бледный, крепкий холмик, увенчанный красивым розовым соском.
Она не для него. Но будет жить. Этого достаточно. И кто бы ни сделал это, очень скоро он будет гореть в аду.
Фитц обхватил ее руками и встал. Он видел, что ей больно, но она не издавала никаких звуков, только сказала:
— Щепки. Я чувствую себя так глупо.
— Не стоит. Ты могла умереть.
— Но почему? Что случилось? Что это было за оружие? Он положил стрелу в карман для дальнейшего изучения и быстро понес ее к дому и безопасности.
— Дротик, вероятно, выпущенный из маленького лука. Я видел такие штуки. Они достаточно маленькие, чтобы спрятать под одеждой, но могут быть смертельными.
— Но кто станет желать моей смерти?
У Фитца не было времени подумать. Когда он вошел в холл, то, кажется, понял, кто убийца. Тот, кто должен унаследовать состояние Дамарис.
Дженива поспешила навстречу им.
— Я послала за доктором! Эш с вдовой. — Она вытаращила глаза: — Дамарис? Ты в порядке?
— Стрела попала в планку корсета. — Фитц приостановился. Теперь, когда самое страшное было позади, облегчение грозило раздавить его. — Милостью Божьей она избежала смерти.
— Слава Богу! Я была уверена...
— В нее воткнулись щепки, которые надо вытащить, — сказал он, призвал на помощь все свои силы и понес Дамарис наверх.
Дженива поспешила вперед, чтобы открывать двери. Когда Фитц положил Дамарис на кровать, она сняла с нее накидку и прикрыла грудь одеялом. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, испытывая непреодолимое желание отвести выбившиеся пряди волос с ее лица, но понимая, что его самообладание висит на волоске.
— Вне опасности. Благодаря тебе.
— Как видишь, я не смог уберечь тебя. — Когда девушка пошевелилась, он посоветовал: — Лежи тихо, пока щепки не вытащат.
Он не мог оставаться здесь во время этой процедуры, но не желал покидать ее. Он понимал, что в доме ей ничто не грозит, но все равно ему хотелось быть рядом.
— Почему я? — спросила Дамарис. — Я была с опущенным капюшоном. Никто не мог принять меня за Джениву.
— Я слишком поздно начинаю понимать, что все это время именно ты была мишенью. Из-за денег, полагаю. Ты знаешь, кто твой наследник?
Ее глаза расширились.
— Нет. Мне ни разу не пришло в голову спросить. Как глупо!
— Мне следовало подумать об этом. Мысль об опасности, грозящей Эшу, полностью завладела мной.
— Тебе надо идти, Фитц, — сказала Дженива. — Мы не можем вытаскивать занозы, пока ты здесь, и Эшу надо сказать. — Видя его колебания, она добавила: — Уверена, что в доме мы все в безопасности, но на всякий случай у меня твой пистолет.
— Всегда лучше принять меры предосторожности. — Ноги у него были еще будто налиты свинцом, но он заставил себя двинуться к двери.
— Он безумно любит тебя, — сказала Дженива. Дамарис посмотрела на нее:
— Правда?
— Он плакал, когда думал, что ты умираешь.
— Это была жалость, не любовь.
— Он называл тебя «любимая». Я понимаю, почему ты не можешь выйти за него, но такие сильные чувства нельзя отбросить в сторону.
Дамарис прижала руку к тому месту, где пульсировала болью разорванная плоть, которое было так близко к ее раненому сердцу. В комнату влетела Мейзи:
— Ну что вы еще натворили, мисс Дамарис? Ей-богу, вас прямо на минуту нельзя упускать из виду!
Дамарис все рассказала Мейзи. Служанка ухватилась за столбик кровати.
— Кто-то стрелял в вас, мисс?
— Да, но никому не говори. Скажем, что я поскользнулась и сильно ударилась.
— А окровавленная одежда? — выразила сомнение Дженива.
— И порезалась о какое-нибудь стекло. Все равно мы заберем улики в Лондон. Мы едем туда завтра, Мейзи.
— Слава тебе Господи! А как же с тем, кто это сделал? Дамарис мрачно взглянула на Джениву:
— Разберемся. А теперь найди пинцет и вытащи занозы. Мейзи поспешила к комоду, ворча что-то вроде «этот Фитцроджер...».
Дженива вытащила длинную булавку для галстука, чтобы раздвинуть края разорванной рубашки. Дамарис заметила, что булавка серебряная, с простой головкой. У Фитца должно быть что-то более изысканное.
Возможно, из-за соприкосновения со смертью Дамарис теперь была уверена: она хочет его, даже несмотря на позорное пятно в его биографии. Он ее прекрасный герой. Ее рыцарь без страха и упрека.
— Кто может быть твоим наследником? — поинтересовалась Дженива, принося влажную тряпочку, чтобы стереть кровь.
Дамарис осознала, что пыталась спрятаться от этой мысли.
— Не знаю.
— Родственники отца?
— Они отказались от него и ничуть его не заботили.
