я говорил: «Вы оказываете мне большую честь, я только бедный монникендамский матрос, обычный старшина лодки с Цейлона, простой торговец из Гоа; руки у меня грубые, но честные; хотите — принимайте меня таким, не хотите — не надо». И папашу Олифуса принимали за того, кем он и был, — за славного, необидчивого малого.
Вечером я не изменил ни одной из своих привычек: не отказывался ни от бутылки, ни от постели; меня попросили рассказать о моих приключениях, и я имел большой успех; вот только они породили в голове корреспондента моего китайца нелепую мысль женить меня в пятый раз.
Но я заявил ему, что принял мудрое решение не доверять больше женщинам, поскольку прекрасная Наги-Нава-Нагина, прекрасная Инее и прекрасная Амару отвратили меня от своей породы.
«Ба! — ответил мой корреспондент. — Вы еще не видели наших китаянок из Бидондо; когда вы на них взглянете, так не скоро забудете».
В результате я невольно лег с матримониальными планами в голове, и мне снилось, что я женился на китайской вдове с такой маленькой, ну до того маленькой ножкой, что просто невозможно было поверить, что она принадлежала вдове.
XIX. ОХОТА
— В пять часов утра меня разбудили лай собак и звуки рога. Мне показалось, что я еще в Гааге и король Вильгельм охотится в парке Лоо.
Но нет: я был в четырех тысячах льё — или около того — от Голландии, на берегу озера Лагуна, и нам предстояло охотиться в филиппинских горах.
Мы собирались преследовать оленя, кабана и буйвола, а нас, возможно, подстерегали тигр, крокодил и ибитин.
Насчет тигров меня предупредили: если я подниму одного павлина или целую стаю, я должен опасаться тигра, который наверняка где-то поблизости.
Что до крокодила, то, каждый раз, приближаясь к озеру, я должен внимательно присматриваться к валяющимся на берегу бревнам. Почти всегда они оказываются крокодилами; сон у них чуткий, и когда вы пойдете мимо, они цапнут вас за руку, ногу или пониже спины.
Ибитин — это другое дело. Это змея футов тридцать длиной, дальняя родственница боа; она обвивает дерево, словно большая лиана, висит неподвижно, а потом, когда вы меньше всего этого ожидаете, бросается на оленя, кабана или буйвола, прижимает к дереву, размалывая кости и вытягивая тело жертвы, чтобы удобно было проглотить добычу целиком.
Само собой разумеется, она и людьми не пренебрегает и, если случай представится, ест без разбора тагалов, китайцев и европейцев.
Средство справиться с этой змеей очень простое, надо только уметь им пользоваться. Достаточно носить на поясе остро, как бритва, наточенный нож. Ибитин не ядовита и не может ужалить, а когда она станет вас душить, просуньте охотничий нож между собственным телом и одним из змеиных изгибов и режьте наискосок, змея тут же разделится пополам.
Перед уходом наш хозяин подвесил мне к поясу роскошный охотничий нож, которым сам уже разрезал двух или трех ибитинов.
Что касается ядовитых змей, то, поскольку от их укусов не существует лекарства, лучше с ними не встречаться.
Два месяца назад из дома г-на де Ла Жероньера пропала хорошенькая тагалочка лет шестнадцати или восемнадцати; хозяин подозревал, что ее или утащил тигр, или проглотил крокодил, или задушил удав.
Во всяком случае, в один прекрасный вечер бедняжка Шиминдра ушла и не вернулась, и, сколько ее ни искали, больше никто о ней не слышал.
Признаюсь, пока наш хозяин перечислял мне все опасности, которым мы подвергаемся во время охоты, я начал находить охоту довольно своеобразным развлечением.
Мы доехали верхом до того места, где начиналась облава; там мы спешились и вошли в лес.
Первой дичью, которую я поднял, была великолепная стая павлинов. Хорошо заметив место, откуда она вылетела, я сделал большой крюк, и мне удалось избежать встречи с тигром, о близости которого мне сообщили эти прекрасные птицы.
Через десять минут послышался выстрел. Господин де Ла Жероньер убил оленя.
Я, в свою очередь, услышал шум откуда-то снизу; поворошив кусты в десяти шагах от себя, я выстрелил наугад. Не могу сказать, что я попал в кабана: это кабан напоролся на мою пулю.
Меня поздравляли с роскошной добычей.
Я убил наповал одинца; кажется, так у вас называют старого кабана? (Я утвердительно кивнул.)
Собакам отдали их часть добычи, остальное взвалили на плечи четыре тагала; а мне предложили продолжать мои подвиги, уверяя, что с первого выстрела я показал себя метким стрелком.
Сударь, ничто не губит человека так, как лесть.
