То воспоминание было искрой света, способной согреть его, когда душа его истомится от холода. Но одной искры мало для того, чтобы отогреть его душу в грядущее холодное безвременье. Он хотел сохранить в сердце больше таких вот светлых воспоминаний.
Ее лампу он поставил на свой письменный стол, затем взял лицо Марии в ладони, наслаждаясь шелковой кожей. Мария храбро смотрела ему в глаза, такая трогательная и беззащитная. Он чувствовал, что она хочет его так же сильно, как и он ее.
Никогда раньше не целовались они с такой болезненной нежностью, как сейчас, когда время утекало с ужасающей быстротой. Рот ее был слаще меда. Они никуда не спешили. Каждый из них хотел прочувствовать другого до конца, не упустить ни малейшего нюанса вкуса, запаха, текстуры… Он развязал ленту у нее на затылке, и роскошные золотые пряди водопадом упали на спину, струями растеклись по его пальцам.
– Я так хотел увидеть тебя! – выдохнул он. – Всю тебя.
Она тихо засмеялась.
– Желание обоюдное. Во время нашей первой встречи я искала на тебе следы ушибов и не могла сполна насладиться красотой твоего тела. – Она просунула руки под его халат. Ладонь ее весьма приятно согревала его грудь.
Как ни стремились они замедлить мгновения щемящей нежности, природа все решила за них. Нежность уступила лихорадке страсти. Он рывком развязал пояс и спустил с ее плеч пеньюар. Шелк с тихим шелестом упал на пол. Под тонкой рубашкой соблазнительно просвечивало ее тело, освещенное светом двух ламп.
– Мария… – Не в силах придумать слова, которые были бы достойны ее красоты, он провел ладонями по изящным изгибам ее спины. Она была сложена идеально – маленькая богиня, растопившая в топке желания его волю и разум. Он наклонился и сквозь ткань поцеловал ее грудь, чувствуя, как под его языком твердеет ее сосок.
Она резко втянула в себя воздух, развязав пояс его халата. Халат распахнулся, обнажив его тело и свидетельство его желания. Он застонал, когда она прикоснулась к нему.
– Лучше не спеши, милая, а то все слишком быстро закончится.
– И ты не торопись. Давай не расставаться всю ночь. – Она спустила халат с его плеч, кончиками пальцев провела по плечам и вниз по предплечьям, оставляя после себя дорожку огня.
Халат соскользнул на пол. Он не чувствовал холода, ибо весь мир превратился в жар и пламя. Всего лишь мгновение понадобилось, чтобы снять с нее рубашку.
– Она красивая, но ты лучше.
– И ты красивый, – сказала она, когда Адам подхватил ее на руки и отнес в спальню на кровать. Золотистый свет лампы освещал Марию во всем ее чувственном великолепии. Гром прокатился по дому. Это стекло задрожало, вибрируя от раскатов грома – или, возможно, это билось его сердце? В ушах его стучала кровь, когда он лег в постель рядом с ней.
– Мне хочется всю тебя покрыть поцелуями, каждый дюйм. – Он прижался губами к ее горлу, чувствуя, как ускорилось биение ее пульса, когда он накрыл ладонями ее грудь.
– Работы будет много, но пусть тебя это не останавливает, – пробормотала она, погружая пальцы в его волосы, массируя кожу его головы. – Я не могу поверить, что мы все же оказались здесь, вдвоем, в твоей постели. Я так надеялась, что ты окажешься мудрее.
– С тобой сердце мое сильнее разума…
Они любили друг друга раньше. То соитие было спонтанным слиянием тел и чувств. На этот раз оба осознавали цель, и каждая ласка, каждый поцелуй, каждое нежное дыхание усиливали предвкушение развязки. Когда он прикоснулся к ней там, внизу, она вздрогнула от наслаждения. Он начал ласкать ее там медленно, наращивая темп по мере того, как возрастало ее возбуждение, и так до тех пор, пока она не стала вскрикивать от нестерпимого желания. Она сдавленно закричала, дойдя до кульминационного момента, впиваясь ногтями ему в плечи.
Открыв еще затуманенные страстью глаза, она сказала:
– Пришло время нам сделать это вместе.
Несмотря на отчаянное желание, требующее немедленного утоления, он сумел сохранить над собой контроль и вошел в нее медленно и бережно, поскольку для нее это был всего лишь второй раз. Охвативший его экстаз едва не лишил его возможности оставаться в ней неподвижным, дожидаясь, пока тело ее привыкало к нему. Но вот она сама, то ли вздохнув, то ли застонав от наслаждения, начала двигаться под ним.