— Возможно, какой-то друг. Даже кто-нибудь с Востока.
— Это кажется наиболее вероятным. Как странно иметь смертельного врага, которого никогда не встречала.
Мейзи подошла с маленькой медицинской шкатулкой Дамарис. — Это все из-за него, — проворчала она, забирая кусок ткани у Дженивы. — Ох вы, бедняжка! Все разодрано и опухло. Будет больно.
— Давай действуй. Только смотри, чтобы ничего не осталось.
Было действительно больно, но вполне терпимо, особенно когда Дженива держала ее за руку. Она думала о мужчине, который плакал, считая, что потерял ее. Она понимала, что сейчас не в состоянии ясно мыслить, но он нужен ей. Навсегда. Жизнь слишком коротка и быстротечна, чтобы довольствоваться чем-то второсортным.
— Ну вот, мисс. Думаю, теперь все. Чем мне это обработать?
Дамарис попросила зеркало. Ее раны выглядели довольно пустяковыми для всей этой суеты и волнений, но нельзя забывать об опасности заражения.
— Вначале настойкой базилика, потом зеленой мазью. И чистую ткань сверху. Полагаю, придется сделать круговую перевязку, чтобы она держалась. А потом мне нужна чистая рубашка и мой халат.
— Вы же не собираетесь вставать, мисс! Вы должны оставаться в постели после такого ужасного потрясения.
— Я сойду с ума, лежа тут. Я хочу встать и выпить сладкого чая с бренди. Только не слишком сладкого.
Мейзи обработала рану. Дженива помогла Дамарис сесть, чтобы сделать перевязку. Было не очень больно, но голова кружилась. Ее подавляла и угнетала мысль, что кто-то пытался убить ее. Дважды.
Она вспомнила мужчину с кривыми зубами и поняла, что это он отравил сидр в Тикмануэлле. Значит, ее первое неприятное впечатление о нем не было обманчивым. Он намеревался отравить ее. Он что, ее наследник? Или наемный убийца?
Ей потребовалось опереться на руку Дженивы, чтобы дойти до кресла у огня. Мейзи подставила табуреточку ей под ноги и укутала шерстяным пледом. Дамарис не возражала. В комнате было тепло, но ее до костей пробирала дрожь. Мейзи вышла, а Дженива подложила еще одно полено в огонь и подошла к окну, которое не было замерзшим в это время дня. Но за ночь оно снова покроется льдом.
— Надеюсь, там никто не прячется? — спросила Дамарис. Дженива повернулась:
— Я уверена, что в доме ты в полной безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Она не для него. Но будет жить. Этого достаточно. И кто бы ни сделал это, очень скоро он будет гореть в аду.
Фитц обхватил ее руками и встал. Он видел, что ей больно, но она не издавала никаких звуков, только сказала:
— Щепки. Я чувствую себя так глупо.
— Не стоит. Ты могла умереть.
— Но почему? Что случилось? Что это было за оружие? Он положил стрелу в карман для дальнейшего изучения и быстро понес ее к дому и безопасности.
— Дротик, вероятно, выпущенный из маленького лука. Я видел такие штуки. Они достаточно маленькие, чтобы спрятать под одеждой, но могут быть смертельными.
— Но кто станет желать моей смерти?
У Фитца не было времени подумать. Когда он вошел в холл, то, кажется, понял, кто убийца. Тот, кто должен унаследовать состояние Дамарис.
Дженива поспешила навстречу им.
— Я послала за доктором! Эш с вдовой. — Она вытаращила глаза: — Дамарис? Ты в порядке?
— Стрела попала в планку корсета. — Фитц приостановился. Теперь, когда самое страшное было позади, облегчение грозило раздавить его. — Милостью Божьей она избежала смерти.
— Слава Богу! Я была уверена...
— В нее воткнулись щепки, которые надо вытащить, — сказал он, призвал на помощь все свои силы и понес Дамарис наверх.
Дженива поспешила вперед, чтобы открывать двери. Когда Фитц положил Дамарис на кровать, она сняла с нее накидку и прикрыла грудь одеялом. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, испытывая непреодолимое желание отвести выбившиеся пряди волос с ее лица, но понимая, что его самообладание висит на волоске.
— Вне опасности. Благодаря тебе.
— Как видишь, я не смог уберечь тебя. — Когда девушка пошевелилась, он посоветовал: — Лежи тихо, пока щепки не вытащат.
Он не мог оставаться здесь во время этой процедуры, но не желал покидать ее. Он понимал, что в доме ей ничто не грозит, но все равно ему хотелось быть рядом.
— Почему я? — спросила Дамарис. — Я была с опущенным капюшоном. Никто не мог принять меня за Джениву.
— Я слишком поздно начинаю понимать, что все это время именно ты была мишенью. Из-за денег, полагаю. Ты знаешь, кто твой наследник?
Ее глаза расширились.
— Нет. Мне ни разу не пришло в голову спросить. Как глупо!
— Мне следовало подумать об этом. Мысль об опасности, грозящей Эшу, полностью завладела мной.