Теперь мне казалось, что, раз я убил кабана, то убью и тигра, и носорога, и слона. Я направился через лес, желая одного: сразиться с любым филиппинским чудищем.
В азарте я не заметил, как понемногу удалился от охоты. Мне сказали, что нам предстоит подниматься в течение двух часов, но через три четверти часа я уже спускался по склону.
Внезапно в тридцати шагах от себя я услышал ужасный рев.
Повернувшись в ту сторону, откуда он раздался, я увидел буйвола.
Ах, что за добыча! Только ружье в моих руках почему-то немного дрожало, я прислонил его к ветке дерева и спустил курок.
Едва я успел это сделать, как увидел два надвигающихся на меня налитых кровью глаза и морду, вспарывающую землю, словно плуг.
Я выстрелил второй раз; но, вместо того чтобы замедлить бег животного, второй выстрел, казалось, подхлестнул его.
Я успел лишь отбросить ружье, схватиться за ветку дерева, под которым стоял, гимнастическим прыжком подтянуться до уровня этой ветки и затем перебраться с нее на верхние.
Но с буйволом далеко не было покончено. Он не мог влезть за мной на дерево, но принялся сторожить его. Первые десять минут я говорил ему: «Давай-давай, приятель, кружись, мне на тебя, в общем, плевать!»
Но в течение следующих десяти минут я заметил, что дело обстояло серьезнее, чем показалось мне на первый взгляд.
Через час я понял по тому спокойствию, с которым буйвол разгуливал вокруг дерева, что он решил быть моим сторожем до тех пор, пока ему не удастся сделаться моим палачом.
Время от времени он поднимал голову, смотрел на меня налитыми кровью глазами, угрожающе ревел, потом принимался щипать растущую вокруг моего дерева траву, как будто хотел сказать мне: «Вот видишь, у меня есть все, что мне нужно: трава, чтобы прокормиться, утренняя и вечерняя роса, чтобы утолить жажду; но ты животное плотоядное и не привык еще питаться листьями, в один прекрасный день тебе придется спуститься, а когда ты спустишься, я затопчу тебя копытами, забодаю рогами; ты у меня проведешь неприятные четверть часа, так и знай!»
К счастью, папаша Олифус не из тех, кто долго раздумывает, когда надо принять решение. Я сказал себе: «Олифус, приятель, чем дольше ты станешь ждать, тем хуже для тебя. Ты дашь твоему буйволу час на то, чтобы убраться отсюда, и, если через час он не уйдет, ну что ж!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Вечером я не изменил ни одной из своих привычек: не отказывался ни от бутылки, ни от постели; меня попросили рассказать о моих приключениях, и я имел большой успех; вот только они породили в голове корреспондента моего китайца нелепую мысль женить меня в пятый раз.
Но я заявил ему, что принял мудрое решение не доверять больше женщинам, поскольку прекрасная Наги-Нава-Нагина, прекрасная Инее и прекрасная Амару отвратили меня от своей породы.
«Ба! — ответил мой корреспондент. — Вы еще не видели наших китаянок из Бидондо; когда вы на них взглянете, так не скоро забудете».
В результате я невольно лег с матримониальными планами в голове, и мне снилось, что я женился на китайской вдове с такой маленькой, ну до того маленькой ножкой, что просто невозможно было поверить, что она принадлежала вдове.
XIX. ОХОТА
— В пять часов утра меня разбудили лай собак и звуки рога. Мне показалось, что я еще в Гааге и король Вильгельм охотится в парке Лоо.
Но нет: я был в четырех тысячах льё — или около того — от Голландии, на берегу озера Лагуна, и нам предстояло охотиться в филиппинских горах.
Мы собирались преследовать оленя, кабана и буйвола, а нас, возможно, подстерегали тигр, крокодил и ибитин.
Насчет тигров меня предупредили: если я подниму одного павлина или целую стаю, я должен опасаться тигра, который наверняка где-то поблизости.
Что до крокодила, то, каждый раз, приближаясь к озеру, я должен внимательно присматриваться к валяющимся на берегу бревнам. Почти всегда они оказываются крокодилами; сон у них чуткий, и когда вы пойдете мимо, они цапнут вас за руку, ногу или пониже спины.
Ибитин — это другое дело. Это змея футов тридцать длиной, дальняя родственница боа; она обвивает дерево, словно большая лиана, висит неподвижно, а потом, когда вы меньше всего этого ожидаете, бросается на оленя, кабана или буйвола, прижимает к дереву, размалывая кости и вытягивая тело жертвы, чтобы удобно было проглотить добычу целиком.
Само собой разумеется, она и людьми не пренебрегает и, если случай представится, ест без разбора тагалов, китайцев и европейцев.
