С каждым шагом навстречу попадалось все меньше людей – Зухра бежала в тот конец города, где шли бои. Она не знала, в какую сторону могла отправиться Зюлейка; вероятно, молодая женщина инстинктивно выбрала путь, каким ходила чаще всего – к рыночным кварталам в восточной части Багдада.
Город выглядел притихшим и мрачным. Рынки опустели, словно их многочисленных обитателей внезапно унес чудовищный ураган.
Было душно, как перед грозой; Зухра задыхалась, ее одежда пропиталась потом, узкие туфли натерли нежные ноги, кровь стучала в висках. Женщина пребывала во власти суеверного страха. Сколько раз она желала смерти и Зюлейке, и своему внуку, в жилах которого текла кровь Амира! Теперь на ее голову упадет проклятие Аллаха! Только бы ничего не случилось, только бы ей удалось их догнать!
Навстречу спешили двое мужчин. Зухра спросила, не видели ли они женщину с мальчиком лет девяти.
– Да, – сказали они, – видели.
И посоветовали повернуть назад, но она не послушалась.
Там идут бои, госпожа, – добавил один из них. – Скоро хорасанцы будут здесь!
Кивнув им, Зухра побежала дальше.
Издалека, то нарастая, то затихая, доносился гул голосов, звон мечей, грохот камней, стук лошадиных копыт. Вдруг женщина заметила Зюлейку – та свернула в проулок и исчезла за стеной дома. Зухра прибавила шагу, а потом закричала.
Услышав, что ее кто-то зовет, Зюлейка остановилась и только сейчас увидела, где они оказались – в пустынной, полуразрушенной части города, куда вот-вот войдет неприятель. Молодая женщина в испуге повернула назад. Ясин обрадовался: он давно говорил матери, что они идут не туда, что нужно вернуться, но впавшая в трагическое оцепенение Зюлейка не обращала внимания на слова сына.
Зухра спешила навстречу; ее платье и покрывало развевались на ветру, легкие комнатные туфли скользили по камням мостовой. Подбежав к молодой женщине и мальчику, она, задыхаясь, воскликнула:
– Я все знаю, знаю! Прости! Идем домой!
Зюлейка смотрела отчужденным, затуманенным взглядом.
– У меня нет дома.
– Есть. У тебя и у Ясина.
Зухра произнесла имя мальчика с той нежностью и любовью, с какой обращалась только к Амиру.
– Мой муж больше не хочет меня видеть.
– При чем тут твой муж! – вскричала Зухра. – Ясин – сын Амира, мой внук, и этим все сказано!
Ясин посмотрел на женщину с удивлением и тревогой, потом перевел взгляд на мать.
Зюлейка не успела ответить – внезапно из проулка вырвались всадники и, будто черная туча, понеслись по дороге. За ними с криками и нестройным топотом двигалась лавина пехоты. Большинство солдат не останавливались на полпути, но кое-кто из наиболее предприимчивых и жадных уже рыскал вокруг в поисках ценностей, брошенных испуганными жителями Багдада.
Женщины и мальчик прижались к стене. Зухра подбежала к ближайшим воротам и забарабанила в них кулаками – никто не ответил.
Между тем один из воинов бросился к Зюлейке, схватил ее за руку и поволок к развалинам. Женщина закричала. Ясин, маленький мужчина и защитник матери, бросился на выручку. Он напал на воина так бесстрашно и яростно, будто надеялся одолеть его голыми руками. Солдат отпустил женщину и взмахнул саблей. Тело Зюлейки охватила страшная судорожная дрожь, разум заволокло глухой, непроницаемой чернотой. Сейчас она потеряет сына, лишится самого дорогого, что есть в ее жизни!
Женщина на мгновение зажмурилась и снова открыла глаза – в эту секунду между Ясином и саблей встала Зухра.
Зюлейка наблюдала, словно во сне, как Зухра медленно оседает на землю, а из глубокой раны на груди хлещет кровь. Затем к солдату подъехал другой воин и, не слезая с коня, уверенно и хладнокровно нанес ему удар. Ранивший Зухру человек упал, хрипя и содрогаясь всем телом, а всадник спрыгнул с лошади и подошел к женщинам.
– Как вы здесь оказались? – резко произнес он. – Кто вы такие?
Зюлейка не ответила; она склонилась над Зухрой, подняла ее и свое покрывало и с горестной жалостью смотрела в затуманенные глаза женщины, побелевшее лицо, на которое упала тень близкой смерти.
Вдруг за ее спиной прозвучал отчаянный вопль:
– Мама!
Зюлейка оглянулась. Мужчина опустился на колени и бережно приподнял голову лежащей на земле Зухры.
– Ты узнаешь меня, мама? Это я, Амир!
Всегда сверкающие живым, ярким огнем, будь то огонь неистовой ненависти или безрассудной, любви, а теперь потухшие глаза Зухры медленно открылись.
