— Вы так думаете, учитель? — довольная, переспрашивала я его. Теперь я знала латынь, греческий, немного древнееврейский, французский и итальянский, а также немного испанский, но по-прежнему искала одобрения своего наставника и готова была работать вдвое больше, чтобы еще раз заслужить его похвалу. Словом, наша деревенская жизнь потекла спокойно и размеренно, так она и тянулась бы до конца дней, если бы невидимо для нас слепая фортуна не повернула свое колесо.
Была середина октября, в полях и лесах уже веяло дыханием осени, поросшие мхом яблоневые деревья стонали под тяжестью поздних плодов, и кабаны, накапливая жир к зиме, как велит им природа, рыскали вокруг дубов в поисках своих любимых желудей. В эти последние теплые октябрьские дни, когда солнце еще не затянули осенние тучи, я не могла усидеть дома.
В тот день — это был вторник — мы прогуливались верхом в парке и теперь возвращались домой, опаздывая к обеду. Мы медленно ехали в свете гаснущего дня к Нэтфилду, видневшемуся красной линией на горизонте, и тут я увидела всадника, мчавшегося вдоль дороги, а затем повернувшего к дому. Он летел напрямик, как стрела, на полном скаку срезая угол по бездорожью. Земля там была неровная, как я уже имела случай убедиться, с кочками, кроличьими норами и незаметными с первого взгляда глубокими ямами, заполненными водой, и надо было быть превосходным наездником, чтобы удержаться в седле, скача во весь опор по такой опасной местности. К тому же его лошадь едва держалась на ногах — даже издали было заметно, что бедное животное измотано бешеной скачкой и вот-вот рухнет.
— Скачи к нему на помощь, Ричард, и ты, Джеймс, — воскликнула я встревоженно, — иначе он расшибется!
Но едва я это произнесла, он умелым движением подбодрил коня и отсек всякую возможность преследования, доскакав до стены, окружавшей Хэтфилд, и скрылся за ней. Мы помчались за ним.
От его коня — могучего гнедого жеребца, — который стоял пошатываясь в мощенном булыжником дворе, где слуги обтирали его насухо, валил пар. Седло как у лорда. Кто-нибудь из членов совета?
— Ваш мажордом мастер Вайн просит вас пройти в дом.
— Спасибо, Эндрю.
Все вокруг потемнело, или мне только показалось? Идя через двор в Большой зал, я старалась спрятать свой страх поглубже. Вайн ждал меня, держа в руках подсвечник.
— К вам гонец от королевского двора, миледи.
— Что ему нужно?
— Он сказал, что сообщит свое дело только вам лично.
Я горько рассмеялась.
— Но кто он? Он не сказал?
— Представитель его милости герцога Нотемберленда.
— Нортемберленда?
Такого герцогства не было, только древнее графство, давным-давно прекратившее свое существование. Может это подвох?
— Он вам знаком, Вайн?
По его лицу я поняла, что он знает не больше моего.
— Проводите меня!
Он моментально повиновался и поспешил вперед.
— Миледи идет!
Я старалась ступать как можно уверенней, насколько позволяла темнота в комнате. Надо принести еще свечей. Против света я с трудом разбирала фигуру незнакомца. Я только увидала высокого мужчину. При моем появлении он вскочил на ноги, сорвал шляпу и склонился в низком поклоне.
— Миледи!
Я не унижу себя, таращась на склонившуюся передо мной золотисто-каштановую шевелюру.
— Итак, сэр? Что вы хотите нам сообщить? Он поднял голову. Такой высокий… и это лицо в полутьме. В его глазах был вопрос, насмешка, нахальство. Вдруг я вспомнила о своем забрызганном грязью, пропахшем запахами охоты костюме для верховой езды, промокших башмаках, красном лице, о шляпе, исполосованной листьями и лишайниками от бешеной скачки по лесу.
Я услышала в его голосе подавленный смешок:
— Ваше высочество вышли ко мне… не совсем готовой к аудиенции. Я покорнейше прошу вас дать мне возможность сообщить вам новости в более подходящей обстановке.
Как он смеет мне приказывать? Делать замечания по поводу моей внешности?
Страх подхлестнул мой гнев:
— Говорите сейчас, сэр, иначе, клянусь Богом, я позову своих людей…
Он смеялся! Смеялся! Мое терпение лопнуло:
— Джон! Джеймс и Ричард! Схватите этого наглеца и вышвырните его из моего дома! — Я повернулась, чтобы идти.
И тут его голос, по-прежнему смеющийся, заставил меня застыть на месте:
— Мадам! Принцесса! Елизавета, ты меня не узнаешь?
Глава 10
— Робин!
Я должна была сразу догадаться: на свете нет другого такого наездника. Мне хотелось плакать и смеяться — 1 снова почувствовала себя ребенком.
— Ах, Робин!
Гордо улыбнувшись, он меня поправил:
— Лорд Роберт, к вашим услугам.
— Как ты изменился! Вырос… — Я на мгновение умолкла. — Такой высокий…
И красивый… Возмужал, уже не мальчик…
— Вы тоже изменились, миледи. Скажу вам без лести…
— Зачем же! Льсти, не стесняйся!
— Я говорю чистую правду, — произнес он медленно и восхищенно. — Ваш стройный стан, мадам, ваша фигура и осанка, ваша прекрасная кожа…
С трудом я заставила себя вернуться к делу:
— Но, Робин, что привело тебя сюда? Его улыбка пропала. Неожиданно посерьезнев, он вынул из камзола пакет с множеством печатей и церемонно вручил его мне.
— Вот письмо от его милости герцога Нортемберленда, принцесса. Тут все написано.
Пергамент у меня в руках был гладким и прохладным.
— Нортумберленд? Кто это?
Он глубоко вздохнул, вспыхнул и выпалил:
— Джон Дадли, мадам. Бывший лорд Лизли и граф Уорвик. Он мой отец.
По спине у меня пробежал холодок. Я почувствовала, как между нами разверзлась пропасть.
— Твой отец?
Как он стал герцогом? Герцог — это первый человек в королевстве после короля. За все время правления моего брата в совете был только один герцог — лорд-протектор. Что же с ним стало?
И что с моим братом?
Он догадался, что меня встревожило.
— Успокойтесь, мадам, с вашим братом все в порядке, и с герцогом Сомерсетом, бывшим лордом-протектором, тоже.
— Бывшим? Как же так? Робин откашлялся.
— Произошли… перемены. У короля — вашего брата — больше нет лорда-протектора…
— И теперь некому о нем позаботиться?
— Он решил теперь управлять страной самостоятельно, обращаясь за помощью к совету, который он назначил…
— Вероятно, совет возглавляет ваш отец, его милость новый герцог Нортемберленд?
Он кивнул в знак согласия и снова покраснел. Кровь всегда кровь, у него своя кровь, у меня — своя.
— Расскажи мне об Эдуарде. Он резко поднял голову.
— Вашему брату, мадам, угрожала гораздо большая опасность при гордом лорде-протекторе, чем при моем отце! Все лето вокруг Лондона были мятежи и бунты — люди недовольны, от его самоуправства многие сильно пострадали.
— Ты хочешь сказать, что из-за этих беспорядков лорд-протектор лишился власти? Робин кивнул.
— Он был слишком слаб. Он не мог сильной рукой задавить эти кровавые бунты, так как хотел, чтобы простой народ его любил, однако этот же народ и страдал больше всего во время его правления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50