Нил соскользнул с лошади и повис на Мюртахе, глядя, как он треплет конскую гриву. Мюртах сказал:
— В Брефни находится моя гнедая кобыла, приведи ее обратно. Это будет хороший предлог, почему ты там находишься.
— Разве это не далеко, — спросил Нил, — посылать кобылу для размножения?
Сирбхолл слез с лошади и пошел в дом за своим снаряжением. Мюртах потрепал волосы Нила.
— Наша лошадиная порода низкорослая, и клан О'Руэйрк может использовать лошадей этой породы в невысоких холмах, если останутся там долго.
— Глава О'Руэйрк наш друг?
— Это зависит от того, кому ты говоришь об этом. Я не хотел бы, чтобы ты помчался к Верховному королю с криком, что вождь О'Руэйрк мой друг.
— Почему?
— Ты поймешь кое-что, когда вырастешь.
Сирбхолл вышел с сумкой, перебросил ее через холку лошади и сел верхом. Мюртах чуть отступил в сторону.
— Внимательно следи за дорогой через Гэп и соблюдай осторожность весь путь. Мир Короля — это мир короля, но мне не хотелось бы увидеть войну короля за все это.
Сирбхолл ухмыльнулся:
— Я буду держаться поодаль от болота, я буду остерегаться воров, я буду красться на закате и держаться подальше от женщин в доспехах.
Он тронулся с места, распахнул створку ворот и захлопнул ее за собой.
— Нил, пойди и разыщи Лайэма. Он должен быть где-то возле табуна пони. Скажи ему, чтобы он скакал в церковь Святого Кевина и спросил там, пришлют ли они сюда монаха.
Финнлэйт не поднялся. Од могла кормить его только понемножку, держа его голову на своих коленях и вводя ложку с похлебкой ему между губ. Иногда он лежал спокойно, иногда метался, крича и молотя кровать кулаками, но жар держался постоянно. Его кожа начала шелушиться, волосы стали тусклыми и сухими. Од молилась сама и заставляла молиться Эйр и мальчиков. Малыша она оставила у женщин в одном из других домов.
Монах явился после полудня, рослый мужчина, загорелый дочерна; Лайэм сказал, что он так быстро шел пешком, что даже пони еле поспевал за ним.
— Благослови тебя Господь, — сказал монах Мюртаху. — Аббат просил меня поблагодарить тебя за овцу, которую ты прислал нам.
— Он уже поблагодарил меня, когда я приезжал на Рождество.
Монах улыбнулся:
— А ты с подозрительностью относишься к благодарностям? Они все благодарны, и я тоже за них.
— Ты не из монастырской школы?
— Я брожу. Мой дом, если он есть вообще, Кленмакнойс. Он взобрался по лестнице, уверенно ступая по ступенькам большими ногами, и принюхался. Возле постели сидели трое ребят, и Мюртах отослал их вниз. Од отступила в угол.
— Да пребудет Господь с вами, — сказал монах. Он сел и положил крупную ладонь на щеку Финнлэйта. — Давно он в таком состоянии?
— Третье утро, — сказала Од. — Во время дождя он был бодр, но до этого болел.
Финнлэйт выглядел поразительно изменившимся по сравнению с тем, каким он был еще за день до того. Монах посидел некоторое время, разглядывая его, и Мюртах понял по его позе, что он размышлял.
— Это твой отец?
— Мой дед.
— Он приходил в себя?
— Нет, — сказала Од, — он бредит время от времени.
— Принеси немного воды.
Она принесла ведро из угла, монах опустил в него ладонь, зачерпнул горсть, перекрестил воду и, бормоча что-то, смочил Финнлэйту лоб, губы и грудь. Внизу, у подножья лестницы, одна из собак заскулила.
— Мне позвать детей наверх? — спросила Од.
Монах улыбнулся, ничего не ответил, перекрестился и, не спуская глаз с лица Финнлэйта, тихо сидел, губы его беззвучно шевелились.
