда жених князь Сокольский мне все деньги отдаст. И неденежный долг тоже отдаст. Наверно отдаст! А теперь ему нечем отдать.
- Я-то, я-то зачем вам нужен?
- Для главного вопроса: вы знакомы; вы везде там знакомы. Вы можете все узнать.
- Ах, черт… что узнать?
- Хочет ли князь, хочет ли Анна Андреевна, хочет ли старый князь. Узнать наверно.
- И вы смеете мне предлагать быть вашим шпионом, и это – за деньги! – вскочил я в негодовании.
- Не гордитесь, не гордитесь. Еще только немножко не гордитесь, минут пять всего. – Он опять посадил меня. Он видимо не боялся моих жестов и возгласов; но я решился дослушать.
- Мне нужно скоро узнать, скоро узнать, потому… потому, может, скоро будет и поздно. Видели, как давеча он пилюлю съел, когда офицер про барона с Ахмаковой заговорил?
Я решительно унижался, что слушал долее, но любопытство мое было непобедимо завлечено.
- Слушайте, вы… негодный вы человек! – сказал я решительно. – Если я здесь сижу и слушаю и допускаю говорить о таких лицах… и даже сам отвечаю, то вовсе не потому, что допускаю вам это право. Я просто вижу какую-то подлость… И, во-первых, какие надежды может иметь князь на Катерину Николаевну?
- Никаких, но он бесится.
- Это неправда!
- Бесится. Теперь, стало быть, Ахмакова – пас. Он тут плиэ проиграл. Теперь у него одна Анна Андреевна. Я вам две тысячи дам… без процентов и без векселя.
Выговорив это, он решительно и важно откинулся на спинку стула и выпучил на меня глаза. Я тоже глядел во все глаза.
- На вас платье с Большой Миллионной; надо денег, надо деньги; у меня деньги лучше, чем у него. Я больше, чем две тысячи, дам…
- Да за что? За что, черт возьми?
Я топнул ногой. Он нагнулся ко мне и проговорил выразительно:
- За то, чтоб вы не мешали.
- Да я и без того не касаюсь, – крикнул я.
- Я знаю, что вы молчите; это хорошо. – Я не нуждаюсь в вашем одобрении. Я очень желаю этого сам с моей стороны, но считаю это не моим делом, и что мне это даже неприлично.
- Вот видите, вот видите, неприлично!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
Стебельков жил совершенным особняком, и жил зажиточно: квартира из четырех прекрасных комнат, хорошая мебель, мужская и женская прислуга и какая-то экономка, довольно, впрочем, пожилая. Я вошел в гневе.
- Послушайте, батюшка, – начал я еще из дверей, – что значит, во-первых, эта записка? Я не допускаю переписки между мною и вами. И почему вы не объявили то, что вам надо, давеча прямо у князя: я был к вашим услугам.
- А вы зачем давеча тоже молчали и не спросили? – раздвинул он рот в самодовольнейшую улыбку.
- Потому что не я к вам имею надобность, а вы ко мне имеете надобность, – крикнул я, вдруг разгорячившись.
- А зачем же вы ко мне прибыли, коли так? – чуть не подскочил он на месте от удовольствия. Я мигом повернулся и хотел было выйти, но он ухватил меня за плечо.
- Нет, нет, я шутил. Дело важное; сами увидите.
Я сел. Признаюсь, мне было любопытно. Мы уселись у края большого письменного стола, один против другого. Он хитро улыбнулся и поднял было палец.
- Пожалуйста, без ваших хитростей и без пальцев, и главное – без всяких аллегорий, а прямо к делу, не то я сейчас уйду! – крикнул я опять в гневе.
- Вы… горды! – произнес он с каким-то глупым укором, качнувшись ко мне в креслах и подняв кверху все свои морщины на лбу своем.
- Так и надо с вами!
- Вы… у князя брали сегодня деньги, триста рублей; у меня есть деньги. Мои деньги лучше.
- Откуда вы знаете, что я брал? – ужасно удивился я. – Неужто ж он про это вам сам сказал?
- Он мне сказал; не беспокойтесь, так, мимо речи, к слову вышло, к одному только слову, не нарочно. Он мне сказал. А можно было у него не брать. Так или не так?
- Но вы, я слышал, дерете проценты невыносимые.
- У меня mont de pi?t?, a я не деру. Я для приятелей только держу, а другим не даю. Для других mont de pi?t?…
Этот mont de pi?t? был самая обыкновенная ссуда денег под залоги, на чье-то имя, в другой квартире, и процветавшее.
