– Мы с Марией поспорили об этом сегодня утром, но я сказала, что такого не может быть. Однако Мария продолжает настаивать. – Сложив руки на животе и вопросительно подняв брови, Аннабель спросила: – Неужели лорд Марстон действительно выиграл у вас вчера вечером в мерелс?
Элизабет прикусила губу, чтобы не улыбнуться, но эта ее попытка оказалась не совсем успешной. Она слегка повернулась, делая последние приготовления для омовения Роберта.
– Да, он выиграл.
– А это? – спросила Аннабель, показывая на бочку.
– Это часть его награды, – ответила Элизабет, стараясь не выдать своим тоном, что именно является наградой после омовения. – Он провел утро на охоте, и ему необходимо смыть пот перед сегодняшним пиром. И конечно, он заслужил награду, поскольку приложил много сил, чтобы добиться победы надо мной в этой игре.
– Но он постоянно проигрывал на протяжении месяца, почему же вдруг победил? Как вы думаете? – с подозрением во взгляде спросила Аннабель.
Элизабет сделала вид, будто не заметила этого, и величественно кивнула:
– Двадцать шесть попыток, видимо, его чему-то научили.
Аннабель издала неопределенный звук, и Элизабет снова повернула к ней голову. Это было ошибкой. Выражение на лице служанки заставило ее громко рассмеяться.
– Ладно, признаю, что немного ему помогла.
– Немного?
– Ну, может быть, много, – произнесла Элизабет, расправляя полотенце.
– Я это знала! – сказала Аннабель и с укоризной добавила: – Миледи, вы позволили ему выиграть.
Все еще смеясь, Элизабет признала:
– Возможно, ты права, хотя он стал играть гораздо лучше, чем раньше.
– Гораздо лучше?
Это произнес мужской голос от двери. Элизабет повернулась, чтобы встретить теплый взгляд Роберта. Он стоял в дверях, почти заполнив собой дверной проем. Аннабель присела в книксене и негромко произнесла:
– Милорд.
Элизабет не могла не улыбнуться ему в ответ, ее лицо залил румянец. В воздухе явственно ощущался запах трав, порошки из которых она высыпала в окутанную паром воду. Муж остановил на ней проницательный взгляд.
Элизабет кашлянула, раздумывая над тем, какую часть их разговора с Аннабель он мог слышать.
– Я говорила Аннабель, что вы стали лучше играть. Вы снова застали меня врасплох, как тогда в саду, – ответила Элизабет.
Однако Аннабель выглядела виноватой, и, чтобы избежать дальнейших вопросов, Элизабет загородила собой служанку, а потом незаметно сделала ей знак удалиться.
– Извините меня, милорд… миледи, – произнесла Аннабель, сжимая в руках оставленную мальчиками пустую корзину и, как и положено прислуге, смиренно глядя в пол. – Я должна отнести это на кухню, чтобы повар не ругал Генри за забывчивость.
И Аннабель покинула комнату, а Элизабет размышляла, как будет реагировать Роберт на приготовленную ему бочку с водой. Роберт был сам не свой после суда над Лукасом, часто замыкался в себе, что-то беспокоило его, но он лишь отмалчивался.
Элизабет это не удивляло. Роберт с первых дней мало говорил о том, что чувствует, кроме той ночи в саду, когда начал декламировать балладу, пытаясь очаровать Элизабет. Его поведение тогда сильно ее удивило, но это было еще не все.
Когда он становился спокойным и сдержанным, она не беспокоилась – настроение у людей меняется. Но в последние пять недель Элизабет стала замечать, что он печален. Это казалось странным.
– Элизабет? – Его голос прервал ее мысли.
– Да, милорд?
– Эдвин передал мне, что ты хочешь поговорить со мной, – негромко произнес, он, проникновенно глядя на Элизабет. – О чем?
Она с надеждой улыбнулась:
– О твоей награде, конечно.
Он с трудом удержался, чтобы не нахмуриться. Ему сейчас не следует показывать свое плохое настроение. Оттого, что он совершит омовение в бочке, ему хуже не станет, поскольку Элизабет совершает омовение почти ежедневно, если не в бочке, то в реке к югу от замка.
– Что с вами, милорд? – спросила Элизабет, несколько удивленная его продолжительным молчанием. – Эти приготовления вам не нравятся?
– Да, то есть нет.
Он кашлянул и бросил взгляд на клубящийся пар. Потом перевел взгляд на нее. На этот раз в его глазах была видна решимость.
– Спасибо за предусмотрительность, Элизабет. Я действительно хотел совершить омовение перед вечерним пиром. – Он решительно шагнул вперед, взял полотенце и горшочек с жидким мылом, после чего направился к бочке. – А теперь, поскольку у тебя много дел перед прибытием гостей, пожалуйста, распоряжайся своим временем, как хочешь. Можешь идти…
– Я не пойду, – негромко произнесла Элизабет с ноткой раздражения в голосе.
– Почему?
– Поскольку я намереваюсь помочь вам в омовении, милорд, – твердо произнесла Элизабет, забирая у него полотенца и мыло.
Сердце у Александра упало. А другая часть тела откровенно увеличилась и поднялась, поскольку в голосе Элизабет явно слышалось обещание. Боже милосердный. Он сделал шаг назад, пытаясь сохранить дистанцию при одной лишь мысли, что руки Элизабет будут двигаться по его обнаженному телу. В последнее время его угнетало то, что происходило на брачном ложе, несмотря на огромное наслаждение, которое он испытывал. Тяжелое чувство оставалось, даже когда их встречи были коротки и когда он пытался себя убедить, что этот акт – необходимая обязанность и ничего более. Но то, что она собиралась заботиться о нем во время омовения, было уже слишком.
Привязанность к Элизабет пугала Александра. Христос, это чувство становилось сильнее с каждым днем. И чувство вины… Оно появлялось всякий раз, когда он смотрел в ее красивые доверчивые глаза, и мучило гораздо сильнее, чем инквизиторы, пытая его в дьявольских темницах.
Стоило только представить себе, как ее грациозные руки, теплые и влажные, скользят по его обнаженному телу… Помоги ему Боже.
Александр попытался рассмеяться как можно естественнее и двинулся дальше от нее по направлению к платяному шкафу. Снимая испачканную накидку, он произнес:
– Я признателен за ваше приглашение, леди, но не хочу вас затруднять, поскольку вполне могу помыться сам.
– Да, конечно. Но я обязана вам за победу надо мной в мерелс. Я должна принять участие в омовении хозяина Данливи по его возвращении домой. – Она поджала губы и отвернулась. – Я обязана это предложить как хозяйка замка. Как вы помните, я не совершила этого в… пылу моего приветствия в этой комнате в первую ночь.
– Да, я понял, что ты имеешь в виду свое нападение.
Видно было, что Элизабет не хочется вспоминать подробности. Но что-то озорное блеснуло в ее красивых глазах, а кончики губ слегка приподнялись, когда она произнесла:
– Таким образом, помогая тебе, я смогу выполнить оба моих обязательства. – она подняла брови, – а возможно, и все три.
– Три?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69