С той особенной ночи в библиотеке он наблюдал за женой с терпением и объективностью ученого, который наблюдает за своим главным объектом исследования.
То, что он при этом обнаружил, была совершенно не та полноватая, навязанная ему дочь купца из области его предубеждений. Пожалуй, усердие, с которым она заново организовывала домашнее хозяйство, еще можно было приписать ее происхождению, но то, что она читала Мольера на языке оригинала, так же мало соответствовало этому представлению, как и ее способность определять, в какой период был изготовлен тот или иной предмет мебели, и тонко улавливать различие между богатыми портретами предков и настоящими произведениями искусства.
Маленькие, несколько пухлые руки с тяжелым кольцом Уинтэшей на пальце успевали везде – шла ли речь о том, чтобы помочь миссис Бернс поставить в высокие напольные вазы в холле подходящие композиции из цветов, или чтобы сделать перевязку кухонной прислуге, которая обварилась кипятком. Молодая хозяйка говорила немного, но в своей тихой основательной манере взяла в свои руки бразды правления всем домом, начиная от чистильщика ножей до его светлости графа Уинтэша. То, что он узнал все это, не способствовало его самоутверждению. Он совершенно недооценил Леонору, был несправедлив с ней и обижал. И не стоило удивляться, что она погружалась в тягостное молчание, как только он пытался заговорить с ней. При этом ему было известно, что его жена шутила с Феннимором, и звук ее мелодичного смеха напоминал ему о нежном, ласковом голосе из его снов. А в его присутствии Леонора была молчалива, как каменные статуи, стоявшие по обе стороны ворот замка.
– Тебе нехорошо? У тебя болезненный вид! – отважился он все-таки задать вопрос, когда она заняла свое место за столом справа от него и медленно расправила тяжелую салфетку из дамаста.
Леонора вздрогнула. Она подняла свои глаза не выше уровня пышного великолепия его тщательно завязанного галстука. Даже когда он спрашивал о ее самочувствии, его голос звучал резко. Она дорого дала бы за то, чтобы истинная забота о ней побудила его поинтересоваться ее здоровьем.
– Немного устала, – пролепетала она неуверенно.
– Если ты неважно себя чувствуешь, завтра мы должны сообщить об этом доктору Филдингу, – возразил он. – Это наш домашний врач, и он пользует также леди Аманду…
Леонора припомнила седовласого господина, который констатировал смерть ее отца.
– Ч-чепуха, я здорова! – отрезала она лаконично. Стремясь доказать это, она дала знак прислуге, чтобы подавали, и ела с наигранно хорошим аппетитом.
Феннимор и Герве наблюдали за ней с озабоченными лицами.
Такое развитие событий сначала удивило, а затем рассердило леди Аманду, которой до сих пор доставались всеобщее внимание и забота. Она положила ложку и грациозно прижала тыльную сторону правой руки ко лбу.
– Можно позавидовать твоей здоровой природе, дорогая Леонора, – вздохнула она – Я хотела бы поменяться с тобой. Всего два дня назад доктор Филдинг сказал, что ему не нравится моя нарастающая слабость. Мне следует больше есть, но кто надоумил повара приготовить к ужину в такой жаркий день, как сегодня, этот ужасно жирный бульон? Меня просто убивает, что состояние здоровья не позволяет мне уделять больше внимания домашним делам. Как мне кажется, миссис Бернс тоже сдает!
В первый момент в Леоноре проснулся дух противоречия. Пикантный овощной суп с тонкими кольцами лука не был слишком жирным, и не наблюдалось никаких признаков того, что домашнее хозяйство в Уинтэше было запущено. Как только леди Аманда могла даже намекнуть на такое?
Леонора постаралась скрыть свое возмущение. Она посмотрела в конец стола, где скорее восседала, чем сидела, вдова.
Пленительное существо в платье из нежного муслина бледно-лилового цвета, на светлых с серебристым оттенком волосах – чепчик, который самым выгодным образом подчеркивал ее лицо сердечком. Она смотрела на Леонору, сияя улыбкой. Нет, вероятно, она не сознавала того, что подвергла ее критике Она была чувствительна, требовательна и выросла с иными притязаниями, чем она, Леонора. Дама, а не купеческая дочь.
Удастся ли тихой Леоноре когда-нибудь соответствовать всем запросам леди Аманды?
– Ерунда! Я нахожу консоме превосходным, – выступил Феннимор в защиту первого блюда на ужин.
– А я нахожу, что твое поведение в последнее время, к сожалению… О, Боже мой! Леонора, детка, что с тобой?
Леди Аманда в ужасе широко раскрыла глаза, а граф успел как раз вовремя воспрепятствовать тому, чтобы его супруга, в полуобмороке, не упала со стула.
