Уитни задыхалась и ловила воздух открытым ртом, чувствуя зловещее приближение слез. Крепко стиснув руки, она сдержалась и не дала себе разрыдаться.
Что она здесь делает? Ведь Гарнер только что ясно дал ей понять, что она ему не нужна. Как бы он ее ни хотел, видимо, ненависть к ней все пересиливает, и он не желает ее касаться. А его железной семье она тем более не нужна. Они уверены, что она вышла за него, обманом заманив в западню ради его денег и положения. А ведь ей совершенно не хотелось ехать с ним, она уступила ему только потому, что должна была получить с него то, что причиталось ей по брачной сделке: содержание, семью, мужское внимание и заботу…
— Ах, папа! — прошептала Уитни, задыхаясь от сдерживаемых рыданий. — Как я могу что-то получить от этой сделки, которая никому не нужна? — И в полном отчаянии она вдруг поняла жестокую правду. — Никому, папа, кроме меня…
Гарнер вел Уитни, послушно надевшую свое скромное зеленое платье, вниз по лестнице и через сияющий зажженными свечами нижний холл. Их шаги громко раздавались в гулком пространстве, отражаясь от стен и начищенных полов, предупреждая членов железной семьи об их приближении. Взглянув на свою руку, которую предусмотрительно сжимал Гарнер, Уитни вздернула голову. Она — Дэниелс, напомнила она себе, а Дэниелсам не занимать ума и хитрости, чтобы справиться с таким пустячным испытанием, как обед за роскошным столом.
Строго и вместе с тем изысканно одетые, Байрон, Эзра и Маделайн ждали их в дальнем конце огромного обеденного зала. Уитни почувствовала, что Гарнер еще крепче сжал ее руку, и ее воинственный настрой слегка дрогнул. Значит, он не верит, что она сможет вести себя достойно и прилично. Он ее не хочет и не доверяет ей. Подавляя уныние, она гордо выпрямила спину.
Утренней встречи словно не бывало, все вели себя со сдержанной вежливостью, когда Байрон распределял места за столом. Уитни незаметно оглядела накрытый стол и с трудом скрыла свою растерянность при виде множества столовых приборов, сияющих на белоснежной скатерти, и высоких хрустальных бокалов у каждой тарелки. Ее усадили напротив Гарнера и рядом с Маделайн, которая недоверчиво косилась на жену кузена и демонстративно отстранялась. Когда появились слуги, облаченные в синие с золотыми галунами ливреи, и стали прислуживать господам, Уитни напрягла всю свою наблюдательность.
Блюда следовали одно за другим: холодные закуски и суп, пудинг… К тому моменту когда подали жареную рыбу, Уитни уже окончательно освоилась за столом. Хотя обстановка и не была для нее привычной, благодаря своей сообразительности и воспоминаниям о рассказах тетушки Кейт, которая с увлечением описывала ей малейшие подробности образа жизни светского общества и пышные приемы во времена, когда она жила в Аллентауне, Уитни на удивление непринужденно орудовала тяжелыми столовыми приборами из серебра, не подавая вида, что чувствует, как откровенные взгляды изучают ее одежду, незатейливую прическу и особенно манеры. Ей было жалко при мысли, что, может быть, ей не представится случая отблагодарить тетушку Кейт за преподанные ею уроки.
— Что ж, — произнес Байрон, барабаня пальцами по своему бокалу и останавливая взгляд на сыне. — А теперь послушаем о твоих успехах на границе. Ты должен дать нам отчет о своих… приключениях. — Он изобразил на лице кривую улыбку, обратив ее к Уитни, — слишком короткую и слишком запоздалую, чтобы принять ее за проявление искренней теплоты.
— О да, конечно! — подхватила Маделайн. — Ты заслужил много нашивок и медалей?
— Не это важно, главное, скольких ты убил. — Эзра подошел сразу к жестоким итогам вооруженной борьбы — к количеству трупов. Сидя в своем инвалидном кресле, он хищно подался вперед, проницательно поглядывая то на Гарнера, то на его жену.
Уитни стало неуютно под его взглядом, и, положив нож, она опустила руки на колени, накрытые салфеткой. Кусок застрял у нее в горле, и она старалась проглотить его, а по спине ползли мурашки. Уитни чувствовала, что Гарнер смотрит на нее, но не желала встречаться с ним глазами.
— За всю кампанию у нас не произошло ни одного серьезного сражения. — Он говорил подчеркнуто сдержанно. — Лишь случайные стычки, ничего более серьезного.