– Сынок! Ты вернулся! – с трудом произнесла она.
– Да. К тебе!
– Я рада, что мы все-таки встретились в этой жизни, потому что скоро я попаду в ад, – прошептала Зухра.
– Меня тоже не ждут в раю, мама! – горько усмехнулся Амир.
– Ты не знаешь, что я совершила. Отравила мать Алима, когда тот был еще младенцем, потом хотела лишить жизни его самого, но яд случайно выпил Хасан. Я заслужила смерть!
Амир отчаянно замотал головой.
– Для меня не имеет значения, что ты сделала. Ты должна жить.
– Прошу тебя, – сказала Зухра и из последних сил сжала руку сына своей холодеющей рукой, – позаботься о своем сыне!
Потом закрыла глаза и испустила дух.
Bсе минуты, когда Амир рыдал, припав к бездыханному телу матери, молодая женщина поняла, что простила его, простила сполна, а еще осознала, что он стал для нее посторонним человеком, тем, кому можно сочувствовать, но которого невозможно любить так, как любишь по-настоящему близких, родных людей.
Амир поднялся на ноги, и Зюлейка заметила, как сильно он изменился. Она не ожидала увидеть его таким. Его лицо обветрилось, черты стали резкими, в них проступала железная твердость воина, привыкшего сеять смерть.
Но глаза были полны глубокого горя и неподдельной скорби.
– Зюлейка? – растерянно промолвил Амир.
С тех пор как они виделись последний раз, прошло десять лет, но он ее узнал.
– Да, это я, – прошептала молодая женщина.
– Ты и… мать. Почему вы здесь? – непонимающе произнес Амир.
Молодая женщина покачала головой. Она ощущала себя измученной, опустошенной.
– Об этом долго рассказывать.
– Ты права. Надо уходить отсюда.
Амир поднял завернутое в покрывало тело Зухры и бережно положил поперек седла. Потом взял лошадь за повод. В это время Ясин шепнул матери:
– Я знаю этого человека! Он злой.
Амир резко обернулся.
– Что это за мальчик? И… о чем говорила мать?
Зюлейка тяжело вздохнула. На сегодня было довольно и признаний, и объяснений. Она ограничилась тем, что сказала:
– Вспомни.
Амир замер, пристально глядя на ребенка. По его лицу проносились тени самых разных чувств. Изумление, радость, смятение. Сын, его сын! Какие странные, чудесные, щемящие ощущения, будто в сердце внезапно просочилось нежное, ласкающее тепло. А еще там поселились неловкость и стыд.
– Он меня помнит. Кажется, я тоже его узнаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Город выглядел притихшим и мрачным. Рынки опустели, словно их многочисленных обитателей внезапно унес чудовищный ураган.
Было душно, как перед грозой; Зухра задыхалась, ее одежда пропиталась потом, узкие туфли натерли нежные ноги, кровь стучала в висках. Женщина пребывала во власти суеверного страха. Сколько раз она желала смерти и Зюлейке, и своему внуку, в жилах которого текла кровь Амира! Теперь на ее голову упадет проклятие Аллаха! Только бы ничего не случилось, только бы ей удалось их догнать!
Навстречу спешили двое мужчин. Зухра спросила, не видели ли они женщину с мальчиком лет девяти.
– Да, – сказали они, – видели.
И посоветовали повернуть назад, но она не послушалась.
Там идут бои, госпожа, – добавил один из них. – Скоро хорасанцы будут здесь!
Кивнув им, Зухра побежала дальше.
Издалека, то нарастая, то затихая, доносился гул голосов, звон мечей, грохот камней, стук лошадиных копыт. Вдруг женщина заметила Зюлейку – та свернула в проулок и исчезла за стеной дома. Зухра прибавила шагу, а потом закричала.
Услышав, что ее кто-то зовет, Зюлейка остановилась и только сейчас увидела, где они оказались – в пустынной, полуразрушенной части города, куда вот-вот войдет неприятель. Молодая женщина в испуге повернула назад. Ясин обрадовался: он давно говорил матери, что они идут не туда, что нужно вернуться, но впавшая в трагическое оцепенение Зюлейка не обращала внимания на слова сына.
Зухра спешила навстречу; ее платье и покрывало развевались на ветру, легкие комнатные туфли скользили по камням мостовой. Подбежав к молодой женщине и мальчику, она, задыхаясь, воскликнула:
– Я все знаю, знаю! Прости! Идем домой!
Зюлейка смотрела отчужденным, затуманенным взглядом.
– У меня нет дома.
– Есть. У тебя и у Ясина.
Зухра произнесла имя мальчика с той нежностью и любовью, с какой обращалась только к Амиру.
– Мой муж больше не хочет меня видеть.
– При чем тут твой муж! – вскричала Зухра. – Ясин – сын Амира, мой внук, и этим все сказано!
