.. Вот как иногда опасна бывает для нашего брата-моряка пушка на берегу! Это в сорок восьмом году было-с… У береговых батарей есть еще привычка швыряться калеными ядрами в корабли, в результате чего бывают пожары-с и командам приходится их тушить, то есть терять дорогое время-с!.. А в Синопе, к примеру говоря, имеется, насколько нам известно, шесть береговых батарей, и не четырех-, а шестиорудийных!.. Это уж серьезная зашита против целой эскадры-с!..
IV
Пароход «Бессарабия», состоявший как бы в ординарцах при отряде Нахимова, имел паруса, почему и назывался пароходо-фрегатом. Не слишком доверяли тогда пару: вдруг изменит, и что тогда делать экипажу в море? Привычные паруса казались надежней.
Штиль продолжал держаться и на другой день, после того как Нахимов передал свой приказ командирам судов, так что только «Бессарабия» и могла двигаться вдоль берега, высматривая, не покажется ли где на горизонте та самая турецкая эскадра, которая, по сообщениям из Севастополя, покинув Босфор, направляется к Сухуму.
Где-нибудь идут враги, может быть даже и совсем близко, в двадцати — тридцати милях, но ведь глубокая осень, даль то в дождях, то в туманах…
Русские суда разбросаны по морю, — это план начальника штаба Черноморского флота Корнилова, — но ведь эскадра турок может оказаться гораздо сильнее каждого из небольших отрядов русских судов, и если завяжется бой, то успеет ли другой подобный отряд прийти на помощь атакованному в открытом море? Вернее всего, что нет, если даже и расслышаны будут залпы многочисленных пушек. При слабом ветре команды будут только горестно смотреть в сторону боя и беспокоиться об участи своих.
Пароходов же в Черноморском флоте очень мало, всего только шесть, те самые, за постройкой которых в Англии следил Корнилов. Все — колесные, и из них только один «Владимир» четырехсотсильный, остальные гораздо слабее. Числится, правда, еще несколько паровых транспортов, но боевого значения они не имеют и, если даже поставить на них малокалиберные пушки, иметь не будут.
Команде «Бессарабии» еще за день перед тем пришлось убедиться, насколько уступает она в ходе первому попавшемуся на глаза турецкому пароходу. Приказ Нахимова догнать его и вступить с ним в бой не мог быть исполнен: турок ушел от «Бессарабии». И это видели с линейных кораблей: вместо удачи получился конфуз.
Теперь «Бессарабия» шла под самым берегом вблизи мыса Керемпе, укрытая сумерками. Перед тем адмирал требовал ее «под корму» для нового приказа: замечены были с марсов флагманского корабля турецкие одномачтовые баркасы-чектырмы, которые можно было захватить, чтобы от их команд узнать, если удастся, не прошел ли уже к берегам Кавказа отряд босфорских судов, везущий туркам французские штуцеры, английские орудия, боевые припасы и, на транспортах, турецкий десантный отряд.
Однако поднявшийся попутный ветер помог баркасам уйти далеко, а обложной дождь совсем скрыл их из глаз. Зато навстречу «Бессарабии», уже ночью, показался турецкий пароход, вышедший из Синопской бухты.
Ночь была лунная. Гребешки небольших волн сверкали. На берегу очень отчетливо видны были и скалы и гнездившиеся в их расщелинах пинии.
Чтобы придать «Бессарабии» вид мирного парусного судна (а такие суда у анатолийского берега только и могли быть турецкими), матросы проворно принялись ставить паруса и закрывать трубу малыми парусами — лиселями.
Однако, подходя ближе, турецкий пароход стал сбавлять ход; заметна была нерешительность его капитана. Наконец, он, деятельно работая колесами, описал пенистый полукруг и пошел обратно.
Вслед ему раздался выстрел с «Бессарабии». Он должен был остановиться для опроса, но повернул к берегу, и с него поспешно спустили шлюпки.
Сделав еще выстрел, подошла «Бессарабия» почти вплотную. Один лейтенант с нее, несколько понимавший по-турецки, взобрался на пароход, но оказалось, что все его начальство бежало на берег, осталось только несколько человек матросов. Двух из них лейтенант послал на берег за бежавшими — передать им, что их только опросят и отпустят вместе с их пароходом; но, конечно, не вернулись и эти двое, хотя ждали их часа три.
