Малышка зачарованно смотрела на белокурые волосы Бланш и покорно стояла, пока ее раздевали.
— Как жаль, что нет нашей Пенни. Было бы с кем поиграть. Уверена, вы бы здорово поладили. — Научившись у старшей сестры любви и уважению к детям, Бланш быстро нашла подходящие слова для маленькой гостьи. Рассказывая о ней сестре, Каролина упомянула лишь, что девочка кажется ужасно застенчивой и, возможно, немного напуганной новой обстановкой. Бланш сгорала от любопытства, но она разволновалась еще сильнее, увидев смуглолицего ребенка.
Освободившись наконец от верхней одежды, Эми сразу же прошла к столу, за которым работала Бланш. На кожаной столешнице валялись обрезки бумаги, карандаши и ножницы. Внимательные бархатные глаза остановились на искусно сделанной валентинке:
— А это что!
Каролина рассмеялась. Джек упоминал, что его Эми обожает красивые, броские вещи. В глазах ребенка кружевная красно-белая поделка должна была выглядеть настоящей драгоценностью. Каролина помогла Эми забраться в кресло у стола.
— Это валентинка. Подарок на День святого Валентина тому, кого ты любишь. Хочешь сделать такую же?
К изумлению Бланш, ее чопорная старшая сестра тоже подсела к столу и принялась обучать четырехлетнего ребенка премудростям изготовления открыток. Она уже много лет не видела Каролину столь оживленной и искренне обрадовалась этому. Бланш позвонила, чтобы в библиотеку принесли чай. Как она еще помнила, четырехлетние девочки больше всего любят пить чай с конфетами.
В следующие несколько недель Эми привозили к ним неоднократно. Иногда Каролина и Бланш уговаривали крошку послушать сказку или прокатиться в карете по парку, но в основном все внимание девочки было приковано к восхитительному хаосу ленточек и красивых бумажек, набросанных на столе в библиотеке. Не удовлетворенная своими первыми опытами, Бланш продолжала делать все более и более искусные открытки, а Эми не уставала восхищаться. Под руководством Каролины она усердно мастерила собственное произведение. Показывая девочке, что и как нужно делать, Каролина тоже вырезала сердце. Впервые с тех самых пор…
Джек иногда провожал дочку до порога, но, памятуя об угрозах Каролины, упорно отказывался войти, покуда его не пригласят. Каролина же упрямо избегала приглашения, хотя, стоило им случайно повстречаться в обществе, с готовностью обсуждала с Джеком успехи дочки. Поскольку все это зачастую происходило в присутствии лорда Хэмптона, Джек смущался и никак не мог выбрать подходящую линию поведения. Каролина не давала ему ни малейшего повода думать о том, что их отношения могут быть более близкими, но он никак не хотел мириться с тем, что, вернувшись после долгого отсутствия и застав Каролину свободной, вынужден будет увидеть ее свадьбу с другим человеком. Он урезонивал себя, думая, что просто необходимо выждать.
Морозный февральский день закончился быстро. Волнующую новость о том, что мать Джорджа наконец-то едет домой с Континента, вскоре затмила новая тревога. Однажды, вернувшись домой, Джек обнаружил в детской сразу двух докторов. В состоянии, близком к истерике, миссис Хиггинботэм, съежившись, сидела в углу и время от времени подавала голос, требуя от врачей то быть как можно осторожнее, то предпринять хоть что-нибудь.
Джек быстро протиснулся между эскулапами, обступившими маленькую кроватку, и увидел, что его дочь лежит без сознания. Подавляя ужас, он опустился возле кроватки на колени и потрогал ладонью гладкий лобик девочки. Голова ее пылала.
С перекошенным от ужаса лицом, Джек оглянулся на старшего из докторов, почтительно державшегося поодаль. Несчастный отец не мог выдавить из себя ни слова, но медик ответил, не дожидаясь его вопроса:
— Девочка слишком много времени провела на холоде. Кроме того, я подозреваю, что она съела на улице что-то неподходящее. Ее только что перестало рвать.
Страшная ярость поднялась в душе Джека. Он обратил леденящий взгляд на миссис Хиггинботэм и двух нянек, специально нанятых следить за одним маленьким ребенком. Няни наперебой залопотали что-то, но понять их дуэт было совершенно невозможно. Тогда он сосредоточил свой гнев на массивной даме, забившейся в угол.