— Не было сражения? То-то я не нашел в газетах ни одного упоминания о тебе. Вот в чем дело! Эти предатели узнали, что ты приближаешься, и трусливо сбежали! — Байрон презрительно усмехнулся. — Жалкие трусы! Впрочем, этого и следовало ожидать от тех отщепенцев, которые населяют наши границы. И чем же тебе пришлось там заниматься?
— Уже через несколько дней Вашингтон уехал и оставил дивизии, которым было предписано обеспечить порядок в тех областях. Мне также был дан подобный приказ.
— Что это значит, черт побери, «обеспечить порядок»? — спросил Эзра, нахмурившись так, что его висячие густые брови едва не соприкоснулись с носом. — Что это означает?
— Нам были названы территории, где мы должны были пресечь… противозаконную деятельность. — Гарнер видел побледневшее лицо Уитни и старался выбирать нейтральные определения. — Мы должны были разведать и уничтожить запасы спиртного и винокурни, а также арестовать винокуров и их предводителей.
— Эту банду предателей! — с праведным негодованием уточнил Байрон. — По той или иной причине следовало бы арестовать большую часть этих вшивых негодяев! Эти пограничные жители — жалкие отщепенцы, преступники, которых с возмущением отвергло общество. Какой человек в здравом рассудке предпочтет жизнь в такой глуши и в таких скотских условиях, если его не принудит к этому опасность? Так скольких же ты арестовал?
— Мне досталась особенно трудная долина. — Гарнер видел, как опущенное лицо Уитни розовеет от сдерживаемого возмущения, и осторожно подбирал слова. — Нам удалось найти довольно большой склад незаконного виски и арестовать тех, кто был виновен в его производстве. — Уитни заметила, что он умолчал о ее участии в этом незаконном занятии, об аресте ее отца. Он старательно избегал упоминать о ее «постыдных» связях, и его обжигающий взгляд дал ей это ясно понять.
— И что же с наградами? Ты получил хотя бы одну? — подтолкнул его Байрон, не удовлетворенный кратким отчетом своего сына.
— Вероятно, получу. — Гарнер почувствовал, что Уитни вздрогнула. — Контрабандного товара оказалось достаточно много, и… дело не обошлось без сопротивления.
— Что ж, по меньшей мере хоть какая-то польза будет от этого… твоего эпизода борьбы! — насмешливо усмехнулся Байрон. — Проклятых предателей повесят, всех до последнего — в качестве примера и предостережения. Я знаю, в Филадельфии считают точно так же: они должны предстать перед суровым и безжалостным судом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Что она здесь делает? Ведь Гарнер только что ясно дал ей понять, что она ему не нужна. Как бы он ее ни хотел, видимо, ненависть к ней все пересиливает, и он не желает ее касаться. А его железной семье она тем более не нужна. Они уверены, что она вышла за него, обманом заманив в западню ради его денег и положения. А ведь ей совершенно не хотелось ехать с ним, она уступила ему только потому, что должна была получить с него то, что причиталось ей по брачной сделке: содержание, семью, мужское внимание и заботу…
— Ах, папа! — прошептала Уитни, задыхаясь от сдерживаемых рыданий. — Как я могу что-то получить от этой сделки, которая никому не нужна? — И в полном отчаянии она вдруг поняла жестокую правду. — Никому, папа, кроме меня…
Гарнер вел Уитни, послушно надевшую свое скромное зеленое платье, вниз по лестнице и через сияющий зажженными свечами нижний холл. Их шаги громко раздавались в гулком пространстве, отражаясь от стен и начищенных полов, предупреждая членов железной семьи об их приближении. Взглянув на свою руку, которую предусмотрительно сжимал Гарнер, Уитни вздернула голову. Она — Дэниелс, напомнила она себе, а Дэниелсам не занимать ума и хитрости, чтобы справиться с таким пустячным испытанием, как обед за роскошным столом.
Строго и вместе с тем изысканно одетые, Байрон, Эзра и Маделайн ждали их в дальнем конце огромного обеденного зала. Уитни почувствовала, что Гарнер еще крепче сжал ее руку, и ее воинственный настрой слегка дрогнул. Значит, он не верит, что она сможет вести себя достойно и прилично. Он ее не хочет и не доверяет ей. Подавляя уныние, она гордо выпрямила спину.
Утренней встречи словно не бывало, все вели себя со сдержанной вежливостью, когда Байрон распределял места за столом. Уитни незаметно оглядела накрытый стол и с трудом скрыла свою растерянность при виде множества столовых приборов, сияющих на белоснежной скатерти, и высоких хрустальных бокалов у каждой тарелки. Ее усадили напротив Гарнера и рядом с Маделайн, которая недоверчиво косилась на жену кузена и демонстративно отстранялась. Когда появились слуги, облаченные в синие с золотыми галунами ливреи, и стали прислуживать господам, Уитни напрягла всю свою наблюдательность.
