Когда два тела, растворяясь в огне страсти, будто тают, сливаются в одно. И еще – появляется непреодолимая, страстная потребное и, отдать столько же, сколько получил.
Они двигались в бешеном ритме. Мэриан с изумлением почувствовала новый прилив желания. Ренбурн задохнулся, начал мощными движениями входить в нее, не владея собой. Тела их, извиваясь, катаясь по ковру, передвинулись к скамье. Она прижалась к нему, обхватила его ногами, ощущая, как он проникает не только в глубь ее тела, но в самую душу, наполняет ее светом, изгоняет мрачные тени, которые преследовали ее всю жизнь.
Он вскрикнул, весь напрягся, затвердел. Потом сильно содрогнулся. Он пролил в нее свое семя. Ей показалось, что она на грани безумия. Сегодня она узнала, какое это непередаваемое ощущение, когда достигаешь вершины вместе с возлюбленным, в его объятиях.
Он крепко прижимал ее к себе. Понемногу страсть утихла. Пульс, дыхание вернулись в норму. И вместе со здравым смыслом явилось сознание того, что она сегодня возродилась к новой жизни, в другом мире, который предстоит осваивать.
Мир и успокоение. Удовлетворение. Любовь. Он лежал на боку, сонно поглаживая ее спину. Она спрятала лицо у него на плече. Сверкающие волосы рассыпались веером.
Какое чудо, что она все же решилась заговорить… Разрушила последний барьер… И все же, пришло ему в голову, никакие слова не в силах описать то, что сейчас произошло между ними.
Прохладный ночной воздух холодил влажные тела. Доминик достал свернутое одеяло со скамьи, накрыл их обоих. Сколько еще времени они смогут упиваться этой молчаливой близостью? От фактов не уйдешь – ящик Пандоры открыт, и теперь его уже не закроешь.
Внезапно он заметил, что она тихо плачет. Встревоженный, он откинул густые пряди с ее лица. Попытался разглядеть его выражение.
– Что случилось, Мэриан? Я сделал тебе больно? Она покачала головой и снова спрятала лицо.
– Тогда почему ты плачешь так, как будто у тебя сердце готово разорваться?
Она казалась такой хрупкой в его объятиях! Он мысленно отругал себя за то, что позволил страсти затмить рассудок.
– В чем же дело, радость моя? Скажи мне. Теперь, когда я знаю, что ты можешь говорить, я хочу слышать все. Она произнесла хриплым шепотом:
– Я… я даже не понимала, насколько я одинока. Эти слова едва не разорвали ему сердце. Вот она и стала беззащитной перед ним, как он и хотел. Но он понял, что не может этого вынести.
Он нежно смахнул слезы с ее щек.
– Ты никогда не будешь одинока. Пока я жив. Она вздохнула, по-видимому, не до конца убежденная, Доминик же осознал: он только что дал обещание, которое, возможно, не сможет выполнить. В растерянности он переменил тему: .
– Значит, ты никогда ни с кем не говорила? Даже с Камалем?
– В этом не было необходимости. – Она высвободилась из его объятий, повернулась на спину, улыбнулась. – Камаль не действует на меня так, как ты.
Он усмехнулся:
– Люди в твоем присутствии вели себя так, будто ты неодушевленный предмет. Но ты-то наверняка понимала все, что происходило вокруг.
Она пожала плечами:
– Когда прислушивалась к тому, что говорили. Вероятно, большую часть времени она просто не обращала внимания на то, что происходило вокруг нее, подумал Доминик.
– Но когда прислушивалась, вероятно, узнавала больше, чем могли себе представить окружающие. Губы ее изогнулись в легкой улыбке.
– Вероятно.
Он видел, как на нее действует то, что она наконец заговорила, после стольких лет молчания. Если бы не пение, она бы могла остаться без голоса.
– Да, я вижу, ты женщина немногословная. Она искоса кинула на него озорной взгляд:
– Зато ты можешь говорить, за двоих. Он рассмеялся:
– Пока ты молчала, мне приходилось говорить за двоих. До сегодняшнего дня. – Он приподнялся на локте, не сводя с нее внимательного взгляда. – Почему ты не хотела нормально общаться с людьми? Ты приняла это решение сама?
– Все не так… просто, – медленно проговорила она. – Пожар, резня, убийства, плен… это оказалось больше, чем я могла вынести. – Она на мгновение прикрыла глаза. Лицо ее исказила гримаса боли. – Мысленно я постоянно возвращалась в Уорфилд. Пыталась делать вид, будто дворца маха-раджи с его зенана – женской половиной – не существует. Насколько это было возможно. Прошло какое-то время, уже после того как я вернулась домой, прежде чем я снова начала замечать внешний мир… начала открываться ему. К тому времени я отвыкла говорить. И… и меня вполне устраивала такая жизнь. У меня было все, чего я хотела. Заговорить… стать как все… но тогда многое могло бы измениться.
