Это был просто случай. Во всем виновата эта проклятая война.
Казалось, ей стало дурно. Он испугался, увидев ее лицо, белое и неподвижное. Брант понимал, что его слова, как нож, вошли в ее сердце. Мгновение спустя Гарнет пошатнулась и, если бы он ее не подхватил, упала бы навзничь.
Гарнет очнулась на кровати. Брант осторожно похлопывал ее по щекам. Тело ее по-прежнему лежало недвижимо, словно мертвое, ожили только глаза, смотревшие с ненавистью.
— С вами все в порядке? — с беспокойством спросил он.
Она не ответила. Выражение ее глаз было красноречивей любых слов..
— Скажите что-нибудь, Гарнет. Пожалуйста. Это походило на пробуждение от страшного кошмара, когда обнаруживаешь, что реальность еще более ужасающа.
— Если он погиб, то почему командование ничего мне не сообщило? — дрожащим голосом произнесла она, причем так тихо, что Брант едва разобрал слова.
— Похоже, его бумаги затерялись. Я, действительно, не знаю, почему. Но военные канцелярии плохо работали по обе стороны фронта, Гарнет. Что, впрочем, объяснимо, учитывая их объем работы. Так всегда бывает на войне.
Медленно Гарнет приподнялась и села на кровати, отшатнувшись от протянутой к ней руки, как будто та была в крови. Затем она встала, вся дрожа от ненависти:
— Палач, — с яростью произнесла она. — Убийца!
— Гарнет, я же попытался объяснить вам ситуацию. А что я мог сделать? Позволить шпионам улизнуть? Гарнет, я не убивал вашего мужа. Я убил вражеского солдата.
— Но ведь он… он же был просто мальчишкой. Вы же сами сказали, — прорыдала она.
— Он был солдатом. И я был солдатом. Он выполнял свой приказ. А я — свой. Это была война, Гарнет.
— Да, это — война! — крикнула она, стремительным движением выхватив револьвер из его кобуры.
Она выстрелила, но Брант успел резко ударить ее по руке. Пуля вошла в пол, и он выхватил из рук девушки оружие, прежде чем она успела снова прицелиться. Не помня себя, Гарнет кинулась на него, царапаясь и пронзительно крича:
— Проклятый мятежник! Ненавижу тебя! И буду ненавидеть до самой смерти!
Затем она выбежала наружу, вскочила в бричку и раньше, чем он успел ей помешать, рванула поводья.
— Стойте! — закричал в испуге Брант. — Остановитесь, Гарнет, остановитесь! Вы не туда поехали! Езжайте на восток, а не на запад! Гарнет!
Он стоял, крича, на пороге и видел, как бричка стремительно понеслась по прерии навстречу солнцу. Эта безумная, неистовая скачка грозила бедой. Брант что было сил побежал к ранчо, чтобы взять там другую лошадь и попытаться догнать девушку.
Глава 15
На спине и боках жеребца выступила пена, слюна хлопьями падала изо рта. Он несся, как дикий мустанг, и Гарнет охватил страх. Она изо всех сил натянула поводья, врезавшиеся ей в руки, так как на ней не было перчаток. Она забыла в хижине шляпку, и растрепавшиеся волосы рассыпались у нее по плечам. Наконец конь послушался ездока и перешел на легкую рысь.
Нигде не было видно ни разделительных столбов, ни межевых вех, ни даже просто наезженной колеи, чтобы определить, куда ехать. Оглянувшись, Гарнет увидела бескрайний простор без каких-нибудь признаков жилья. Ее охватила паника.
По багровому солнцу девушка определила, что движется на запад. Но это было все, что Гарнет знала. Без компаса она могла многие дни скитаться по этой безлюдной пустыне, не встретив ни одного человека! То и дело по пути встречались побелевшие кости животных, рассеянные по всей прерии, а однажды из-под куста на нее пустыми глазницами глянул человеческий череп, застывший в немом оскале.
Найдет ли жеребец сам путь домой? Едва ли можно было надеяться на такую удачу. Не разбирая дороги, тащил он за собой бричку по камням и колючим зарослям. Время от времени в небе пролетали грифы и ястребы, отбрасывая крыльями зловещие тени. Наверное, где-нибудь поблизости ползали гремучие змеи. Повсюду кишели дикие кролики. Вдали иногда мелькали олени и антилопы. Ночью, подумала Гарнет, на охоту выйдут волчьи стаи. В том ужасе, который ей приходится испытывать, виновен один лишь Брант Стил, решила она.
Жажда напомнила ей, что под сиденьем хранится бочонок с водой. Вряд ли ее хватит и коню, давно истекающему слюной, вздохнула девушка. Она с наслаждением мелкими глотками пила драгоценную влагу из обтянутого брезентом бочонка, когда взгляд ее упал на несколько непонятных строений, видневшихся вдали. Мираж? Истерия? Сет рассказывал, что людям в пустыне часто видятся оазисы и некоторые от этого даже сходят с ума.