Средство справиться с этой змеей очень простое, надо только уметь им пользоваться. Достаточно носить на поясе остро, как бритва, наточенный нож. Ибитин не ядовита и не может ужалить, а когда она станет вас душить, просуньте охотничий нож между собственным телом и одним из змеиных изгибов и режьте наискосок, змея тут же разделится пополам.
Перед уходом наш хозяин подвесил мне к поясу роскошный охотничий нож, которым сам уже разрезал двух или трех ибитинов.
Что касается ядовитых змей, то, поскольку от их укусов не существует лекарства, лучше с ними не встречаться.
Два месяца назад из дома г-на де Ла Жероньера пропала хорошенькая тагалочка лет шестнадцати или восемнадцати; хозяин подозревал, что ее или утащил тигр, или проглотил крокодил, или задушил удав.
Во всяком случае, в один прекрасный вечер бедняжка Шиминдра ушла и не вернулась, и, сколько ее ни искали, больше никто о ней не слышал.
Признаюсь, пока наш хозяин перечислял мне все опасности, которым мы подвергаемся во время охоты, я начал находить охоту довольно своеобразным развлечением.
Мы доехали верхом до того места, где начиналась облава; там мы спешились и вошли в лес.
Первой дичью, которую я поднял, была великолепная стая павлинов. Хорошо заметив место, откуда она вылетела, я сделал большой крюк, и мне удалось избежать встречи с тигром, о близости которого мне сообщили эти прекрасные птицы.
Через десять минут послышался выстрел. Господин де Ла Жероньер убил оленя.
Я, в свою очередь, услышал шум откуда-то снизу; поворошив кусты в десяти шагах от себя, я выстрелил наугад. Не могу сказать, что я попал в кабана: это кабан напоролся на мою пулю.
Меня поздравляли с роскошной добычей.
Я убил наповал одинца; кажется, так у вас называют старого кабана? (Я утвердительно кивнул.)
Собакам отдали их часть добычи, остальное взвалили на плечи четыре тагала; а мне предложили продолжать мои подвиги, уверяя, что с первого выстрела я показал себя метким стрелком.
Сударь, ничто не губит человека так, как лесть.
Теперь мне казалось, что, раз я убил кабана, то убью и тигра, и носорога, и слона. Я направился через лес, желая одного: сразиться с любым филиппинским чудищем.
В азарте я не заметил, как понемногу удалился от охоты. Мне сказали, что нам предстоит подниматься в течение двух часов, но через три четверти часа я уже спускался по склону.
Внезапно в тридцати шагах от себя я услышал ужасный рев.
Повернувшись в ту сторону, откуда он раздался, я увидел буйвола.
Ах, что за добыча! Только ружье в моих руках почему-то немного дрожало, я прислонил его к ветке дерева и спустил курок.
Едва я успел это сделать, как увидел два надвигающихся на меня налитых кровью глаза и морду, вспарывающую землю, словно плуг.
Я выстрелил второй раз; но, вместо того чтобы замедлить бег животного, второй выстрел, казалось, подхлестнул его.
Я успел лишь отбросить ружье, схватиться за ветку дерева, под которым стоял, гимнастическим прыжком подтянуться до уровня этой ветки и затем перебраться с нее на верхние.
Но с буйволом далеко не было покончено. Он не мог влезть за мной на дерево, но принялся сторожить его. Первые десять минут я говорил ему: «Давай-давай, приятель, кружись, мне на тебя, в общем, плевать!»
Но в течение следующих десяти минут я заметил, что дело обстояло серьезнее, чем показалось мне на первый взгляд.
Через час я понял по тому спокойствию, с которым буйвол разгуливал вокруг дерева, что он решил быть моим сторожем до тех пор, пока ему не удастся сделаться моим палачом.
Время от времени он поднимал голову, смотрел на меня налитыми кровью глазами, угрожающе ревел, потом принимался щипать растущую вокруг моего дерева траву, как будто хотел сказать мне: «Вот видишь, у меня есть все, что мне нужно: трава, чтобы прокормиться, утренняя и вечерняя роса, чтобы утолить жажду; но ты животное плотоядное и не привык еще питаться листьями, в один прекрасный день тебе придется спуститься, а когда ты спустишься, я затопчу тебя копытами, забодаю рогами; ты у меня проведешь неприятные четверть часа, так и знай!»
К счастью, папаша Олифус не из тех, кто долго раздумывает, когда надо принять решение. Я сказал себе: «Олифус, приятель, чем дольше ты станешь ждать, тем хуже для тебя. Ты дашь твоему буйволу час на то, чтобы убраться отсюда, и, если через час он не уйдет, ну что ж!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57