Пароход имел имя «Меджире-Теджерет», это было транспортное судно в двести сил. Его взяли на буксир и повели к эскадре как приз.
Осмотрев его, Нахимов сказал: «Ну вот-с, у нас, значит, во флоте одним самоварчиком будет больше… Отправить его в Николаев для надобностей порта».
Ему хотелось узнать, не зашла ли в Синопскую бухту эскадра из Босфора, но матросы с парохода и оказавшийся между ними шкипер дали согласные показания, что в Синопе только два фрегата и два корвета.
Куда же делась эскадра, которую ждали русские суда? Может быть, отряду Корнилова посчастливилось встретить ее или хотя бы напасть на ее след? Крейсируя от порта Амастро до мыса Керемпе в виду берегов Анатолии, трудно было угадать, что делалось в отдаленных концах Черного моря.
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
Трудно было даже и решить, можно ли, не откладывая дела в долгий ящик, напасть на турецкие фрегаты и корветы, укрывшиеся в Синопской бухте. С точки зрения здравого смысла — нужно, не только можно; по строгим правилам военной дисциплины — нельзя.
Приказы получались Нахимовым или от начальника штаба Черноморского флота генерал-адъютанта Корнилова, из Николаева, где было управление флотом, или непосредственно от начальника штаба всего русского флота князя Меншикова, из Севастополя; а выполняя ранее полученные приказы, он даже и не мог идти в Синоп, он должен был нести сторожевую службу в отведенных ему границах, между Амастро и Керемпе.
С другой стороны, Синоп был приморским городом, а Нахимову было известно, что еще в сентябре правительства Англии и Франции взяли под свою защиту территорию Турции: 29 сентября (11 октября) английский адмирал Дондас предупреждал князя Меншикова в Севастополе, что «английский флот будет защищать территорию Турции против всякого покушения русских высадить на нее свои войска, как и против всякого враждебного против нее действия русского флота».
Как можно было уничтожить эти два фрегата и два корвета, не вступая в бой с береговыми батареями Синопа? И как можно было заставить замолчать береговые батареи, расположенные на набережной Синопа, не нанося при этом большого вреда городу? А нанести вред городу — это значит вызвать на войну Англию и Францию на стороне Турции, что явно не может «содействовать видам» русского правительства.
Когда за несколько дней перед тем, только что узнав о манифесте, Нахимов оповестил об этом суда своей эскадры сигналом, он предложил командирам судов известить свои команды об объявлении войны Турции, что те и сделали. Команды радостно кричали «ура».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
IV
Пароход «Бессарабия», состоявший как бы в ординарцах при отряде Нахимова, имел паруса, почему и назывался пароходо-фрегатом. Не слишком доверяли тогда пару: вдруг изменит, и что тогда делать экипажу в море? Привычные паруса казались надежней.
Штиль продолжал держаться и на другой день, после того как Нахимов передал свой приказ командирам судов, так что только «Бессарабия» и могла двигаться вдоль берега, высматривая, не покажется ли где на горизонте та самая турецкая эскадра, которая, по сообщениям из Севастополя, покинув Босфор, направляется к Сухуму.
Где-нибудь идут враги, может быть даже и совсем близко, в двадцати — тридцати милях, но ведь глубокая осень, даль то в дождях, то в туманах…
Русские суда разбросаны по морю, — это план начальника штаба Черноморского флота Корнилова, — но ведь эскадра турок может оказаться гораздо сильнее каждого из небольших отрядов русских судов, и если завяжется бой, то успеет ли другой подобный отряд прийти на помощь атакованному в открытом море? Вернее всего, что нет, если даже и расслышаны будут залпы многочисленных пушек. При слабом ветре команды будут только горестно смотреть в сторону боя и беспокоиться об участи своих.
Пароходов же в Черноморском флоте очень мало, всего только шесть, те самые, за постройкой которых в Англии следил Корнилов. Все — колесные, и из них только один «Владимир» четырехсотсильный, остальные гораздо слабее. Числится, правда, еще несколько паровых транспортов, но боевого значения они не имеют и, если даже поставить на них малокалиберные пушки, иметь не будут.
Команде «Бессарабии» еще за день перед тем пришлось убедиться, насколько уступает она в ходе первому попавшемуся на глаза турецкому пароходу. Приказ Нахимова догнать его и вступить с ним в бой не мог быть исполнен: турок ушел от «Бессарабии». И это видели с линейных кораблей: вместо удачи получился конфуз.