Понимая, что нужно как-то защищаться, миссис Хиггинботэм выпрямилась во весь свой немалый рост и принялась излагать страшную историю, стремясь выгородить себя, насколько это было возможно.
— Она взяла мои закройные ножницы и вырезала фронтиспис одной из ваших книг, тем самым совершенно испортив ее. Вот что она вытворяет. Я застала ее за срезанием прекрасных кружев с одного из платьев. Она ужасно испорчена, милорд, уж извините меня за правду. Я хотела преподать ей урок и для этого отправила ее на пустой чердак, чтобы девочка подумала над своим поведением. Она провела там не больше часа… ну или около того.
Самообладание, а вместе с ним и напускная изысканность речей неумолимо покидали ее. Джек продолжал мрачно смотреть на гувернантку с твердым намерением выслушать все до конца, прежде чем он разнесет детскую и всех, кто в ней находится, вдребезги.
Увидев, что хозяин молчит, миссис Хиггинботэм набрала побольше воздуху и продолжала:
— Но когда Мейси поднялась, чтобы привести ее к чаю, оказалось, что девочки там нет. Мы искали везде. Мы очень старались… Ведь там, наверху, нет никакой мебели. Она просто не могла спрятаться. Будто испарилась.
Поскольку на чердаке было жутко холодно и при этом оттуда вела лестница на задний двор, Джек не видел в исчезновении ребенка ничего удивительного. Он прекрасно понимал, что Эми никак нельзя назвать слишком послушной девочкой. Она ни за что не стала бы долго торчать в этой скучной холодной комнате, а ключа, чтобы отпереть дверь, разумеется, не было. Воспользовавшись лестницей, Эми спустилась вниз. Что было дальше, нетрудно догадаться.
— Где вы нашли ее? — отрывисто спросил лорд Джон, когда стало ясно, что гувернантка не намерена продолжать.
— Прошу прощения, милорд, — вмешалась одна из нянек, увидев, что миссис Хиггинботэм не в состоянии ответить. — Тимми пошел по ее следам в снегу, но в саду запутался и вернулся за помощью. Говорят, девочку обнаружили у дальней калитки. На ней не было ни пальтишка, ничего… кроме мокрого платья. — Последние слова она произнесла почти шепотом, увидев, что глаза Джека мечут молнии.
Себя в эту минуту он ненавидел не меньше, чем слуг. Ведь это он притащил ребенка в непривычный климат, который нелегко было вынести хрупкому организму. Он оставил свою единственную дочь на попечение равнодушной прислуги и женщины, относительно которой его предупреждали и которая не нравилась ему самому. Он вел себя как настоящий эгоист, не только не попытавшись создать для Эми более подходящие условия, но и не желая признать, что сам не сможет о ней заботиться, отказываясь расстаться с единственным существом на этой земле, которое любило его бескорыстно и искренне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Как жаль, что нет нашей Пенни. Было бы с кем поиграть. Уверена, вы бы здорово поладили. — Научившись у старшей сестры любви и уважению к детям, Бланш быстро нашла подходящие слова для маленькой гостьи. Рассказывая о ней сестре, Каролина упомянула лишь, что девочка кажется ужасно застенчивой и, возможно, немного напуганной новой обстановкой. Бланш сгорала от любопытства, но она разволновалась еще сильнее, увидев смуглолицего ребенка.
Освободившись наконец от верхней одежды, Эми сразу же прошла к столу, за которым работала Бланш. На кожаной столешнице валялись обрезки бумаги, карандаши и ножницы. Внимательные бархатные глаза остановились на искусно сделанной валентинке:
— А это что!
Каролина рассмеялась. Джек упоминал, что его Эми обожает красивые, броские вещи. В глазах ребенка кружевная красно-белая поделка должна была выглядеть настоящей драгоценностью. Каролина помогла Эми забраться в кресло у стола.
— Это валентинка. Подарок на День святого Валентина тому, кого ты любишь. Хочешь сделать такую же?
К изумлению Бланш, ее чопорная старшая сестра тоже подсела к столу и принялась обучать четырехлетнего ребенка премудростям изготовления открыток. Она уже много лет не видела Каролину столь оживленной и искренне обрадовалась этому. Бланш позвонила, чтобы в библиотеку принесли чай. Как она еще помнила, четырехлетние девочки больше всего любят пить чай с конфетами.
