Мистер Гладстон перестал быть премьер-министром. Его место занял лорд Солсбери. Это произошло в 1886 году, как раз в то время, когда я начала немножко разбираться в политической кухне.
Я понимала, как расстроен мой отец, потому что он так и не вошел в члены правящего кабинета. О нем ходили слухи, касающиеся каких-то скандалов в прошлом, но никто ничего толком не мог мне рассказать.
Я надеялась, что в свое время Ребекка расскажет мне про это в связи с некоторыми загадочными событиями моего детства.
Мой отец был не из тех, кто легко сдается. Он был уже не молод, но в политике проницательность и опыт гораздо важнее молодости.
Миссис Эмери, домоуправительница в Мэйнорли, как-то раз сказала:
— Мистер Лэнсдон в вас души не чает, мисс Люси, и до чего же приятно, что он так вами доволен. Впрочем, мне очень жаль мадам.
Бедная Селеста! Боюсь, что я не слишком-то думала о ней в эти дни, и мне даже в голову не приходило, что я самовольно заняла в жизни отца то место, которое должно было бы принадлежать ей. Ведь именно к ней он должен был стремиться вернуться, именно с ней он должен был вести задушевные разговоры.
Сейчас я понимала, что Селеста уверена в том, насколько его не порадует перспектива возвращения Белинды, и ей хотелось бы, чтобы этот вопрос затронула именно я.
Это было самое меньшее, что я могла сделать.
Каждый вечер, когда отец поздно возвращался домой из палаты общин, я обычно поджидала его и, с молчаливого согласия повара, подавала ему в кабинет ужин, который, как правило, состоял из небольшой порции супа, разогретого мной на маленькой горелке, и ножки цыпленка или чего-нибудь вроде этого.
Я слышала, что жена Бенджамина Дизраэли всегда делала так для своего мужа, и мне казалось, что это очень милый жест.
Моего отца это немало забавляло. Поначалу он выговаривал мне за то, что я так долго засиживаюсь, но было совершенно ясно, что на самом деле он доволен этим. Я знала, как он хочет обсудить со мной события прошедшего вечера, и, пока он ел, мы болтали с ним на политические темы.
Между нами существовала договоренность: если он не возвратился до одиннадцати тридцати вечера, значит, он остался ночевать в доме своего коллеги по парламенту сэра Джона Гринхэма, жившего в Вестминстере поблизости от здания парламента.
Вечером того дня, когда прибыло письмо, отец запаздывал, поэтому я, сделав обычные приготовления, ждала его в кабинете. Он вернулся домой около десяти часов, и на столе уже стоял ужин.
— Мне известно, что для тебя настали нелегкие дни, — сказала я, — но я решила, что ты все-таки вернешься.
— Да, сейчас происходит множество событий.
— Ведете предвыборную кампанию? Ты думаешь, вам удастся выиграть?
— По-моему, у нас хорошие шансы. Но пройдет еще некоторое время, прежде чем мы добьемся своего.
— Какая жалость! Однако лорд Солсбери, похоже, весьма популярен.
— Он хороший человек. Люди не забывают то празднество. Кажется, именно этим он заслужил доверие. Народ требует хлеба и зрелищ, ты же знаешь.
— А я думала, что все восхищались королевой.
Пятьдесят лет на троне, и все такое прочее.
— Ну, разумеется, королева, а рядом с ней — ее премьер-министр. О, этот Солсбери прекрасно проявил себя. Бесплатное обучение — это явно очко в его пользу. И королева его любит. Он не пресмыкается перед ней, как в свое время Дизраэли, а она достаточно умна, чтобы уважать его за это, хотя она и любила грубую, неприкрытую лесть Диззи.
— Но мистером Гладстоном королева не так уж восхищается.
— О, Боже, конечно, нет. В общем-то она настроена против него. Ее величество весьма своенравна. Так уж обстоят дела.
— Но вы возлагаете большие надежды на грядущие выборы.
— О да. Люди всегда любят изменения, необязательно даже к лучшему. Хотя мы, разумеется, изменили бы все к лучшему. Но изменения… изменения… все кричат о переменах.
Отец был в благодушном настроении, и я решила, что сейчас как раз подходящий момент для того, чтобы поговорить о Белинде.
Я сказала:
— Кстати, пришло письмо из Австралии. Том Марнер умер.
— Умер!
— Да. Сердечный приступ. Видимо, на руднике в последнее время дела шли плохо…
— Полагаю, он истощился. Этого следовало ожидать. Бедняга Том! Кто бы мог подумать — Кажется, для всех это было большим потрясением. Да и у самой Ли со здоровьем неважно.
— А что с ней?
— Она не сообщает. Просто намекает на что-то… весьма неприятное. Она написала Селесте, потому что очень беспокоится за Белинду.
— Понимаю. — Отец уставился на остатки цыпленка, лежащие на тарелке. — Итак, она написала Седеете.