Теперь «Бессарабия» шла под самым берегом вблизи мыса Керемпе, укрытая сумерками. Перед тем адмирал требовал ее «под корму» для нового приказа: замечены были с марсов флагманского корабля турецкие одномачтовые баркасы-чектырмы, которые можно было захватить, чтобы от их команд узнать, если удастся, не прошел ли уже к берегам Кавказа отряд босфорских судов, везущий туркам французские штуцеры, английские орудия, боевые припасы и, на транспортах, турецкий десантный отряд.
Однако поднявшийся попутный ветер помог баркасам уйти далеко, а обложной дождь совсем скрыл их из глаз. Зато навстречу «Бессарабии», уже ночью, показался турецкий пароход, вышедший из Синопской бухты.
Ночь была лунная. Гребешки небольших волн сверкали. На берегу очень отчетливо видны были и скалы и гнездившиеся в их расщелинах пинии.
Чтобы придать «Бессарабии» вид мирного парусного судна (а такие суда у анатолийского берега только и могли быть турецкими), матросы проворно принялись ставить паруса и закрывать трубу малыми парусами — лиселями.
Однако, подходя ближе, турецкий пароход стал сбавлять ход; заметна была нерешительность его капитана. Наконец, он, деятельно работая колесами, описал пенистый полукруг и пошел обратно.
Вслед ему раздался выстрел с «Бессарабии». Он должен был остановиться для опроса, но повернул к берегу, и с него поспешно спустили шлюпки.
Сделав еще выстрел, подошла «Бессарабия» почти вплотную. Один лейтенант с нее, несколько понимавший по-турецки, взобрался на пароход, но оказалось, что все его начальство бежало на берег, осталось только несколько человек матросов. Двух из них лейтенант послал на берег за бежавшими — передать им, что их только опросят и отпустят вместе с их пароходом; но, конечно, не вернулись и эти двое, хотя ждали их часа три.
Пароход имел имя «Меджире-Теджерет», это было транспортное судно в двести сил. Его взяли на буксир и повели к эскадре как приз.
Осмотрев его, Нахимов сказал: «Ну вот-с, у нас, значит, во флоте одним самоварчиком будет больше… Отправить его в Николаев для надобностей порта».
Ему хотелось узнать, не зашла ли в Синопскую бухту эскадра из Босфора, но матросы с парохода и оказавшийся между ними шкипер дали согласные показания, что в Синопе только два фрегата и два корвета.
Куда же делась эскадра, которую ждали русские суда? Может быть, отряду Корнилова посчастливилось встретить ее или хотя бы напасть на ее след? Крейсируя от порта Амастро до мыса Керемпе в виду берегов Анатолии, трудно было угадать, что делалось в отдаленных концах Черного моря.
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
Трудно было даже и решить, можно ли, не откладывая дела в долгий ящик, напасть на турецкие фрегаты и корветы, укрывшиеся в Синопской бухте. С точки зрения здравого смысла — нужно, не только можно; по строгим правилам военной дисциплины — нельзя.
Приказы получались Нахимовым или от начальника штаба Черноморского флота генерал-адъютанта Корнилова, из Николаева, где было управление флотом, или непосредственно от начальника штаба всего русского флота князя Меншикова, из Севастополя; а выполняя ранее полученные приказы, он даже и не мог идти в Синоп, он должен был нести сторожевую службу в отведенных ему границах, между Амастро и Керемпе.
С другой стороны, Синоп был приморским городом, а Нахимову было известно, что еще в сентябре правительства Англии и Франции взяли под свою защиту территорию Турции: 29 сентября (11 октября) английский адмирал Дондас предупреждал князя Меншикова в Севастополе, что «английский флот будет защищать территорию Турции против всякого покушения русских высадить на нее свои войска, как и против всякого враждебного против нее действия русского флота».
Как можно было уничтожить эти два фрегата и два корвета, не вступая в бой с береговыми батареями Синопа? И как можно было заставить замолчать береговые батареи, расположенные на набережной Синопа, не нанося при этом большого вреда городу? А нанести вред городу — это значит вызвать на войну Англию и Францию на стороне Турции, что явно не может «содействовать видам» русского правительства.
Когда за несколько дней перед тем, только что узнав о манифесте, Нахимов оповестил об этом суда своей эскадры сигналом, он предложил командирам судов известить свои команды об объявлении войны Турции, что те и сделали. Команды радостно кричали «ура».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40