Они все очень нервничают, должен я вам сказать.
Антония обернулась к Ремингтону и спросила, прищурившись;
– Любопытно, как бы вы поступили, если бы я вышвырнула всю вашу компанию отсюда?
– Я полагайся на ваше благородство и благоразумие, мадам! – с обворожительной улыбкой ответил граф. Но его лукавый взгляд подсказал ей, что он лжет. Он рассчитывал разжалобить ее, растопить лед обиды и недоверия в ее сердце уговорами и приторно-сладкими речами. И похоже было, что его расчет оправдался.
Эверстон и Трублуд благоразумно откланялись и ретировались. Их место в гостиной заняли новые визитеры – трое мужчин, которых Антония поклялась не пускать даже на порог. Все они пришли с букетами цветов, прекрасно одетые и гладко выбритые, и каждый из них норовил выказать ей свое глубочайшее уважение и нижайшую покорность.
Она применила к просителям тот же тактический прием: заставила их долго переминаться с ноги на ногу, пока старый дворецкий ходил звать их жен. Элизабет, Дафна и Камилла спустились одновременно и, увидев застывшую в горделивой позе Антонию, остановились в дверях, покраснев от волнения. Румянец на их лицах и блеск в глазах подсказали хозяйке дома, что они все простят своим неблагодарным мужьям.
Ричард Серл вручил жене букет и протянул ей руку, чтобы сопроводить ее к дивану. Но миниатюрная блондинка, к его удивлению, надула губки и обиженно фыркнула.
– Почему ты не хочешь простить меня, Дафна? – прочувствованно спросил он. – Умоляю тебя, позволь мне все тебе объяснить! Разумеется, с глазу на глаз…
– С меня довольно и того, что ты наговорил мне раньше, в спальне, Ричард! Поэтому теперь я стану слушать тебя только при свидетелях. Тем более что вокруг нас одни друзья.
– Послушай, Дафна, мне не нравится такой тон! – прорычал он с угрозой, выпячивая грудь и хмуря брови.
– Нет, Ричард! На этот раз тебе не удастся запугать меня! – вскричала Дафна. – Я не намерена терпеть твои оскорбления молча! – Эхо разнесло ее слова по всему дому.
Все, слышавшие этот вопль души, оцепенели. Серл раскрыл рот, испытав шок. Дафна покраснела, устыдившись своей несдержанности, но быстро взяла себя в руки и промолвила, скрестив, как Антония, на груди руки:
– Мне жаль, Ричард, но, по-моему, тебе тоже полезно почувствовать, каково приходится человеку, когда на него орут в присутствии слуг, родственников или официантов. Согласись, что это неприятно.
– Я… что ж, пожалуй… – Лицо Серла стало серым, а язык отказывался повиноваться, словно бы окаменев.
– Не сомневаюсь, что ты не повышаешь голоса, беседуя со своими друзьями, – продолжала Дафна. – Мне думается, что я имею право на не менее уважительное отношение к себе! Ты обещаешь разговаривать со мной нормальным тоном, а не как со слабоумной? – без обиняков спросила она, сверля его взглядом.
Ошарашенный таким натиском, Серл кивнул и вручил ей коробочку. Способность говорить волшебным образом вернулась к нему, лишь когда она приняла подарок.
– Я так соскучился по твоему пению, дорогая! – запинаясь, сказал он.
Дафна тепло улыбнулась и кивком пригласила его присесть на диванчик.
Проводив удаляющуюся парочку ироническим взглядом, Антония почувствовала прилив бодрости и оптимизма. Из всех нашедших приют в ее доме несчастных жен Дафна была, пожалуй, самой чувствительной и хрупкой. И победа, одержанная ею над властолюбивым мужем, служила отличным примером для всех ее подруг.
Вперед вышел, держа коробочку в руке, лорд Картер Вулворт. Его жена Элизабет дрожащими руками открыла ее и обнаружила внутри карточку с напечатанным на ней золотом текстом. Увидев изумление на ее лице, Вулворт попросил Элизабет прочитать его вслух. Элизабет прочла:
– «Леди Пенелопа Вулворт, графиня Данровен, принимает гостей в своем особняке Данровен-Холл, в поместье Кьюис, что в графстве Суссекс».
– Мамочка больше не живет со мной, – пояснил Вулворт. – Теперь ты будешь полноправной хозяйкой в доме.
Элизабет чуть заметно улыбнулась, скрывая свое ликование, и, взяв его под руку, направилась вместе с ним к дивану возле фортепиано.
Бертран Ховард прокашлялся, достал из кармана очки с толстыми стеклами и водрузил их на переносицу. Камилла наблюдала за ним с нарастающим изумлением. Муж сделал строгое лицо и сказал:
– Полагаю полезным сообщить тебе, дорогая, что ты видишь сейчас абсолютно другого человека. Я решился постоянно ходить в очках, чего прежде не делал из тщеславия. Это и мешало мне порой замечать тебя. Ты думала, что я щурюсь из высокомерия, но причина была совсем другая: мое слабое зрение. Камилла! Каюсь – не замечать тебя было моим самым тяжким грехом. Прости меня, дорогая!