– А ты этого не хотела.
Она не потрудилась ответить. Он рассматривал ее изящный профиль, представляя себе чувствительного, восприимчивого, ранимого ребенка, прошедшего через настоящий ад. К тому времени как ее привезли домой, она едва начала оправляться от пережитого. Легко можно понять, почему она не захотела пожертвовать комфортабельной, спокойной и свободной жизнью в обмен на сомнительные преимущества нормального существования. Его собственная сестра не раз роптала на бесчисленные ограничения, которые приходится терпеть благовоспитанной девушке.
Однако жажда близости все же повлекла за собой серьезные перемены, хотела она того или нет.
Пришла пора прояснить ситуацию с начала до конца.
– Ты слушала лорда Максвелла, когда он в первый раз приезжал в Уорфилд?
– Кайл Ренбурн, виконт Максвелл… – В ее глазах что-то блеснуло. – Главный приз в брачной гонке.
Видимо, это выражение одной из пожилых дам. Доминик против воли улыбнулся, но тут же посерьезнел. Напоминание о Кайле мгновенно его отрезвило. Сейчас он разрывался между верностью слову, данному брату, и любовью к Мэриан. Ее ведь он тоже обещал защитить. И вот теперь его бездумная уступка собственной страсти привела к тому, что он взял на себя ответственность за нее. Кайл никогда ему не простит. Однако об этом он будет горевать потом, позже.
– Я не лорд Максвелл. Она вскинула глаза:
– Ты не Ренбурн?
– Ренбурн, но только Доминик, а не Кайл. Я его брат-близнец. Я брат-близнец лорда Максвелла. – Он невольно поморщился. – Не могу сказать, что горжусь этим, Мэриан. Мы с ним похожи достаточно для того, чтобы провести людей, которые не очень хорошо нас знают, и поэтому Кайл попросил меня занять его место здесь, чтобы он мог куда-то отлучиться. Я не хотел этого делать, но он… меня уговорил. Я думал, это будет довольно просто. Приучу тебя к своему присутствию… вернее, к присутствию человека, очень похожего на меня… потом уеду. – Он поймал ее взгляд. – Я не ожидал, что полюблю тебя. Но я в тебя влюбился, и это все изменило.
К его огромному облегчению, она не вскочила в ужасе, но и не ответила, что тоже любит его, как он втайне надеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Они двигались в бешеном ритме. Мэриан с изумлением почувствовала новый прилив желания. Ренбурн задохнулся, начал мощными движениями входить в нее, не владея собой. Тела их, извиваясь, катаясь по ковру, передвинулись к скамье. Она прижалась к нему, обхватила его ногами, ощущая, как он проникает не только в глубь ее тела, но в самую душу, наполняет ее светом, изгоняет мрачные тени, которые преследовали ее всю жизнь.
Он вскрикнул, весь напрягся, затвердел. Потом сильно содрогнулся. Он пролил в нее свое семя. Ей показалось, что она на грани безумия. Сегодня она узнала, какое это непередаваемое ощущение, когда достигаешь вершины вместе с возлюбленным, в его объятиях.
Он крепко прижимал ее к себе. Понемногу страсть утихла. Пульс, дыхание вернулись в норму. И вместе со здравым смыслом явилось сознание того, что она сегодня возродилась к новой жизни, в другом мире, который предстоит осваивать.
Мир и успокоение. Удовлетворение. Любовь. Он лежал на боку, сонно поглаживая ее спину. Она спрятала лицо у него на плече. Сверкающие волосы рассыпались веером.
Какое чудо, что она все же решилась заговорить… Разрушила последний барьер… И все же, пришло ему в голову, никакие слова не в силах описать то, что сейчас произошло между ними.
Прохладный ночной воздух холодил влажные тела. Доминик достал свернутое одеяло со скамьи, накрыл их обоих. Сколько еще времени они смогут упиваться этой молчаливой близостью? От фактов не уйдешь – ящик Пандоры открыт, и теперь его уже не закроешь.
Внезапно он заметил, что она тихо плачет. Встревоженный, он откинул густые пряди с ее лица. Попытался разглядеть его выражение.
– Что случилось, Мэриан? Я сделал тебе больно? Она покачала головой и снова спрятала лицо.
– Тогда почему ты плачешь так, как будто у тебя сердце готово разорваться?
Она казалась такой хрупкой в его объятиях! Он мысленно отругал себя за то, что позволил страсти затмить рассудок.
– В чем же дело, радость моя? Скажи мне. Теперь, когда я знаю, что ты можешь говорить, я хочу слышать все. Она произнесла хриплым шепотом:
– Я… я даже не понимала, насколько я одинока. Эти слова едва не разорвали ему сердце. Вот она и стала беззащитной перед ним, как он и хотел. Но он понял, что не может этого вынести.