Но ей вовсе не померещилось. Это оказалась старая испанская миссия. Железный крест был ясно виден издалека. Церковь возвышалась среди целого комплекса полуразрушенных кирпичных строений. Обожженная одним лишь солнцем, глина крошилась и осыпалась, однако сам вид жилья в этой дикой и безлюдной местности вселял надежду и спокойствие.
И все же опасение, что это место заброшено, не покидало Гарнет до тех пор, пока во внутреннем дворике она не увидела зеленеющую грядку. Потом девушка заметила ослика и тележку на деревянных колесах. Здесь явно жили люди. Она остановила лошадь и, трепеща от волнения, спустилась с брички.
В часовне, в которую Гарнет заглянула, находился человек, одетый в коричневую рясу и склонивший голову с тонзурой над молитвенником. Погруженный в чтение, он не поднял глаз и, похоже, даже не заметил ее присутствия.
Она попробовала молиться, но рассудок все еще кипел от ненависти к Бранту Стилу. Гарнет была чужой в этом святом месте, убранном священными образами и распятием, видневшимся на одной из резных деревянных панелей, покрывавших стены. Что ж, нужна небольшая передышка, чтобы успокоиться. А уж затем, возможно, придет и смирение.
Монах поднялся с колен и медленно направился в боковой придел часовни. Он проковылял мимо потемневших от времени тяжелых дубовых скамей и вдруг замер в удивлении, заметив Гарнет. У него была темная от загара кожа и еще более темные глаза.
— Могу я помочь вам, дочь моя? — спросил он с сильным испанским акцентом. — Вы как будто больны или очень расстроены.
Гарнет кивнула. Взгляд ее скользнул по черным четкам из эбенового дерева, заткнутым за веревку, которая заменяла монаху пояс. Их нить была настолько длинна, что висевший на ней крест почти касался сандалий. Человек напомнил ей изображения Святого Франциска Ассизского.
— Я заблудилась, святой отец. Он улыбнулся:
— Я падре Марциал Анжелино, пастырь этого маленького прихода. Никто, дочь моя, на самом деле не может заблуждаться, кроме как по собственной воле.
— Вы не поняли меня, святой отец. — Она принялась сбивчиво объяснять. — Я имела в виду, что я… я не знаю, где нахожусь. Я убежала от одного человека и теперь не знаю, как найти дорогу домой.
— Я вижу. Вы бежали от своего супруга?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Казалось, ей стало дурно. Он испугался, увидев ее лицо, белое и неподвижное. Брант понимал, что его слова, как нож, вошли в ее сердце. Мгновение спустя Гарнет пошатнулась и, если бы он ее не подхватил, упала бы навзничь.
Гарнет очнулась на кровати. Брант осторожно похлопывал ее по щекам. Тело ее по-прежнему лежало недвижимо, словно мертвое, ожили только глаза, смотревшие с ненавистью.
— С вами все в порядке? — с беспокойством спросил он.
Она не ответила. Выражение ее глаз было красноречивей любых слов..
— Скажите что-нибудь, Гарнет. Пожалуйста. Это походило на пробуждение от страшного кошмара, когда обнаруживаешь, что реальность еще более ужасающа.
— Если он погиб, то почему командование ничего мне не сообщило? — дрожащим голосом произнесла она, причем так тихо, что Брант едва разобрал слова.
— Похоже, его бумаги затерялись. Я, действительно, не знаю, почему. Но военные канцелярии плохо работали по обе стороны фронта, Гарнет. Что, впрочем, объяснимо, учитывая их объем работы. Так всегда бывает на войне.
Медленно Гарнет приподнялась и села на кровати, отшатнувшись от протянутой к ней руки, как будто та была в крови. Затем она встала, вся дрожа от ненависти:
— Палач, — с яростью произнесла она. — Убийца!
— Гарнет, я же попытался объяснить вам ситуацию. А что я мог сделать? Позволить шпионам улизнуть? Гарнет, я не убивал вашего мужа. Я убил вражеского солдата.
— Но ведь он… он же был просто мальчишкой. Вы же сами сказали, — прорыдала она.
— Он был солдатом. И я был солдатом. Он выполнял свой приказ. А я — свой. Это была война, Гарнет.
— Да, это — война! — крикнула она, стремительным движением выхватив револьвер из его кобуры.
Она выстрелила, но Брант успел резко ударить ее по руке. Пуля вошла в пол, и он выхватил из рук девушки оружие, прежде чем она успела снова прицелиться. Не помня себя, Гарнет кинулась на него, царапаясь и пронзительно крича:
— Проклятый мятежник! Ненавижу тебя! И буду ненавидеть до самой смерти!
Затем она выбежала наружу, вскочила в бричку и раньше, чем он успел ей помешать, рванула поводья.