Сама Леонора не поняла, что с ней произошло. Вдруг нормальное сердцебиение резко участилось, к голове прилил жар, и ей показалось, что она задыхается. В панике она попыталась расстегнуть хотя бы одну пуговицу своего наглухо закрытого платья, но в этот момент стол перед ее глазами закружился, а вся ужасающая картина, начиная с краев, стала все больше и больше заволакиваться чернотой.
Леонора еще никогда не падала в обморок, но теперь страх перед надвигающимся мраком вдруг еще больше усилил ее беспомощность. Она уцепилась за широкие плечи своего супруга, которые казались единственной опорой. Кто-то закричал далеко и очень пронзительно, в то время как она с напряжением хватала ртом воздух, боясь, что если сейчас закроет глаза, то никогда уже не очнется.
Успокаивающий голос Герве был ее единственной поддержкой в калейдоскопе мелькающих ярких красок и внезапных, острых болей. Мучительные судороги сводили голову, руки, сердце, желудок. Она не заметила ни как он положил ее на кушетку, ни как Феннимор во весь дух побежал на конюшню, чтобы самолично ехать верхом за доктором Филдингом.
Леонора не знала, сколько времени прошло до тех пор, когда она медленно начала вновь воспринимать окружающую обстановку, Она чувствовала себя опустошенной от слабости и неспособной пошевелить даже пальцем. Все ее тело было онемевшим и тяжелым, а в висках стучала дюжина тяжелых кузнечных молотов. Что же с ней случилось?
– Я – о-о…
– Тсс! – Она узнала голос своего мужа. – Все в порядке. Как ты думаешь, сможешь ли выдержать, если я перенесу тебя наверх, в твою кровать? Доктор Филдинг скоро будет здесь…
Леонора попыталась кивнуть, но от сильной боли, пронзившей голову, слезы брызнули у нее из глаз.
И только когда она уже лежала вытянувшись на своей постели, над которой куполом поднимался балдахин, ее страдания несколько ослабели и к ней вернулся рассудок. Джейн помогла ей снять платье, а также туго зашнурованный корсет и вынула шпильки из прически.
Сейчас она прикладывала к ее лбу, часто меняя, прохладные лавандовые компрессы. Занавески были задернуты, комната погрузилась в приятные сумерки, и тишина вместе с прохладной свежестью на лбу постепенно успокоила Леонору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
То, что он при этом обнаружил, была совершенно не та полноватая, навязанная ему дочь купца из области его предубеждений. Пожалуй, усердие, с которым она заново организовывала домашнее хозяйство, еще можно было приписать ее происхождению, но то, что она читала Мольера на языке оригинала, так же мало соответствовало этому представлению, как и ее способность определять, в какой период был изготовлен тот или иной предмет мебели, и тонко улавливать различие между богатыми портретами предков и настоящими произведениями искусства.
Маленькие, несколько пухлые руки с тяжелым кольцом Уинтэшей на пальце успевали везде – шла ли речь о том, чтобы помочь миссис Бернс поставить в высокие напольные вазы в холле подходящие композиции из цветов, или чтобы сделать перевязку кухонной прислуге, которая обварилась кипятком. Молодая хозяйка говорила немного, но в своей тихой основательной манере взяла в свои руки бразды правления всем домом, начиная от чистильщика ножей до его светлости графа Уинтэша. То, что он узнал все это, не способствовало его самоутверждению. Он совершенно недооценил Леонору, был несправедлив с ней и обижал. И не стоило удивляться, что она погружалась в тягостное молчание, как только он пытался заговорить с ней. При этом ему было известно, что его жена шутила с Феннимором, и звук ее мелодичного смеха напоминал ему о нежном, ласковом голосе из его снов. А в его присутствии Леонора была молчалива, как каменные статуи, стоявшие по обе стороны ворот замка.
– Тебе нехорошо? У тебя болезненный вид! – отважился он все-таки задать вопрос, когда она заняла свое место за столом справа от него и медленно расправила тяжелую салфетку из дамаста.
Леонора вздрогнула. Она подняла свои глаза не выше уровня пышного великолепия его тщательно завязанного галстука. Даже когда он спрашивал о ее самочувствии, его голос звучал резко. Она дорого дала бы за то, чтобы истинная забота о ней побудила его поинтересоваться ее здоровьем.
– Немного устала, – пролепетала она неуверенно.
– Если ты неважно себя чувствуешь, завтра мы должны сообщить об этом доктору Филдингу, – возразил он. – Это наш домашний врач, и он пользует также леди Аманду…
Леонора припомнила седовласого господина, который констатировал смерть ее отца.