— Но ведь Селеста — тетя Белинды. Письмо пришло сегодня утром.
— И чего она хочет?
— Она хочет, чтобы Белинда вернулась сюда.
Некоторое время отец молчал. Я продолжила:
— Мне кажется, что Селеста чувствует определенную ответственность за нее.
— Из-за этой девушки у нас уже были неприятности, — заметил он.
— Тогда она была еще совсем ребенком.
— И могла разрушить жизнь Ребекки.
Теперь промолчала я.
— Признаюсь, я почувствовал облегчение, когда она уехала, — сказал он.
— Я знаю, однако…
И вновь воцарилось молчание.
Я сказала:
— Но что же с ней будет? Она останется там одна, без всяких средств к существованию. Том умер… а Ли очень больна…
— По-видимому, ты считаешь, что мы должны пригласить ее вернуться сюда?
— Многое из того, что случилось, — не ее вина.
— Спроси-ка лучше об этом Ребекку. Вся эта паршивая история насчет того, что Патрик покушался на Белинду, была попыткой порвать между ним и Ребеккой все отношения только потому, что Белинда не хотела, чтобы они поженились…
— Она считала, что так будет лучше для Ребекки.
— Она считала, что так будет лучше для Белинды.
— Ну, тогда она была совсем юной. Теперь она постарше, — настаивала я.
— И способна на более крупные аферы.
— О, я уверена, что Белинда совершенно изменилась. Судя по письмам, которые мы получали, они жили там счастливо.
— Ты хочешь, чтобы она вернулась?
Я кивнула.
— Ну что ж, если она вернется, мы не потерпим здесь никаких глупостей.
— Значит ей можно приехать?
Отец пожал плечами:
— Думаю, Селеста считает себя обязанной принять ее да и ты просишь об этом.
— ах, как я рада! Я расскажу об этом Селесте. Мне кажется, она боялась, что ты откажешь.
— Боже милосердный, да ведь это ее дом.
— Она бы не подумала пригласить кого-нибудь, если бы ты отказал.
— Возможно. Что ж, вы с Селестой все и так решили без меня, верно? Так что пусть Белинда и Ли приезжают.
Я почувствовала волнение. Белинда приедет сюда!
Отец насмешливо посмотрел на меня и сказал:
— Мне казалось, что она не слишком мило вела себя с тобой.
— Ну… это же Белинда.
— Вот именно, это Белинда! — подтвердил он. — Ладно, посмотрим. Но я не потерплю здесь никакого вздора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Я понимала, как расстроен мой отец, потому что он так и не вошел в члены правящего кабинета. О нем ходили слухи, касающиеся каких-то скандалов в прошлом, но никто ничего толком не мог мне рассказать.
Я надеялась, что в свое время Ребекка расскажет мне про это в связи с некоторыми загадочными событиями моего детства.
Мой отец был не из тех, кто легко сдается. Он был уже не молод, но в политике проницательность и опыт гораздо важнее молодости.
Миссис Эмери, домоуправительница в Мэйнорли, как-то раз сказала:
— Мистер Лэнсдон в вас души не чает, мисс Люси, и до чего же приятно, что он так вами доволен. Впрочем, мне очень жаль мадам.
Бедная Селеста! Боюсь, что я не слишком-то думала о ней в эти дни, и мне даже в голову не приходило, что я самовольно заняла в жизни отца то место, которое должно было бы принадлежать ей. Ведь именно к ней он должен был стремиться вернуться, именно с ней он должен был вести задушевные разговоры.
Сейчас я понимала, что Селеста уверена в том, насколько его не порадует перспектива возвращения Белинды, и ей хотелось бы, чтобы этот вопрос затронула именно я.
Это было самое меньшее, что я могла сделать.
Каждый вечер, когда отец поздно возвращался домой из палаты общин, я обычно поджидала его и, с молчаливого согласия повара, подавала ему в кабинет ужин, который, как правило, состоял из небольшой порции супа, разогретого мной на маленькой горелке, и ножки цыпленка или чего-нибудь вроде этого.
Я слышала, что жена Бенджамина Дизраэли всегда делала так для своего мужа, и мне казалось, что это очень милый жест.
Моего отца это немало забавляло. Поначалу он выговаривал мне за то, что я так долго засиживаюсь, но было совершенно ясно, что на самом деле он доволен этим. Я знала, как он хочет обсудить со мной события прошедшего вечера, и, пока он ел, мы болтали с ним на политические темы.
Между нами существовала договоренность: если он не возвратился до одиннадцати тридцати вечера, значит, он остался ночевать в доме своего коллеги по парламенту сэра Джона Гринхэма, жившего в Вестминстере поблизости от здания парламента.
Вечером того дня, когда прибыло письмо, отец запаздывал, поэтому я, сделав обычные приготовления, ждала его в кабинете. Он вернулся домой около десяти часов, и на столе уже стоял ужин.