Блюда следовали одно за другим: холодные закуски и суп, пудинг… К тому моменту когда подали жареную рыбу, Уитни уже окончательно освоилась за столом. Хотя обстановка и не была для нее привычной, благодаря своей сообразительности и воспоминаниям о рассказах тетушки Кейт, которая с увлечением описывала ей малейшие подробности образа жизни светского общества и пышные приемы во времена, когда она жила в Аллентауне, Уитни на удивление непринужденно орудовала тяжелыми столовыми приборами из серебра, не подавая вида, что чувствует, как откровенные взгляды изучают ее одежду, незатейливую прическу и особенно манеры. Ей было жалко при мысли, что, может быть, ей не представится случая отблагодарить тетушку Кейт за преподанные ею уроки.
— Что ж, — произнес Байрон, барабаня пальцами по своему бокалу и останавливая взгляд на сыне. — А теперь послушаем о твоих успехах на границе. Ты должен дать нам отчет о своих… приключениях. — Он изобразил на лице кривую улыбку, обратив ее к Уитни, — слишком короткую и слишком запоздалую, чтобы принять ее за проявление искренней теплоты.
— О да, конечно! — подхватила Маделайн. — Ты заслужил много нашивок и медалей?
— Не это важно, главное, скольких ты убил. — Эзра подошел сразу к жестоким итогам вооруженной борьбы — к количеству трупов. Сидя в своем инвалидном кресле, он хищно подался вперед, проницательно поглядывая то на Гарнера, то на его жену.
Уитни стало неуютно под его взглядом, и, положив нож, она опустила руки на колени, накрытые салфеткой. Кусок застрял у нее в горле, и она старалась проглотить его, а по спине ползли мурашки. Уитни чувствовала, что Гарнер смотрит на нее, но не желала встречаться с ним глазами.
— За всю кампанию у нас не произошло ни одного серьезного сражения. — Он говорил подчеркнуто сдержанно. — Лишь случайные стычки, ничего более серьезного.
— Не было сражения? То-то я не нашел в газетах ни одного упоминания о тебе. Вот в чем дело! Эти предатели узнали, что ты приближаешься, и трусливо сбежали! — Байрон презрительно усмехнулся. — Жалкие трусы! Впрочем, этого и следовало ожидать от тех отщепенцев, которые населяют наши границы. И чем же тебе пришлось там заниматься?
— Уже через несколько дней Вашингтон уехал и оставил дивизии, которым было предписано обеспечить порядок в тех областях. Мне также был дан подобный приказ.
— Что это значит, черт побери, «обеспечить порядок»? — спросил Эзра, нахмурившись так, что его висячие густые брови едва не соприкоснулись с носом. — Что это означает?
— Нам были названы территории, где мы должны были пресечь… противозаконную деятельность. — Гарнер видел побледневшее лицо Уитни и старался выбирать нейтральные определения. — Мы должны были разведать и уничтожить запасы спиртного и винокурни, а также арестовать винокуров и их предводителей.
— Эту банду предателей! — с праведным негодованием уточнил Байрон. — По той или иной причине следовало бы арестовать большую часть этих вшивых негодяев! Эти пограничные жители — жалкие отщепенцы, преступники, которых с возмущением отвергло общество. Какой человек в здравом рассудке предпочтет жизнь в такой глуши и в таких скотских условиях, если его не принудит к этому опасность? Так скольких же ты арестовал?
— Мне досталась особенно трудная долина. — Гарнер видел, как опущенное лицо Уитни розовеет от сдерживаемого возмущения, и осторожно подбирал слова. — Нам удалось найти довольно большой склад незаконного виски и арестовать тех, кто был виновен в его производстве. — Уитни заметила, что он умолчал о ее участии в этом незаконном занятии, об аресте ее отца. Он старательно избегал упоминать о ее «постыдных» связях, и его обжигающий взгляд дал ей это ясно понять.
— И что же с наградами? Ты получил хотя бы одну? — подтолкнул его Байрон, не удовлетворенный кратким отчетом своего сына.
— Вероятно, получу. — Гарнер почувствовал, что Уитни вздрогнула. — Контрабандного товара оказалось достаточно много, и… дело не обошлось без сопротивления.
— Что ж, по меньшей мере хоть какая-то польза будет от этого… твоего эпизода борьбы! — насмешливо усмехнулся Байрон. — Проклятых предателей повесят, всех до последнего — в качестве примера и предостережения. Я знаю, в Филадельфии считают точно так же: они должны предстать перед суровым и безжалостным судом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121