Он нежно смахнул слезы с ее щек.
– Ты никогда не будешь одинока. Пока я жив. Она вздохнула, по-видимому, не до конца убежденная, Доминик же осознал: он только что дал обещание, которое, возможно, не сможет выполнить. В растерянности он переменил тему: .
– Значит, ты никогда ни с кем не говорила? Даже с Камалем?
– В этом не было необходимости. – Она высвободилась из его объятий, повернулась на спину, улыбнулась. – Камаль не действует на меня так, как ты.
Он усмехнулся:
– Люди в твоем присутствии вели себя так, будто ты неодушевленный предмет. Но ты-то наверняка понимала все, что происходило вокруг.
Она пожала плечами:
– Когда прислушивалась к тому, что говорили. Вероятно, большую часть времени она просто не обращала внимания на то, что происходило вокруг нее, подумал Доминик.
– Но когда прислушивалась, вероятно, узнавала больше, чем могли себе представить окружающие. Губы ее изогнулись в легкой улыбке.
– Вероятно.
Он видел, как на нее действует то, что она наконец заговорила, после стольких лет молчания. Если бы не пение, она бы могла остаться без голоса.
– Да, я вижу, ты женщина немногословная. Она искоса кинула на него озорной взгляд:
– Зато ты можешь говорить, за двоих. Он рассмеялся:
– Пока ты молчала, мне приходилось говорить за двоих. До сегодняшнего дня. – Он приподнялся на локте, не сводя с нее внимательного взгляда. – Почему ты не хотела нормально общаться с людьми? Ты приняла это решение сама?
– Все не так… просто, – медленно проговорила она. – Пожар, резня, убийства, плен… это оказалось больше, чем я могла вынести. – Она на мгновение прикрыла глаза. Лицо ее исказила гримаса боли. – Мысленно я постоянно возвращалась в Уорфилд. Пыталась делать вид, будто дворца маха-раджи с его зенана – женской половиной – не существует. Насколько это было возможно. Прошло какое-то время, уже после того как я вернулась домой, прежде чем я снова начала замечать внешний мир… начала открываться ему. К тому времени я отвыкла говорить. И… и меня вполне устраивала такая жизнь. У меня было все, чего я хотела. Заговорить… стать как все… но тогда многое могло бы измениться.
– А ты этого не хотела.
Она не потрудилась ответить. Он рассматривал ее изящный профиль, представляя себе чувствительного, восприимчивого, ранимого ребенка, прошедшего через настоящий ад. К тому времени как ее привезли домой, она едва начала оправляться от пережитого. Легко можно понять, почему она не захотела пожертвовать комфортабельной, спокойной и свободной жизнью в обмен на сомнительные преимущества нормального существования. Его собственная сестра не раз роптала на бесчисленные ограничения, которые приходится терпеть благовоспитанной девушке.
Однако жажда близости все же повлекла за собой серьезные перемены, хотела она того или нет.
Пришла пора прояснить ситуацию с начала до конца.
– Ты слушала лорда Максвелла, когда он в первый раз приезжал в Уорфилд?
– Кайл Ренбурн, виконт Максвелл… – В ее глазах что-то блеснуло. – Главный приз в брачной гонке.
Видимо, это выражение одной из пожилых дам. Доминик против воли улыбнулся, но тут же посерьезнел. Напоминание о Кайле мгновенно его отрезвило. Сейчас он разрывался между верностью слову, данному брату, и любовью к Мэриан. Ее ведь он тоже обещал защитить. И вот теперь его бездумная уступка собственной страсти привела к тому, что он взял на себя ответственность за нее. Кайл никогда ему не простит. Однако об этом он будет горевать потом, позже.
– Я не лорд Максвелл. Она вскинула глаза:
– Ты не Ренбурн?
– Ренбурн, но только Доминик, а не Кайл. Я его брат-близнец. Я брат-близнец лорда Максвелла. – Он невольно поморщился. – Не могу сказать, что горжусь этим, Мэриан. Мы с ним похожи достаточно для того, чтобы провести людей, которые не очень хорошо нас знают, и поэтому Кайл попросил меня занять его место здесь, чтобы он мог куда-то отлучиться. Я не хотел этого делать, но он… меня уговорил. Я думал, это будет довольно просто. Приучу тебя к своему присутствию… вернее, к присутствию человека, очень похожего на меня… потом уеду. – Он поймал ее взгляд. – Я не ожидал, что полюблю тебя. Но я в тебя влюбился, и это все изменило.
К его огромному облегчению, она не вскочила в ужасе, но и не ответила, что тоже любит его, как он втайне надеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99