— Тебе надо идти, Фитц, — сказала Дженива. — Мы не можем вытаскивать занозы, пока ты здесь, и Эшу надо сказать. — Видя его колебания, она добавила: — Уверена, что в доме мы все в безопасности, но на всякий случай у меня твой пистолет.
— Всегда лучше принять меры предосторожности. — Ноги у него были еще будто налиты свинцом, но он заставил себя двинуться к двери.
— Он безумно любит тебя, — сказала Дженива. Дамарис посмотрела на нее:
— Правда?
— Он плакал, когда думал, что ты умираешь.
— Это была жалость, не любовь.
— Он называл тебя «любимая». Я понимаю, почему ты не можешь выйти за него, но такие сильные чувства нельзя отбросить в сторону.
Дамарис прижала руку к тому месту, где пульсировала болью разорванная плоть, которое было так близко к ее раненому сердцу. В комнату влетела Мейзи:
— Ну что вы еще натворили, мисс Дамарис? Ей-богу, вас прямо на минуту нельзя упускать из виду!
Дамарис все рассказала Мейзи. Служанка ухватилась за столбик кровати.
— Кто-то стрелял в вас, мисс?
— Да, но никому не говори. Скажем, что я поскользнулась и сильно ударилась.
— А окровавленная одежда? — выразила сомнение Дженива.
— И порезалась о какое-нибудь стекло. Все равно мы заберем улики в Лондон. Мы едем туда завтра, Мейзи.
— Слава тебе Господи! А как же с тем, кто это сделал? Дамарис мрачно взглянула на Джениву:
— Разберемся. А теперь найди пинцет и вытащи занозы. Мейзи поспешила к комоду, ворча что-то вроде «этот Фитцроджер...».
Дженива вытащила длинную булавку для галстука, чтобы раздвинуть края разорванной рубашки. Дамарис заметила, что булавка серебряная, с простой головкой. У Фитца должно быть что-то более изысканное.
Возможно, из-за соприкосновения со смертью Дамарис теперь была уверена: она хочет его, даже несмотря на позорное пятно в его биографии. Он ее прекрасный герой. Ее рыцарь без страха и упрека.
— Кто может быть твоим наследником? — поинтересовалась Дженива, принося влажную тряпочку, чтобы стереть кровь.
Дамарис осознала, что пыталась спрятаться от этой мысли.
— Не знаю.
— Родственники отца?
— Они отказались от него и ничуть его не заботили.
— Возможно, какой-то друг. Даже кто-нибудь с Востока.
— Это кажется наиболее вероятным. Как странно иметь смертельного врага, которого никогда не встречала.
Мейзи подошла с маленькой медицинской шкатулкой Дамарис. — Это все из-за него, — проворчала она, забирая кусок ткани у Дженивы. — Ох вы, бедняжка! Все разодрано и опухло. Будет больно.
— Давай действуй. Только смотри, чтобы ничего не осталось.
Было действительно больно, но вполне терпимо, особенно когда Дженива держала ее за руку. Она думала о мужчине, который плакал, считая, что потерял ее. Она понимала, что сейчас не в состоянии ясно мыслить, но он нужен ей. Навсегда. Жизнь слишком коротка и быстротечна, чтобы довольствоваться чем-то второсортным.
— Ну вот, мисс. Думаю, теперь все. Чем мне это обработать?
Дамарис попросила зеркало. Ее раны выглядели довольно пустяковыми для всей этой суеты и волнений, но нельзя забывать об опасности заражения.
— Вначале настойкой базилика, потом зеленой мазью. И чистую ткань сверху. Полагаю, придется сделать круговую перевязку, чтобы она держалась. А потом мне нужна чистая рубашка и мой халат.
— Вы же не собираетесь вставать, мисс! Вы должны оставаться в постели после такого ужасного потрясения.
— Я сойду с ума, лежа тут. Я хочу встать и выпить сладкого чая с бренди. Только не слишком сладкого.
Мейзи обработала рану. Дженива помогла Дамарис сесть, чтобы сделать перевязку. Было не очень больно, но голова кружилась. Ее подавляла и угнетала мысль, что кто-то пытался убить ее. Дважды.
Она вспомнила мужчину с кривыми зубами и поняла, что это он отравил сидр в Тикмануэлле. Значит, ее первое неприятное впечатление о нем не было обманчивым. Он намеревался отравить ее. Он что, ее наследник? Или наемный убийца?
Ей потребовалось опереться на руку Дженивы, чтобы дойти до кресла у огня. Мейзи подставила табуреточку ей под ноги и укутала шерстяным пледом. Дамарис не возражала. В комнате было тепло, но ее до костей пробирала дрожь. Мейзи вышла, а Дженива подложила еще одно полено в огонь и подошла к окну, которое не было замерзшим в это время дня. Но за ночь оно снова покроется льдом.
— Надеюсь, там никто не прячется? — спросила Дамарис. Дженива повернулась:
— Я уверена, что в доме ты в полной безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82