– Значит, все это время ты скрывал от меня свою близорукость? – переспросила супруга. – Неужели ты настолько подслеповат, что в упор меня не видел? – Она растерянно поморгала, взглянула на толстые стекла очков, придававшие ему сходство с совой, и, чуть было не прыснув со смеху, воскликнула: – Знаешь что, не морочь-ка ты мне голову!
– Клянусь, что это правда! Как и то, что я полный болван, – сказал Бертран. – И упрям как осел.
– Вот с этим я не стану спорить, – самодовольно промолвила Камилла. – Я вижу, ты приготовил мне подарок, чтобы как-то загладить свою вину. Что в коробочке?
– Открой – увидишь, – уклончиво ответил он. Камилла робко открыла коробочку и нахмурилась: внутри ее лежала другая пара очков.
– Я совершенно не нуждаюсь в них, Бертран Ховард! У меня нормальное зрение.
– Я знаю, дорогая, – с натянутой улыбкой промолвил он. – У тебя прекрасные глазки. Но я хочу, чтобы ты надевала очки, пытаясь обнаружить какие-то мои недостатки. Благодаря линзам они покажутся тебе совсем крохотными.
Камилла рассмеялась и, взяв его под руку, увела к свободному дивану, чтобы продолжить откровенный разговор без свидетелей.
Супруги выясняли отношения без истерик, взаимных упреков и самобичевания, деловито и спокойно. Однако после ухода мужей все три молодые дамы поднимались в свои комнаты по лестнице с вдохновенными, преисполненными надежды лицами. И это дало Антонии основание предположить, что они сделали первый шаг в нужном направлении вполне успешно и будут бороться за свое счастье и любовь упорно и последовательно.
– Это твоя работа, признайся? – без обиняков спросила она, оставшись в гостиной наедине с Ремингтоном. – Это ты научил их купить женщинам подарки и цветы, подсказал этим неотесанным грубиянам, как им следует разговаривать с дамами! А этот ловкий трюк с очками? Узнаю твой почерк, хитрец! Сначала поразить женщину каким-либо нелепым словом или поступком, а потом рассмешить и растрогать. Подозреваю, что Трублуд не брился несколько суток тоже по твоему наущению. Какой же ты, однако, коварный интриган!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Антония обернулась к Ремингтону и спросила, прищурившись;
– Любопытно, как бы вы поступили, если бы я вышвырнула всю вашу компанию отсюда?
– Я полагайся на ваше благородство и благоразумие, мадам! – с обворожительной улыбкой ответил граф. Но его лукавый взгляд подсказал ей, что он лжет. Он рассчитывал разжалобить ее, растопить лед обиды и недоверия в ее сердце уговорами и приторно-сладкими речами. И похоже было, что его расчет оправдался.
Эверстон и Трублуд благоразумно откланялись и ретировались. Их место в гостиной заняли новые визитеры – трое мужчин, которых Антония поклялась не пускать даже на порог. Все они пришли с букетами цветов, прекрасно одетые и гладко выбритые, и каждый из них норовил выказать ей свое глубочайшее уважение и нижайшую покорность.
Она применила к просителям тот же тактический прием: заставила их долго переминаться с ноги на ногу, пока старый дворецкий ходил звать их жен. Элизабет, Дафна и Камилла спустились одновременно и, увидев застывшую в горделивой позе Антонию, остановились в дверях, покраснев от волнения. Румянец на их лицах и блеск в глазах подсказали хозяйке дома, что они все простят своим неблагодарным мужьям.
Ричард Серл вручил жене букет и протянул ей руку, чтобы сопроводить ее к дивану. Но миниатюрная блондинка, к его удивлению, надула губки и обиженно фыркнула.
– Почему ты не хочешь простить меня, Дафна? – прочувствованно спросил он. – Умоляю тебя, позволь мне все тебе объяснить! Разумеется, с глазу на глаз…
– С меня довольно и того, что ты наговорил мне раньше, в спальне, Ричард! Поэтому теперь я стану слушать тебя только при свидетелях. Тем более что вокруг нас одни друзья.
– Послушай, Дафна, мне не нравится такой тон! – прорычал он с угрозой, выпячивая грудь и хмуря брови.
– Нет, Ричард! На этот раз тебе не удастся запугать меня! – вскричала Дафна. – Я не намерена терпеть твои оскорбления молча! – Эхо разнесло ее слова по всему дому.
Все, слышавшие этот вопль души, оцепенели. Серл раскрыл рот, испытав шок. Дафна покраснела, устыдившись своей несдержанности, но быстро взяла себя в руки и промолвила, скрестив, как Антония, на груди руки:
– Мне жаль, Ричард, но, по-моему, тебе тоже полезно почувствовать, каково приходится человеку, когда на него орут в присутствии слуг, родственников или официантов. Согласись, что это неприятно.
