С поблекшей фотографии смотрела женщина, растянув губы в подобии улыбки, словно она боялась расслабиться и стать счастливой. Грейс не надо было объяснять, что это мать Рут.
Грейс поставила фотографию на столик рядом с кроватью, а одежду убрала в шкаф. Затем включила ночник и в его свете еще раз взглянула на фото. Портрет кое-что объяснил ей: как и мать, Рут боялась быть счастливой, боялась того, что все хорошее в этой жизни быстро исчезает. А смерть матери Рут только подтверждала, что на самом деле счастья не существует. Жестокий урок для такой малышки.
– По магазинам? – возмутилась Рут. – Зачем еще? Это занятие для глупых девчонок!
Разговор этот происходил на следующее утро. Грейс и Рут стояли друг напротив друга, словно противники по разные стороны линии фронта.
– Рут, я вовсе не считаю тебя глупой, просто подумала, что тебе будет приятно купить новую одежду.
Девочка приняла оборонительную позу, выставив вперед подбородок.
– А чем плоха моя одежда?
Грейс не стала говорить, что смотреть не может на ее тряпье.
– А после магазинов мы могли бы зайти куда-нибудь пообедать, – предложила Грейс. Конечно, учитывая то, что она лишилась работы, со стороны Грейс это было расточительством, но сейчас она старалась не думать об этом. Тем более что столик в ресторане отеля «Плаза» уже был заказан. – Но может, ты хотела бы что-нибудь другое?
Девочка тяжело вздохнула.
– Ладно, пойдем по магазинам, – согласилась она.
Они переходили из магазина в магазин, но Рут ничего не нравилось, пока они не отыскали цветастый свитер и синие вельветовые брюки. Впервые с момента приезда Рут ее глаза засветились радостью. Но и это быстро прошло. А второй раз Рут не смогла удержаться от восхищения, когда швейцар в красивой форме провел их в ресторан.
– Ох! – воскликнула Рут, запрокинув голову и разглядывая высокие, отделанные позолотой потолки. Ей все больше и больше нравилось здесь, она даже позволила Грейс взять ее за руку, когда они проходили мимо столиков, за которыми сидели элегантно одетые мужчины и женщины. И только когда они подошли к своему столику, Рут как будто вспомнила, что не собиралась вести себя хорошо, отдернула руку и плюхнулась на богато украшенный стул с высокой спинкой, который ей подвинул метрдотель.
Заказ блюд оказался нелегким делом, а еда и того хуже. Рут заявила, что ей ничего не нравится, и отталкивала все тарелки, за исключением слойки с кремом, которую подали в конце обеда. Расковыряв тесто, Рут высосала из слойки крем, перепачкав при этом все лицо.
Грейс расстроилась, но не пала духом. Не было ничего удивительного в том, что их отношения складывались так непросто. Они ведь совсем не знали друг друга, так что нужно было запастись терпением.
Однако спустя три дня оптимизм Грейс поугас. Все это время она водила Рут по тем местам Нью-Йорка, которые могли бы представлять интерес для ребенка. Но Рут не понравились ни сверкающие огни Таймс-сквер, ни зоопарк, а каток Рокфеллеровского центра вызвал лишь презрительное фырканье. Ей вообще ничего не нравилось, и Грейс ничего не могла с этим поделать.
А кроме всего прочего, Грейс не видела Джека с того самого дня, когда он внезапно замолчал и вышел из ее квартиры. Глупо, конечно, но Грейс так часто смотрела в окно, что даже Рут поинтересовалась, кого это она там выглядывает. Грейс говорила себе, что отсутствие Джека ее только радует, и при этом старалась не замечать, что сама же не верит ни единому своему слову.
Ситуация усугублялась и тем, что Грейс до сих пор не получила ни одного ответа от компаний, в которые разослала резюме. В перерывах между прогулками с Рут она обзвонила все компании, и везде отвечали одинаково – ей сообщат, если она их заинтересует.
За помощью к родителям обращаться не хотелось. Слава Богу, все эти годы она практически не тратила свои сбережения, так что средств к существованию было пока достаточно. Но надолго ли их хватит?
Рут жила у нее уже две недели, когда Грейс наконец увидела Джека. Погода в последние дни марта начала медленно меняться к лучшему, обещая вместо зимы солнце и тепло. Как-то вечером, когда девочка уже уснула, Грейс открыла окна в квартире и вышла на улицу подышать воздухом. Она сидела на крыльце пригорюнившись, размышляя о том, что у них с Рут ничего не получается. Девочка все больше замыкалась в себе, проявляла агрессивность и уже потихоньку стала таскать из кошелька Грейс монеты, пополняя свою копилку украденных вещей. Грейс не знала, как они обе доживут до того времени, когда для девочки будет найдена более опытная семья.
Джека Грейс не заметила, пока тот не остановился перед ней и не окликнул по имени. Она подняла голову.
– Джек, – промолвила она и сама удивилась тому, каким нежным тоном произнесла его имя.
Беренджер, как всегда, выглядел прекрасно, хотя при ближайшем рассмотрении можно было сказать, что у него выдался трудный день.
– Что случилось? – спросила Грейс. – Ты неважно выглядишь.
Джек усмехнулся:
– Хочу напомнить тебе, что ты как-то назвала меня бесчувственным и бестактным, когда я сказал тебе, что ты плохо выглядишь.
– Все дело в том, что ты мужчина, а я женщина, и мужчины ни в коем случае не должны говорить дамам такие слова, как бы жутко те ни выглядели.
– Ты вычитала это правило в какой-то книжке? – поинтересовался Джек.
– Нет, это обычная норма вежливости.
Несколько секунд Джек внимательно разглядывал Грейс, затем поинтересовался:
– Что это за игра, Грейс, в которую мы играем? В ней кто-то должен победить, а кто-то проиграть?
Грейс ошарашенно уставилась на Джека, ее поразила и ужаснула эта мысль. Один из них победит? А второй проиграет?
– Прости, – извинился Джек, – я дежурил двое суток подряд и очень устал.
Грейс вспомнила несколько часов, проведенных в приемном отделении, и вздрогнула.
– Надо издать закон, не позволяющий работать так долго.
– Скажи это тем безумцам, которые, почувствовав приближение весны, сломя голову выскакивают на улицу и попадают в аварии. Больница едва справляется с потоком пострадавших.
Несмотря на морщины на лбу и щетину на подбородке, Джек оставался очень симпатичным. По телу Грейс разлилось чувственное тепло, и ей потребовалось определенное усилие, чтобы взять себя в руки.
– А зачем тебе это нужно? – спросила Грейс, вспомнив статью о его прекрасной работе в Коннектикуте. – Ты ведь мог бы работать в других, лучших условиях.
Лицо Джека потемнело, было заметно, что он сдерживает себя.
– Я занимаюсь этим, потому что кто-то должен это делать, и у меня хорошо получается.
– Значит, ты один из тех докторов, которые выполняют роль Господа?
Джек нахмурился.
– Нет, я веду борьбу с Богом за человеческие жизни. Каждый день, каждую минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64