Они быстро поймали ритм, который устраивал обоих, словно были вместе уже целую вечность. Удивительно, но при такой слаженности они также разделяли опьяняющий восторг недавних любовников. Она была той женщиной, о которой он мечтал многие годы, она была той женщиной, которая могла составить его счастье. Когда ему было плохо и испытания надломили его, Мария спасла его, поддержала душевно, не дала пропасть.
– Я люблю тебя, – выдохнул он. – Ты моя. Навсегда.
– И я люблю тебя, – прошептала она. Глаза ее наполнились слезами. Он перекатился на бок и привлек ее к себе, обнимая ее, защищая от бури, которая потрясала Лондон.
Даже небо плакало над ними, потому что они любили друг друга, но для счастья этого было мало.
Мария тихо лежала в его объятиях, довольствуясь тем, что происходило с ней здесь и сейчас, и он задремал, и лицо его расслабилось, что редко бывало с ним с того самого дня, когда друзья нашли его в Хартли. Она пыталась вспомнить, каким она увидела его в самом начале. Что бросилось ей в глаза тогда? Его синяки и ссадины и то, что он не англичанин.
Она помнила тот момент, когда ей вдруг пришла мысль, что под синяками может оказаться интересный мужчина. Она сильно его недооценивала. Адам Даршам Лоуфорд был не просто интересным мужчиной, он был необыкновенным красавцем, чьи выразительные черты, результат слияния европейской и индийской крови, делали его лицо интригующе необычным. И тело у него было красивое – худощавое, изящное и мускулистое. Хотя, наверное, он бы смутился, если бы она ему об этом сказала.
Ей нравился смуглый оттенок его кожи, более привлекательный, чем ее английская бледность. Она ласково провела рукой по его груди, по ногам, думая о том, как трудно поверить в то, что больше у них никогда этого не будет. Ей не хотелось в это верить. Она провела ладонью по его щеке, почувствовав, как она колется. Он с улыбкой открыл глаза.
– Ты замерзла?
– Немного, – призналась она. Ночь была прохладной, а они лежали нагими поверх покрывала. Она решила согреться, теснее прижавшись к нему. Она не поверила бы, если бы ей сказали, как естественно она будет ощущать себя, лежа рядом с ним обнаженной. Скромность испарилась без следа, и часа не прошло. Познает ли она с кем-нибудь еще такую вот близость?
– Ты смотришь грустно. – Он провел рукой по ее волосам, убирая их со лба за спину. – Ты жалеешь о том, что пришла сюда?
– Нет. – Она попыталась улыбнуться. – Я жалею лишь о том, что эта ночь закончится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Ее лампу он поставил на свой письменный стол, затем взял лицо Марии в ладони, наслаждаясь шелковой кожей. Мария храбро смотрела ему в глаза, такая трогательная и беззащитная. Он чувствовал, что она хочет его так же сильно, как и он ее.
Никогда раньше не целовались они с такой болезненной нежностью, как сейчас, когда время утекало с ужасающей быстротой. Рот ее был слаще меда. Они никуда не спешили. Каждый из них хотел прочувствовать другого до конца, не упустить ни малейшего нюанса вкуса, запаха, текстуры… Он развязал ленту у нее на затылке, и роскошные золотые пряди водопадом упали на спину, струями растеклись по его пальцам.
– Я так хотел увидеть тебя! – выдохнул он. – Всю тебя.
Она тихо засмеялась.
– Желание обоюдное. Во время нашей первой встречи я искала на тебе следы ушибов и не могла сполна насладиться красотой твоего тела. – Она просунула руки под его халат. Ладонь ее весьма приятно согревала его грудь.
Как ни стремились они замедлить мгновения щемящей нежности, природа все решила за них. Нежность уступила лихорадке страсти. Он рывком развязал пояс и спустил с ее плеч пеньюар. Шелк с тихим шелестом упал на пол. Под тонкой рубашкой соблазнительно просвечивало ее тело, освещенное светом двух ламп.
– Мария… – Не в силах придумать слова, которые были бы достойны ее красоты, он провел ладонями по изящным изгибам ее спины. Она была сложена идеально – маленькая богиня, растопившая в топке желания его волю и разум. Он наклонился и сквозь ткань поцеловал ее грудь, чувствуя, как под его языком твердеет ее сосок.
Она резко втянула в себя воздух, развязав пояс его халата. Халат распахнулся, обнажив его тело и свидетельство его желания. Он застонал, когда она прикоснулась к нему.
– Лучше не спеши, милая, а то все слишком быстро закончится.
– И ты не торопись. Давай не расставаться всю ночь. – Она спустила халат с его плеч, кончиками пальцев провела по плечам и вниз по предплечьям, оставляя после себя дорожку огня.
Халат соскользнул на пол. Он не чувствовал холода, ибо весь мир превратился в жар и пламя. Всего лишь мгновение понадобилось, чтобы снять с нее рубашку.