– Ч-чепуха, я здорова! – отрезала она лаконично. Стремясь доказать это, она дала знак прислуге, чтобы подавали, и ела с наигранно хорошим аппетитом.
Феннимор и Герве наблюдали за ней с озабоченными лицами.
Такое развитие событий сначала удивило, а затем рассердило леди Аманду, которой до сих пор доставались всеобщее внимание и забота. Она положила ложку и грациозно прижала тыльную сторону правой руки ко лбу.
– Можно позавидовать твоей здоровой природе, дорогая Леонора, – вздохнула она – Я хотела бы поменяться с тобой. Всего два дня назад доктор Филдинг сказал, что ему не нравится моя нарастающая слабость. Мне следует больше есть, но кто надоумил повара приготовить к ужину в такой жаркий день, как сегодня, этот ужасно жирный бульон? Меня просто убивает, что состояние здоровья не позволяет мне уделять больше внимания домашним делам. Как мне кажется, миссис Бернс тоже сдает!
В первый момент в Леоноре проснулся дух противоречия. Пикантный овощной суп с тонкими кольцами лука не был слишком жирным, и не наблюдалось никаких признаков того, что домашнее хозяйство в Уинтэше было запущено. Как только леди Аманда могла даже намекнуть на такое?
Леонора постаралась скрыть свое возмущение. Она посмотрела в конец стола, где скорее восседала, чем сидела, вдова.
Пленительное существо в платье из нежного муслина бледно-лилового цвета, на светлых с серебристым оттенком волосах – чепчик, который самым выгодным образом подчеркивал ее лицо сердечком. Она смотрела на Леонору, сияя улыбкой. Нет, вероятно, она не сознавала того, что подвергла ее критике Она была чувствительна, требовательна и выросла с иными притязаниями, чем она, Леонора. Дама, а не купеческая дочь.
Удастся ли тихой Леоноре когда-нибудь соответствовать всем запросам леди Аманды?
– Ерунда! Я нахожу консоме превосходным, – выступил Феннимор в защиту первого блюда на ужин.
– А я нахожу, что твое поведение в последнее время, к сожалению… О, Боже мой! Леонора, детка, что с тобой?
Леди Аманда в ужасе широко раскрыла глаза, а граф успел как раз вовремя воспрепятствовать тому, чтобы его супруга, в полуобмороке, не упала со стула.
Сама Леонора не поняла, что с ней произошло. Вдруг нормальное сердцебиение резко участилось, к голове прилил жар, и ей показалось, что она задыхается. В панике она попыталась расстегнуть хотя бы одну пуговицу своего наглухо закрытого платья, но в этот момент стол перед ее глазами закружился, а вся ужасающая картина, начиная с краев, стала все больше и больше заволакиваться чернотой.
Леонора еще никогда не падала в обморок, но теперь страх перед надвигающимся мраком вдруг еще больше усилил ее беспомощность. Она уцепилась за широкие плечи своего супруга, которые казались единственной опорой. Кто-то закричал далеко и очень пронзительно, в то время как она с напряжением хватала ртом воздух, боясь, что если сейчас закроет глаза, то никогда уже не очнется.
Успокаивающий голос Герве был ее единственной поддержкой в калейдоскопе мелькающих ярких красок и внезапных, острых болей. Мучительные судороги сводили голову, руки, сердце, желудок. Она не заметила ни как он положил ее на кушетку, ни как Феннимор во весь дух побежал на конюшню, чтобы самолично ехать верхом за доктором Филдингом.
Леонора не знала, сколько времени прошло до тех пор, когда она медленно начала вновь воспринимать окружающую обстановку, Она чувствовала себя опустошенной от слабости и неспособной пошевелить даже пальцем. Все ее тело было онемевшим и тяжелым, а в висках стучала дюжина тяжелых кузнечных молотов. Что же с ней случилось?
– Я – о-о…
– Тсс! – Она узнала голос своего мужа. – Все в порядке. Как ты думаешь, сможешь ли выдержать, если я перенесу тебя наверх, в твою кровать? Доктор Филдинг скоро будет здесь…
Леонора попыталась кивнуть, но от сильной боли, пронзившей голову, слезы брызнули у нее из глаз.
И только когда она уже лежала вытянувшись на своей постели, над которой куполом поднимался балдахин, ее страдания несколько ослабели и к ней вернулся рассудок. Джейн помогла ей снять платье, а также туго зашнурованный корсет и вынула шпильки из прически.
Сейчас она прикладывала к ее лбу, часто меняя, прохладные лавандовые компрессы. Занавески были задернуты, комната погрузилась в приятные сумерки, и тишина вместе с прохладной свежестью на лбу постепенно успокоила Леонору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42