– Я… что ж, пожалуй… – Лицо Серла стало серым, а язык отказывался повиноваться, словно бы окаменев.
– Не сомневаюсь, что ты не повышаешь голоса, беседуя со своими друзьями, – продолжала Дафна. – Мне думается, что я имею право на не менее уважительное отношение к себе! Ты обещаешь разговаривать со мной нормальным тоном, а не как со слабоумной? – без обиняков спросила она, сверля его взглядом.
Ошарашенный таким натиском, Серл кивнул и вручил ей коробочку. Способность говорить волшебным образом вернулась к нему, лишь когда она приняла подарок.
– Я так соскучился по твоему пению, дорогая! – запинаясь, сказал он.
Дафна тепло улыбнулась и кивком пригласила его присесть на диванчик.
Проводив удаляющуюся парочку ироническим взглядом, Антония почувствовала прилив бодрости и оптимизма. Из всех нашедших приют в ее доме несчастных жен Дафна была, пожалуй, самой чувствительной и хрупкой. И победа, одержанная ею над властолюбивым мужем, служила отличным примером для всех ее подруг.
Вперед вышел, держа коробочку в руке, лорд Картер Вулворт. Его жена Элизабет дрожащими руками открыла ее и обнаружила внутри карточку с напечатанным на ней золотом текстом. Увидев изумление на ее лице, Вулворт попросил Элизабет прочитать его вслух. Элизабет прочла:
– «Леди Пенелопа Вулворт, графиня Данровен, принимает гостей в своем особняке Данровен-Холл, в поместье Кьюис, что в графстве Суссекс».
– Мамочка больше не живет со мной, – пояснил Вулворт. – Теперь ты будешь полноправной хозяйкой в доме.
Элизабет чуть заметно улыбнулась, скрывая свое ликование, и, взяв его под руку, направилась вместе с ним к дивану возле фортепиано.
Бертран Ховард прокашлялся, достал из кармана очки с толстыми стеклами и водрузил их на переносицу. Камилла наблюдала за ним с нарастающим изумлением. Муж сделал строгое лицо и сказал:
– Полагаю полезным сообщить тебе, дорогая, что ты видишь сейчас абсолютно другого человека. Я решился постоянно ходить в очках, чего прежде не делал из тщеславия. Это и мешало мне порой замечать тебя. Ты думала, что я щурюсь из высокомерия, но причина была совсем другая: мое слабое зрение. Камилла! Каюсь – не замечать тебя было моим самым тяжким грехом. Прости меня, дорогая!
– Значит, все это время ты скрывал от меня свою близорукость? – переспросила супруга. – Неужели ты настолько подслеповат, что в упор меня не видел? – Она растерянно поморгала, взглянула на толстые стекла очков, придававшие ему сходство с совой, и, чуть было не прыснув со смеху, воскликнула: – Знаешь что, не морочь-ка ты мне голову!
– Клянусь, что это правда! Как и то, что я полный болван, – сказал Бертран. – И упрям как осел.
– Вот с этим я не стану спорить, – самодовольно промолвила Камилла. – Я вижу, ты приготовил мне подарок, чтобы как-то загладить свою вину. Что в коробочке?
– Открой – увидишь, – уклончиво ответил он. Камилла робко открыла коробочку и нахмурилась: внутри ее лежала другая пара очков.
– Я совершенно не нуждаюсь в них, Бертран Ховард! У меня нормальное зрение.
– Я знаю, дорогая, – с натянутой улыбкой промолвил он. – У тебя прекрасные глазки. Но я хочу, чтобы ты надевала очки, пытаясь обнаружить какие-то мои недостатки. Благодаря линзам они покажутся тебе совсем крохотными.
Камилла рассмеялась и, взяв его под руку, увела к свободному дивану, чтобы продолжить откровенный разговор без свидетелей.
Супруги выясняли отношения без истерик, взаимных упреков и самобичевания, деловито и спокойно. Однако после ухода мужей все три молодые дамы поднимались в свои комнаты по лестнице с вдохновенными, преисполненными надежды лицами. И это дало Антонии основание предположить, что они сделали первый шаг в нужном направлении вполне успешно и будут бороться за свое счастье и любовь упорно и последовательно.
– Это твоя работа, признайся? – без обиняков спросила она, оставшись в гостиной наедине с Ремингтоном. – Это ты научил их купить женщинам подарки и цветы, подсказал этим неотесанным грубиянам, как им следует разговаривать с дамами! А этот ловкий трюк с очками? Узнаю твой почерк, хитрец! Сначала поразить женщину каким-либо нелепым словом или поступком, а потом рассмешить и растрогать. Подозреваю, что Трублуд не брился несколько суток тоже по твоему наущению. Какой же ты, однако, коварный интриган!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116