– Она красивая, но ты лучше.
– И ты красивый, – сказала она, когда Адам подхватил ее на руки и отнес в спальню на кровать. Золотистый свет лампы освещал Марию во всем ее чувственном великолепии. Гром прокатился по дому. Это стекло задрожало, вибрируя от раскатов грома – или, возможно, это билось его сердце? В ушах его стучала кровь, когда он лег в постель рядом с ней.
– Мне хочется всю тебя покрыть поцелуями, каждый дюйм. – Он прижался губами к ее горлу, чувствуя, как ускорилось биение ее пульса, когда он накрыл ладонями ее грудь.
– Работы будет много, но пусть тебя это не останавливает, – пробормотала она, погружая пальцы в его волосы, массируя кожу его головы. – Я не могу поверить, что мы все же оказались здесь, вдвоем, в твоей постели. Я так надеялась, что ты окажешься мудрее.
– С тобой сердце мое сильнее разума…
Они любили друг друга раньше. То соитие было спонтанным слиянием тел и чувств. На этот раз оба осознавали цель, и каждая ласка, каждый поцелуй, каждое нежное дыхание усиливали предвкушение развязки. Когда он прикоснулся к ней там, внизу, она вздрогнула от наслаждения. Он начал ласкать ее там медленно, наращивая темп по мере того, как возрастало ее возбуждение, и так до тех пор, пока она не стала вскрикивать от нестерпимого желания. Она сдавленно закричала, дойдя до кульминационного момента, впиваясь ногтями ему в плечи.
Открыв еще затуманенные страстью глаза, она сказала:
– Пришло время нам сделать это вместе.
Несмотря на отчаянное желание, требующее немедленного утоления, он сумел сохранить над собой контроль и вошел в нее медленно и бережно, поскольку для нее это был всего лишь второй раз. Охвативший его экстаз едва не лишил его возможности оставаться в ней неподвижным, дожидаясь, пока тело ее привыкало к нему. Но вот она сама, то ли вздохнув, то ли застонав от наслаждения, начала двигаться под ним.
Они быстро поймали ритм, который устраивал обоих, словно были вместе уже целую вечность. Удивительно, но при такой слаженности они также разделяли опьяняющий восторг недавних любовников. Она была той женщиной, о которой он мечтал многие годы, она была той женщиной, которая могла составить его счастье. Когда ему было плохо и испытания надломили его, Мария спасла его, поддержала душевно, не дала пропасть.
– Я люблю тебя, – выдохнул он. – Ты моя. Навсегда.
– И я люблю тебя, – прошептала она. Глаза ее наполнились слезами. Он перекатился на бок и привлек ее к себе, обнимая ее, защищая от бури, которая потрясала Лондон.
Даже небо плакало над ними, потому что они любили друг друга, но для счастья этого было мало.
Мария тихо лежала в его объятиях, довольствуясь тем, что происходило с ней здесь и сейчас, и он задремал, и лицо его расслабилось, что редко бывало с ним с того самого дня, когда друзья нашли его в Хартли. Она пыталась вспомнить, каким она увидела его в самом начале. Что бросилось ей в глаза тогда? Его синяки и ссадины и то, что он не англичанин.
Она помнила тот момент, когда ей вдруг пришла мысль, что под синяками может оказаться интересный мужчина. Она сильно его недооценивала. Адам Даршам Лоуфорд был не просто интересным мужчиной, он был необыкновенным красавцем, чьи выразительные черты, результат слияния европейской и индийской крови, делали его лицо интригующе необычным. И тело у него было красивое – худощавое, изящное и мускулистое. Хотя, наверное, он бы смутился, если бы она ему об этом сказала.
Ей нравился смуглый оттенок его кожи, более привлекательный, чем ее английская бледность. Она ласково провела рукой по его груди, по ногам, думая о том, как трудно поверить в то, что больше у них никогда этого не будет. Ей не хотелось в это верить. Она провела ладонью по его щеке, почувствовав, как она колется. Он с улыбкой открыл глаза.
– Ты замерзла?
– Немного, – призналась она. Ночь была прохладной, а они лежали нагими поверх покрывала. Она решила согреться, теснее прижавшись к нему. Она не поверила бы, если бы ей сказали, как естественно она будет ощущать себя, лежа рядом с ним обнаженной. Скромность испарилась без следа, и часа не прошло. Познает ли она с кем-нибудь еще такую вот близость?
– Ты смотришь грустно. – Он провел рукой по ее волосам, убирая их со лба за спину. – Ты жалеешь о том, что пришла сюда?
– Нет. – Она попыталась улыбнуться. – Я жалею лишь о том, что эта ночь закончится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91