Ясин посмотрел на женщину с удивлением и тревогой, потом перевел взгляд на мать.
Зюлейка не успела ответить – внезапно из проулка вырвались всадники и, будто черная туча, понеслись по дороге. За ними с криками и нестройным топотом двигалась лавина пехоты. Большинство солдат не останавливались на полпути, но кое-кто из наиболее предприимчивых и жадных уже рыскал вокруг в поисках ценностей, брошенных испуганными жителями Багдада.
Женщины и мальчик прижались к стене. Зухра подбежала к ближайшим воротам и забарабанила в них кулаками – никто не ответил.
Между тем один из воинов бросился к Зюлейке, схватил ее за руку и поволок к развалинам. Женщина закричала. Ясин, маленький мужчина и защитник матери, бросился на выручку. Он напал на воина так бесстрашно и яростно, будто надеялся одолеть его голыми руками. Солдат отпустил женщину и взмахнул саблей. Тело Зюлейки охватила страшная судорожная дрожь, разум заволокло глухой, непроницаемой чернотой. Сейчас она потеряет сына, лишится самого дорогого, что есть в ее жизни!
Женщина на мгновение зажмурилась и снова открыла глаза – в эту секунду между Ясином и саблей встала Зухра.
Зюлейка наблюдала, словно во сне, как Зухра медленно оседает на землю, а из глубокой раны на груди хлещет кровь. Затем к солдату подъехал другой воин и, не слезая с коня, уверенно и хладнокровно нанес ему удар. Ранивший Зухру человек упал, хрипя и содрогаясь всем телом, а всадник спрыгнул с лошади и подошел к женщинам.
– Как вы здесь оказались? – резко произнес он. – Кто вы такие?
Зюлейка не ответила; она склонилась над Зухрой, подняла ее и свое покрывало и с горестной жалостью смотрела в затуманенные глаза женщины, побелевшее лицо, на которое упала тень близкой смерти.
Вдруг за ее спиной прозвучал отчаянный вопль:
– Мама!
Зюлейка оглянулась. Мужчина опустился на колени и бережно приподнял голову лежащей на земле Зухры.
– Ты узнаешь меня, мама? Это я, Амир!
Всегда сверкающие живым, ярким огнем, будь то огонь неистовой ненависти или безрассудной, любви, а теперь потухшие глаза Зухры медленно открылись.
– Сынок! Ты вернулся! – с трудом произнесла она.
– Да. К тебе!
– Я рада, что мы все-таки встретились в этой жизни, потому что скоро я попаду в ад, – прошептала Зухра.
– Меня тоже не ждут в раю, мама! – горько усмехнулся Амир.
– Ты не знаешь, что я совершила. Отравила мать Алима, когда тот был еще младенцем, потом хотела лишить жизни его самого, но яд случайно выпил Хасан. Я заслужила смерть!
Амир отчаянно замотал головой.
– Для меня не имеет значения, что ты сделала. Ты должна жить.
– Прошу тебя, – сказала Зухра и из последних сил сжала руку сына своей холодеющей рукой, – позаботься о своем сыне!
Потом закрыла глаза и испустила дух.
Bсе минуты, когда Амир рыдал, припав к бездыханному телу матери, молодая женщина поняла, что простила его, простила сполна, а еще осознала, что он стал для нее посторонним человеком, тем, кому можно сочувствовать, но которого невозможно любить так, как любишь по-настоящему близких, родных людей.
Амир поднялся на ноги, и Зюлейка заметила, как сильно он изменился. Она не ожидала увидеть его таким. Его лицо обветрилось, черты стали резкими, в них проступала железная твердость воина, привыкшего сеять смерть.
Но глаза были полны глубокого горя и неподдельной скорби.
– Зюлейка? – растерянно промолвил Амир.
С тех пор как они виделись последний раз, прошло десять лет, но он ее узнал.
– Да, это я, – прошептала молодая женщина.
– Ты и… мать. Почему вы здесь? – непонимающе произнес Амир.
Молодая женщина покачала головой. Она ощущала себя измученной, опустошенной.
– Об этом долго рассказывать.
– Ты права. Надо уходить отсюда.
Амир поднял завернутое в покрывало тело Зухры и бережно положил поперек седла. Потом взял лошадь за повод. В это время Ясин шепнул матери:
– Я знаю этого человека! Он злой.
Амир резко обернулся.
– Что это за мальчик? И… о чем говорила мать?
Зюлейка тяжело вздохнула. На сегодня было довольно и признаний, и объяснений. Она ограничилась тем, что сказала:
– Вспомни.
Амир замер, пристально глядя на ребенка. По его лицу проносились тени самых разных чувств. Изумление, радость, смятение. Сын, его сын! Какие странные, чудесные, щемящие ощущения, будто в сердце внезапно просочилось нежное, ласкающее тепло. А еще там поселились неловкость и стыд.
– Он меня помнит. Кажется, я тоже его узнаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62