— Просто мне кажется, — продолжал он, — что вы разборчивее многих.
— О, это правда, — надменно ответила Шанна. — И только благодаря этому я смогла сделать столь удачный выбор! И вот по иронии судьбы я так быстро утратила то, что так долго искала. Несчастный случай с каретой, и все было кончено. Увы… мой дорогой Рюарк!
— И вы действительно с ним спа…
Шанна с негодованием вскинула голову.
— Мистер Ролстон, вы хотите меня оскорбить? По-вашему, есть что-то необычное в том, что муж с женой спят вместе в ночь своей свадьбы?
— Простите меня, сударыня.
— Меня раздражает этот допрос. Знайте же, если уж вы проявили такое вульгарное любопытство, что я больше не девушка, и что у меня может родиться ребенок.
С этими словами Шанна отвернулась. Ее обуял страх. Ведь и вправду, она могла забеременеть. Соитие их было коротким, но такая опасность существовала. Она не хотела бы воспитывать ребенка без отца. Она прикидывала в уме, когда сможет окончательно убедиться: да или нет?
Ролстон понял ее поведение по-своему. Это могло повредить его отношениям с Траерном, от которого зависели его доходы, и сожаление, прозвучавшее в голосе Ролстона, вовсе не было притворным.
— Сударыня, я не хотел вас обидеть.
Вновь повернувшись к нему, Шанна увидела за его спиной Эргюс.
Служанка презирала Ролстона. Прожив в семье Траерн почти два десятка лет, она привыкла выражать свое мнение прямо, не утруждая себя подобострастной лестью.
Ее презрение к управляющему распространялось и на тех мужчин, которых Ролстон представлял ее молодой хозяйке. Она была верна Шанне.
— Что, Эргюс? — Шанна была рада прервать разговор.
Служанка подошла к ней.
— Я не хотела вас беспокоить. Но вы велели мне поторопиться. Что делать вот с этим?
В руках у нее были плащ и сюртук, оставленные в карете Рюарком. Ролстон с любопытством наблюдал за происходящим. Шанна воспользовалась случаем и шагнула к служанке, чтобы взять одежду. Она нежно погладила бархат плаща.
— Эти вещи принадлежали Рюарку, — печально прошептала она. — Он был красив, прекрасно сложен, очарователен. Его улыбка была неотразима. — Шанна вернула вещи Эргюс. — Положи в один из моих чемоданов, Эргюс. Я сохраню их как память.
Сама же при этом уже думала о том, как от них избавиться, потому что воспоминания, которые они у нее вызывали, были для нее особенно неприятными.
Лицо Ролстона посуровело.
— Ваш отец задаст мне много вопросов, мадам Бошан, — проговорил он. — И мне придется на них отвечать. Я должен знать место бракосочетания, посмотреть бумаги. Не являться же к Бошанам за сведениями об их родственнике?..
Шанна изобразила раздражение:
— Естественно, сударь. Я полагаю, что отец не поверит мне на слово.
Она подошла к секретеру и достала из него документы, стоившие ей поцелуя и девственности.
— Вот необходимые бумаги!
Ролстон тут же оказался рядом с ней. Взгляд его упал на лист пергамента, забытый на бюро. Он взял его в руки, чтобы рассмотреть то, что там было изображено. Шанна не могла вынести, чтобы этот человек проник в ее тайные мысли, но как раз этим-то он сейчас и занимался. Она вырвала из его рук бумагу и разорвала ее на клочки.
— Сударыня, к чему было рвать этот портрет… вашего покойного мужа, как я полагаю? Ведь он наверняка выполнен с любовью.
Она отвечала с притворной грустью:
— Ах, вы, конечно, правы, но этот образ заставляет меня слишком сильно страдать.
Следующим утром погода по-прежнему была сухой. Ролстон вышел из ландо, тщательно закутавшись в темный плащ. Рукояткой стека он принялся стучать в ворота, пока за ними не послышались шаги.
— Мне нужно поговорить с тюремщиком. Откройте, — приказал он.
В замке железной двери повернулся ключ, она открылась, и Ролстон вошел в тюремный двор. Стражник проводил его к тюремщику.
— Ах, мистер Хикс, — начал Ролстон, — случилось так, что я должен возвратиться на остров раньше, чем рассчитывал. Какой товар вы мне можете предложить?
— Но… — заикаясь, заговорил поднявшийся на ноги толстяк, нервно перебирая похожими на обрубки пальцами. — Но, мистер Ролстон… у меня нет больше ничего, кроме того, что вы уже для себя отобрали.
— Полно, милейший, у вас наверняка несколько человек сидят за долги, а может быть, и пара воров, которым хотелось бы вырваться из этой дыры. Вы знаете, мой хозяин платит хорошо.
Тюремщик в растерянности улыбнулся:
— Сударь, клянусь вам, другого ничего нет.
— Вы же понимаете, те, из последней партии, не протянут и года на плантациях. А рабочая сила требуется постоянно. На Карибах работают даже женщины и дети.
Хикс задышал чаще.
— Но, сударь… У нас только…
В этот момент открылась дверь главного здания тюрьмы. В ней появился стражник, ведущий человека, увешанного таким количеством цепей, что он мог едва передвигать ноги. Другой стражник шагал за ним. На теле узника виднелись следы недавних побоев. Подбитый глаз и кровоточащая рассеченная губа исказили черты его лица. Он спотыкался под тяжестью кандалов, терпеливо снося удары в бок за свою неловкость. Стражники повели его по двору, но их остановил Ролстон:
— Погодите. — Он жестко взглянул на Хикса. — Вы хотели спрятать от меня вот этого. — И подошел к узнику, чтобы тщательно его осмотреть. — Так. Я тороплюсь. Я беру его. Сколько вы за него хотите?
У Хикса был такой вид, точно его вот-вот хватит апоплексический удар. Он пролепетал:
— Сударь, я… я не могу… Я хочу сказать, что не могу его продать. Его ведут туда, где собраны все те, которых завтра повесят.
Играя стеком, Ролстон не отрывал взгляда от Хикса, как стервятник, готовый наброситься на добычу.
— Ну, Хикс…
Толстяк почти подпрыгнул от звука его голоса.
— Мне известно, что вы можете, а чего не можете. Что вы сказали бы о кругленькой сумме за этого молодца?
Обезумевший от ужаса тюремщик был готов упасть на колени.
— Но… я не могу. Это убийца. Он приговорен к повешению. И я могу это доказать. Назвать его имя.
— Мне нет дела до его имени. Назовите этим именем кого-нибудь другого.
Хикс бросил на него хитрый взгляд. Ролстон не терял ни минуты.
— Ну же, смелее, милейший. Никто не узнает. — Он подошел вплотную к тюремщику и проговорил ему в самое ухо: — Ну, скажем, речь может идти о сумме до… двухсот фунтов для вас и паре пенсов стражникам.
Глаза у того заблестели. Он тихо, как бы про себя, пробормотал:
— О… конечно… у меня есть труп… старик, просидевший здесь несколько лет… всеми забытый… он умер в своей камере прошлой ночью. Это может послужить делу… — И еще тише спросил Ролстона: — Две сотни фунтов? За этого парня?
— Да, дружище. Он молодой и сильный. Мы отплываем через несколько дней. Его за это время можно спрятать. У него есть родственники? Как бы там ни было, вы положите в гроб тело другого человека, и судья поставит сверху свою печать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146