Под конец Джейн даже засомневалась, не ошиблась ли её сестра в своём последнем отчёте о слухах, взбудораживших Лондон. Каждое слово, каждый жест Саймона были пропитаны врождённым благородством.
До сих пор она не имела понятия о том, что он неустанно заботился о благополучии своих крестьян. В частности, он не пожалел денег на благоустройство большинства деревень, заодно позаботившись о том, чтобы в каждой из них была своя больница и школа. Он не ленился заседать с местными старейшинами и делал щедрые пожертвования церкви. На эти деньги в его поместье был возведён новый храм. Дело дошло до того, что Джейн со стыдом стала размышлять над своим беззаботным времяпрепровождением. Пожалуй, ей тоже не помешало бы отвлечься хоть ненадолго от обожаемой охоты и поинтересоваться тем, как живут крестьяне на арендуемой у них земле. Но стоило ей высказать вслух свои сомнения, как Саймон в два счёта избавил её от чувства вины. Он и сам настолько страстный поклонник охоты, что не жалеет ни времени, ни денег ради какого-нибудь особенного трофея. За ним он может отправиться даже за границу. Так что не ему осуждать невинные забавы леди Джейн.
Моментально утешившись, Джейн снова улыбнулась и стала принимать оживлённое участие в беседе.
Кэролайн не забывала о причине столь безупречного поведения лорда Блэра, а потому следила за ним более строго. Но никакие тайные мотивы не смогли бы умалить удовольствия от общения с этим обаятельным человеком. Обед, несомненно, удался: благодаря заботам Саймона застольная беседа не прерывалась ни на минуту, и у каждого участника была возможность поделиться с другими своими мыслями.
Как ни суди, это был необычный вечер.
После обеда, когда мужчины остались за столом, чтобы выпить портвейна, а дамы перешли в гостиную, где должны были подать чай, Джейн отозвалась о своём госте в самых восторженных выражениях.
– Я чувствую себя просто ужасно, – призналась она, когда иссяк поток дифирамбов несравненному Саймону, – за всю грязь, которую вылила на него нынче утром! Ты ведь знаешь его гораздо лучше меня и наверняка решила, что я сошла с ума!
– Вовсе нет. Ты ведь сама сказала этим утром, что Саймон может ослепить кого угодно своими манерами и лестью. Но это ещё не говорит о том, что у него нет скрытых изъянов.
– Как у любого мужчины, – подхватила Джейн, посмотрев на Каро с заговорщической улыбкой.
– Несомненно. Но я все равно хочу поблагодарить тебя за этот вечер, – заметила Кэролайн. Она нарочно постаралась увести разговор от мужских изъянов. Джейн непременно принялась бы жаловаться на изъяны своего мужа и мужей вообще, а там недолго вспомнить и про усопшего мужа самой Кэролайн. – Я давно не проводила время с таким удовольствием.
– Пожалуйста, обедай с нами, когда захочешь! Я должна извиниться за то, что не предложила тебе этого с самого начала!
– Тебе нет нужды извиняться, В конце концов, гувернантка – это не член семьи. Кстати, твои дети делают потрясающие успехи. Тебе не помешало бы как-нибудь заглянуть к нам на урок и послушать, как они отвечают.
– Конечно, я загляну. А ты лучше расскажи мне ещё о своей подруге из Брюсселя. По-моему, она была выдающейся женщиной!
Понимая, что Джейн никогда не испытывала особого интереса к наукам, Кэролайн послушно сменила тему беседы:
– Я говорила тебе о том, что она побывала в гареме у султана Константинополя?
– Ух ты! Вот это да!
И Кэролайн пустилась в описание многочисленных похождений Флоры, исследовавшей жизнь женщин в турецком гареме.
– У меня нет слов! – выдохнула Джейн, когда Кэролайн умолкла. – Даже одно её имя звучит необычно. Подумать только, какая жизнь: Константинополь, трагическая гибель мужа, гарем, дворцовые интриги. – Она с завистью вздохнула. – По сравнению с этим наше существование в Йоркшире кажется попросту жалким.
– А вот Флора наверняка сочла бы твою жизнь полной безыскусной прелести. Она до конца сохранила самые тёплые воспоминания о том, как росла в поместье её бабушки где-то во Франции.
– Она умерла такой молодой! – пробормотала Джейн.
– Она никогда не отличалась крепким здоровьем. А суровые обстоятельства, забросившие Флору в Брюссель, окончательно сломили её силы.
– Ты имеешь в виду жестокое преследование со стороны родных её мужа, оставшихся в Португалии?
– Да. Когда они лишили её денег и крова, ей пришлось самой искать способ существования. Тем не менее она никогда не падала духом. До самого последнего вздоха она верила в свою счастливую звезду.
– Это кто же у нас такой упорный? – поинтересовался Саймон, входя в гостиную с полным графином.
– Флора.
– Ага, твоя подруга из Брюсселя. Мы подумали, что вы, леди, не откажетесь от хорошего портвейна.
– Это из особого запаса, – добавил Йен, входя следом за Саймоном. – И он действительно чертовски хорош.
Судя по яркому румянцу, Йен уже успел изрядно выпить, тогда как Саймон выглядел абсолютно трезвым.
Вскоре Джейн с Йеном пустились в долгую дискуссию о том, какие бокалы следует подавать для портвейна, и Саймон воспользовался возможностью налить вина в бокал Кэролайн. Он подошёл к ней, подал портвейн и сказал с улыбкой:
– Они могут спорить хоть до второго пришествия – меня это не волнует.
– Ты неплохо справляешься, – небрежно заметила она, окинув его взглядом.
– У меня на это есть причина.
– Что, уже считаешь минуты? – усмехнулась Кэролайн.
– Не минуты, дорогая, – секунды…
– Саймон, – взмолилась она шёпотом, чувствуя, как по спине пробежал холодок, – пожалуйста, не надо!
– Им не до нас. Спорим, они ничего не заметят, даже если я тебя сейчас поцелую?
И он подался вперёд, заставив её испуганно вжаться в кресло.
– Не смей!
Она так напряглась всем телом, что пышные груди, едва прикрытые низким декольте, вызывающе приподнялись. Саймон сжал кулаки, боясь невольно прикоснуться к этим упругим полусферам.
– Вечер слишком затянулся, – прошептал он. – И я так измучен, что готов осмелиться и не на такое!
Она совсем растерялась. Её бросало то в жар, то в холод, и напряжённые от волнения соски стала раздражать даже тонкая ткань платья.
– Пожалуйста, Саймон!
Она просила его остановиться, но выглядело это так, словно возбуждённые груди молили о новых ласках. Чувствуя, что разбуженная страсть вот-вот вырвется на свободу, он поспешно отступил.
– Попробуй этот портвейн. Думаю, он тебе понравится, – произнёс Саймон, с особенной тщательностью выговаривая каждый звук.
И отошёл в сторону, пока не стало поздно.
По мере того как Йен пьянел все больше, он пускался в рассуждения на самые отвлечённые темы, то и дело путаясь в собственных мыслях.
Саймон почти не отвечал. Он затаился в своём углу гостиной, напряжённый, нетерпеливый, и поглядывал то на часы, то на чересчур общительных хозяев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67