— Мне известно, что для тебя настали нелегкие дни, — сказала я, — но я решила, что ты все-таки вернешься.
— Да, сейчас происходит множество событий.
— Ведете предвыборную кампанию? Ты думаешь, вам удастся выиграть?
— По-моему, у нас хорошие шансы. Но пройдет еще некоторое время, прежде чем мы добьемся своего.
— Какая жалость! Однако лорд Солсбери, похоже, весьма популярен.
— Он хороший человек. Люди не забывают то празднество. Кажется, именно этим он заслужил доверие. Народ требует хлеба и зрелищ, ты же знаешь.
— А я думала, что все восхищались королевой.
Пятьдесят лет на троне, и все такое прочее.
— Ну, разумеется, королева, а рядом с ней — ее премьер-министр. О, этот Солсбери прекрасно проявил себя. Бесплатное обучение — это явно очко в его пользу. И королева его любит. Он не пресмыкается перед ней, как в свое время Дизраэли, а она достаточно умна, чтобы уважать его за это, хотя она и любила грубую, неприкрытую лесть Диззи.
— Но мистером Гладстоном королева не так уж восхищается.
— О, Боже, конечно, нет. В общем-то она настроена против него. Ее величество весьма своенравна. Так уж обстоят дела.
— Но вы возлагаете большие надежды на грядущие выборы.
— О да. Люди всегда любят изменения, необязательно даже к лучшему. Хотя мы, разумеется, изменили бы все к лучшему. Но изменения… изменения… все кричат о переменах.
Отец был в благодушном настроении, и я решила, что сейчас как раз подходящий момент для того, чтобы поговорить о Белинде.
Я сказала:
— Кстати, пришло письмо из Австралии. Том Марнер умер.
— Умер!
— Да. Сердечный приступ. Видимо, на руднике в последнее время дела шли плохо…
— Полагаю, он истощился. Этого следовало ожидать. Бедняга Том! Кто бы мог подумать — Кажется, для всех это было большим потрясением. Да и у самой Ли со здоровьем неважно.
— А что с ней?
— Она не сообщает. Просто намекает на что-то… весьма неприятное. Она написала Селесте, потому что очень беспокоится за Белинду.
— Понимаю. — Отец уставился на остатки цыпленка, лежащие на тарелке. — Итак, она написала Седеете.
— Но ведь Селеста — тетя Белинды. Письмо пришло сегодня утром.
— И чего она хочет?
— Она хочет, чтобы Белинда вернулась сюда.
Некоторое время отец молчал. Я продолжила:
— Мне кажется, что Селеста чувствует определенную ответственность за нее.
— Из-за этой девушки у нас уже были неприятности, — заметил он.
— Тогда она была еще совсем ребенком.
— И могла разрушить жизнь Ребекки.
Теперь промолчала я.
— Признаюсь, я почувствовал облегчение, когда она уехала, — сказал он.
— Я знаю, однако…
И вновь воцарилось молчание.
Я сказала:
— Но что же с ней будет? Она останется там одна, без всяких средств к существованию. Том умер… а Ли очень больна…
— По-видимому, ты считаешь, что мы должны пригласить ее вернуться сюда?
— Многое из того, что случилось, — не ее вина.
— Спроси-ка лучше об этом Ребекку. Вся эта паршивая история насчет того, что Патрик покушался на Белинду, была попыткой порвать между ним и Ребеккой все отношения только потому, что Белинда не хотела, чтобы они поженились…
— Она считала, что так будет лучше для Ребекки.
— Она считала, что так будет лучше для Белинды.
— Ну, тогда она была совсем юной. Теперь она постарше, — настаивала я.
— И способна на более крупные аферы.
— О, я уверена, что Белинда совершенно изменилась. Судя по письмам, которые мы получали, они жили там счастливо.
— Ты хочешь, чтобы она вернулась?
Я кивнула.
— Ну что ж, если она вернется, мы не потерпим здесь никаких глупостей.
— Значит ей можно приехать?
Отец пожал плечами:
— Думаю, Селеста считает себя обязанной принять ее да и ты просишь об этом.
— ах, как я рада! Я расскажу об этом Селесте. Мне кажется, она боялась, что ты откажешь.
— Боже милосердный, да ведь это ее дом.
— Она бы не подумала пригласить кого-нибудь, если бы ты отказал.
— Возможно. Что ж, вы с Селестой все и так решили без меня, верно? Так что пусть Белинда и Ли приезжают.
Я почувствовала волнение. Белинда приедет сюда!
Отец насмешливо посмотрел на меня и сказал:
— Мне казалось, что она не слишком мило вела себя с тобой.
— Ну… это же Белинда.
— Вот именно, это Белинда! — подтвердил он. — Ладно, посмотрим. Но я не потерплю здесь никакого вздора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93