- А приятелям я большие суммы даю.
- Что ж, князь вам разве такой приятель?
- При-я-тель; но… он задает турусы. А он не смеет задавать турусы.
- Что ж, он так у вас в руках? Много должен?
- Он… много должен.
- Он вам заплатит; у него наследство…
- Это – не его наследство; он деньги должен и еще другое должен. Мало наследства. Я вам дам без процентов.
- Тоже как «приятелю»? Чем же это я заслужил? – засмеялся я.
- Вы заслужите. – Он опять рванулся ко мне всем корпусом и поднял было палец.
- Стебельков! без пальцев, иначе уйду.
- Слушайте… он может жениться на Анне Андреевне! – И он адски прищурил свой левый глаз.
- Послушайте, Стебельков, разговор принимает до того скандальный характер… Как вы смеете упоминать имя Анны Андреевны?
- Не сердитесь.
- Я только скрепя сердце слушаю, потому что ясно вижу какую-то тут проделку и хочу узнать… Но я могу не выдержать, Стебельков?
- Не сердитесь, не гордитесь. Немножко не гордитесь и выслушайте; а потом опять гордитесь. Про Анну Андреевну ведь знаете? Про то, что князь может жениться… ведь знаете?
- Об этой идее я, конечно, слышал, и знаю все; но я никогда не говорил с князем об этой идее. Я знаю только, что эта идея родилась в уме старого князя Сокольского, который и теперь болен; но я никогда ничего не говорил и в том не участвовал. Объявляя вам об этом единственно для объяснения, позволю вас спросить, во-первых: для чего вы-то со мной об этом заговорили? А во-вторых, неужели князь с вами о таких вещах говорит?
- Не он со мной говорит; он не хочет со мной говорить, а я с ним говорю, а он не хочет слушать. Давеча кричал.
- Еще бы! Я одобряю его.
- Старичок, князь Сокольский, за Анной Андреевной много даст; она угодила. Тогда жених князь Сокольский мне все деньги отдаст. И неденежный долг тоже отдаст. Наверно отдаст! А теперь ему нечем отдать.
- Я-то, я-то зачем вам нужен?
- Для главного вопроса: вы знакомы; вы везде там знакомы. Вы можете все узнать.
- Ах, черт… что узнать?
- Хочет ли князь, хочет ли Анна Андреевна, хочет ли старый князь. Узнать наверно.
- И вы смеете мне предлагать быть вашим шпионом, и это – за деньги! – вскочил я в негодовании.
- Не гордитесь, не гордитесь. Еще только немножко не гордитесь, минут пять всего. – Он опять посадил меня. Он видимо не боялся моих жестов и возгласов; но я решился дослушать.
- Мне нужно скоро узнать, скоро узнать, потому… потому, может, скоро будет и поздно. Видели, как давеча он пилюлю съел, когда офицер про барона с Ахмаковой заговорил?
Я решительно унижался, что слушал долее, но любопытство мое было непобедимо завлечено.
- Слушайте, вы… негодный вы человек! – сказал я решительно. – Если я здесь сижу и слушаю и допускаю говорить о таких лицах… и даже сам отвечаю, то вовсе не потому, что допускаю вам это право. Я просто вижу какую-то подлость… И, во-первых, какие надежды может иметь князь на Катерину Николаевну?
- Никаких, но он бесится.
- Это неправда!
- Бесится. Теперь, стало быть, Ахмакова – пас. Он тут плиэ проиграл. Теперь у него одна Анна Андреевна. Я вам две тысячи дам… без процентов и без векселя.
Выговорив это, он решительно и важно откинулся на спинку стула и выпучил на меня глаза. Я тоже глядел во все глаза.
- На вас платье с Большой Миллионной; надо денег, надо деньги; у меня деньги лучше, чем у него. Я больше, чем две тысячи, дам…
- Да за что? За что, черт возьми?
Я топнул ногой. Он нагнулся ко мне и проговорил выразительно:
- За то, чтоб вы не мешали.
- Да я и без того не касаюсь, – крикнул я.
- Я знаю, что вы молчите; это хорошо. – Я не нуждаюсь в вашем одобрении. Я очень желаю этого сам с моей стороны, но считаю это не моим делом, и что мне это даже неприлично.
- Вот видите, вот видите, неприлично!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170