— Стойте! — закричал в испуге Брант. — Остановитесь, Гарнет, остановитесь! Вы не туда поехали! Езжайте на восток, а не на запад! Гарнет!
Он стоял, крича, на пороге и видел, как бричка стремительно понеслась по прерии навстречу солнцу. Эта безумная, неистовая скачка грозила бедой. Брант что было сил побежал к ранчо, чтобы взять там другую лошадь и попытаться догнать девушку.
Глава 15
На спине и боках жеребца выступила пена, слюна хлопьями падала изо рта. Он несся, как дикий мустанг, и Гарнет охватил страх. Она изо всех сил натянула поводья, врезавшиеся ей в руки, так как на ней не было перчаток. Она забыла в хижине шляпку, и растрепавшиеся волосы рассыпались у нее по плечам. Наконец конь послушался ездока и перешел на легкую рысь.
Нигде не было видно ни разделительных столбов, ни межевых вех, ни даже просто наезженной колеи, чтобы определить, куда ехать. Оглянувшись, Гарнет увидела бескрайний простор без каких-нибудь признаков жилья. Ее охватила паника.
По багровому солнцу девушка определила, что движется на запад. Но это было все, что Гарнет знала. Без компаса она могла многие дни скитаться по этой безлюдной пустыне, не встретив ни одного человека! То и дело по пути встречались побелевшие кости животных, рассеянные по всей прерии, а однажды из-под куста на нее пустыми глазницами глянул человеческий череп, застывший в немом оскале.
Найдет ли жеребец сам путь домой? Едва ли можно было надеяться на такую удачу. Не разбирая дороги, тащил он за собой бричку по камням и колючим зарослям. Время от времени в небе пролетали грифы и ястребы, отбрасывая крыльями зловещие тени. Наверное, где-нибудь поблизости ползали гремучие змеи. Повсюду кишели дикие кролики. Вдали иногда мелькали олени и антилопы. Ночью, подумала Гарнет, на охоту выйдут волчьи стаи. В том ужасе, который ей приходится испытывать, виновен один лишь Брант Стил, решила она.
Жажда напомнила ей, что под сиденьем хранится бочонок с водой. Вряд ли ее хватит и коню, давно истекающему слюной, вздохнула девушка. Она с наслаждением мелкими глотками пила драгоценную влагу из обтянутого брезентом бочонка, когда взгляд ее упал на несколько непонятных строений, видневшихся вдали. Мираж? Истерия? Сет рассказывал, что людям в пустыне часто видятся оазисы и некоторые от этого даже сходят с ума.
Но ей вовсе не померещилось. Это оказалась старая испанская миссия. Железный крест был ясно виден издалека. Церковь возвышалась среди целого комплекса полуразрушенных кирпичных строений. Обожженная одним лишь солнцем, глина крошилась и осыпалась, однако сам вид жилья в этой дикой и безлюдной местности вселял надежду и спокойствие.
И все же опасение, что это место заброшено, не покидало Гарнет до тех пор, пока во внутреннем дворике она не увидела зеленеющую грядку. Потом девушка заметила ослика и тележку на деревянных колесах. Здесь явно жили люди. Она остановила лошадь и, трепеща от волнения, спустилась с брички.
В часовне, в которую Гарнет заглянула, находился человек, одетый в коричневую рясу и склонивший голову с тонзурой над молитвенником. Погруженный в чтение, он не поднял глаз и, похоже, даже не заметил ее присутствия.
Она попробовала молиться, но рассудок все еще кипел от ненависти к Бранту Стилу. Гарнет была чужой в этом святом месте, убранном священными образами и распятием, видневшимся на одной из резных деревянных панелей, покрывавших стены. Что ж, нужна небольшая передышка, чтобы успокоиться. А уж затем, возможно, придет и смирение.
Монах поднялся с колен и медленно направился в боковой придел часовни. Он проковылял мимо потемневших от времени тяжелых дубовых скамей и вдруг замер в удивлении, заметив Гарнет. У него была темная от загара кожа и еще более темные глаза.
— Могу я помочь вам, дочь моя? — спросил он с сильным испанским акцентом. — Вы как будто больны или очень расстроены.
Гарнет кивнула. Взгляд ее скользнул по черным четкам из эбенового дерева, заткнутым за веревку, которая заменяла монаху пояс. Их нить была настолько длинна, что висевший на ней крест почти касался сандалий. Человек напомнил ей изображения Святого Франциска Ассизского.
— Я заблудилась, святой отец. Он улыбнулся:
— Я падре Марциал Анжелино, пастырь этого маленького прихода. Никто, дочь моя, на самом деле не может заблуждаться, кроме как по собственной воле.
— Вы не поняли меня, святой отец. — Она принялась сбивчиво объяснять. — Я имела в виду, что я… я не знаю, где нахожусь. Я убежала от одного человека и теперь не знаю, как найти дорогу домой.
— Я вижу. Вы бежали от своего супруга?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70