Воздух в лофте казался душным и сырым. Мюртах отошел в угол лофта и сделал отверстие в соломенной крыше, стараясь, чтобы Од не заметила этого. Но она увидела.
Он снова вышел во двор. Закончил колоть дрова. Конэлл и Эйр пришли и попросили разрешить спор между ними.
— Это кукла Эйр, — сказал Мюртах Конэллу.
— Он оторвал ей ногу, папа.
Она держала в руках туловище куклы и ее ногу, пытаясь вернуть ногу на место, а потом, пожав плечами, протянула Мюртаху обе части. Он взял куклу и присел на колоду. Ноги и руки куклы были прикреплены к ее корпусу соломой, солома была порвана, конец был засунут обратно в пустое место в туловище, где были связаны на щепке все соломины. Он вытащил щепку наружу и снова привязал ногу.
— Все в порядке.
Эйр взяла куклу за спинку и задумчиво постучала по ней, потом подергала ногу.
— Скажи Конэллу, чтобы он не трогал ее.
— Я уже сказал ему.
Мюртах сурово посмотрел на Конэлла, и Конэлл грозно нахмурился. Эйр ушла, на ходу разговаривая с куклой. Мюртах подхватил Конэлла, усадил на плечо и понес в дом.
Од, сложив руки на коленях, сидела возле очага, глядя на пламя. Все остальные, дети, мужчины и женщины, ушли, и в нарастающих сумерках Од казалась постаревшей, а ее спина даже более согнувшейся, чем у пожилой женщины.
— Ты думаешь, что он умирает, — сказала она, — я видела, как ты сделал дыру в соломенной крыше.
— Что говорит монах?
— Он положил его на пол.
Мюртах пожал плечами. Конэлл снова выскочил наружу, и Мюртах сидел возле огня, протянув к нему ноги.
— Ты не принесешь мне чего-нибудь выпить?
Она молча встала и принесла ему маленькую кружечку аскуибха с горячей водой. Когда она снова опустилась рядом с очагом, он сказал:
— Ты принимаешь это слишком близко к сердцу. Он не хотел бы этого.
— Ах, — она откинула назад длинную прядь волос, — это все от того, что я просто устала.
— Устала? Отчего?
— И ты спрашиваешь меня об этом? Ты и Сирбхолл наскакиваете друг на друга, и Эгон от этого сам не свой, и этот вкрадчивый Энгус… — Ее руки нетерпеливо подергивались. — От всего этого.
Он сделал глоток аскуибха.
— Если ты так устала, пойди поспи.
— Я сказала тебе, отчего я устала, и тут сон не поможет. Перестань воевать с Сирбхоллом.
В дверь вошла женщина, неся малыша.
— Я подумала, что ты захочешь вернуть его, пока не наступит темнота, Од. Он самый спокойный, самый прелестный ребенок, какого я когда-либо видела.
Мюртах на мгновение улыбнулся. Од взяла младенца и немного побаюкала его. Женщина склонилась над ним и тихонько стала напевать что-то. Это напомнило Мюртаху, как Эд возился с младенцами. Эд любил детей, всех детей.
Финнлэйт — Мюртах это тоже вспомнил — когда был более молодым мужчиной, на младенцев внимания не обращал. Он, и его сестра, когда еще была жива, и Од, которая была только одной из детворы, и все остальные, шумно играли с Эдом во дворе, но Финнлэйт только отмахивался от них, когда они пытались заговорить с ним, отгонял их, иногда даже шлепал. Эд и Финнлэйт были почти одного роста, но в памяти Мюртаха лицо Эда навсегда запечатлелось на одном уровне с его лицом, а лицо молодого Финнлэйта так высоко от него, что он должен был откидывать голову назад, чтобы увидеть его.
— Дети будут скучать по нему, — сказала Од, когда женщина ушла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51