В следующие несколько недель Эми привозили к ним неоднократно. Иногда Каролина и Бланш уговаривали крошку послушать сказку или прокатиться в карете по парку, но в основном все внимание девочки было приковано к восхитительному хаосу ленточек и красивых бумажек, набросанных на столе в библиотеке. Не удовлетворенная своими первыми опытами, Бланш продолжала делать все более и более искусные открытки, а Эми не уставала восхищаться. Под руководством Каролины она усердно мастерила собственное произведение. Показывая девочке, что и как нужно делать, Каролина тоже вырезала сердце. Впервые с тех самых пор…
Джек иногда провожал дочку до порога, но, памятуя об угрозах Каролины, упорно отказывался войти, покуда его не пригласят. Каролина же упрямо избегала приглашения, хотя, стоило им случайно повстречаться в обществе, с готовностью обсуждала с Джеком успехи дочки. Поскольку все это зачастую происходило в присутствии лорда Хэмптона, Джек смущался и никак не мог выбрать подходящую линию поведения. Каролина не давала ему ни малейшего повода думать о том, что их отношения могут быть более близкими, но он никак не хотел мириться с тем, что, вернувшись после долгого отсутствия и застав Каролину свободной, вынужден будет увидеть ее свадьбу с другим человеком. Он урезонивал себя, думая, что просто необходимо выждать.
Морозный февральский день закончился быстро. Волнующую новость о том, что мать Джорджа наконец-то едет домой с Континента, вскоре затмила новая тревога. Однажды, вернувшись домой, Джек обнаружил в детской сразу двух докторов. В состоянии, близком к истерике, миссис Хиггинботэм, съежившись, сидела в углу и время от времени подавала голос, требуя от врачей то быть как можно осторожнее, то предпринять хоть что-нибудь.
Джек быстро протиснулся между эскулапами, обступившими маленькую кроватку, и увидел, что его дочь лежит без сознания. Подавляя ужас, он опустился возле кроватки на колени и потрогал ладонью гладкий лобик девочки. Голова ее пылала.
С перекошенным от ужаса лицом, Джек оглянулся на старшего из докторов, почтительно державшегося поодаль. Несчастный отец не мог выдавить из себя ни слова, но медик ответил, не дожидаясь его вопроса:
— Девочка слишком много времени провела на холоде. Кроме того, я подозреваю, что она съела на улице что-то неподходящее. Ее только что перестало рвать.
Страшная ярость поднялась в душе Джека. Он обратил леденящий взгляд на миссис Хиггинботэм и двух нянек, специально нанятых следить за одним маленьким ребенком. Няни наперебой залопотали что-то, но понять их дуэт было совершенно невозможно. Тогда он сосредоточил свой гнев на массивной даме, забившейся в угол.
Понимая, что нужно как-то защищаться, миссис Хиггинботэм выпрямилась во весь свой немалый рост и принялась излагать страшную историю, стремясь выгородить себя, насколько это было возможно.
— Она взяла мои закройные ножницы и вырезала фронтиспис одной из ваших книг, тем самым совершенно испортив ее. Вот что она вытворяет. Я застала ее за срезанием прекрасных кружев с одного из платьев. Она ужасно испорчена, милорд, уж извините меня за правду. Я хотела преподать ей урок и для этого отправила ее на пустой чердак, чтобы девочка подумала над своим поведением. Она провела там не больше часа… ну или около того.
Самообладание, а вместе с ним и напускная изысканность речей неумолимо покидали ее. Джек продолжал мрачно смотреть на гувернантку с твердым намерением выслушать все до конца, прежде чем он разнесет детскую и всех, кто в ней находится, вдребезги.
Увидев, что хозяин молчит, миссис Хиггинботэм набрала побольше воздуху и продолжала:
— Но когда Мейси поднялась, чтобы привести ее к чаю, оказалось, что девочки там нет. Мы искали везде. Мы очень старались… Ведь там, наверху, нет никакой мебели. Она просто не могла спрятаться. Будто испарилась.
Поскольку на чердаке было жутко холодно и при этом оттуда вела лестница на задний двор, Джек не видел в исчезновении ребенка ничего удивительного. Он прекрасно понимал, что Эми никак нельзя назвать слишком послушной девочкой. Она ни за что не стала бы долго торчать в этой скучной холодной комнате, а ключа, чтобы отпереть дверь, разумеется, не было. Воспользовавшись лестницей, Эми спустилась вниз. Что было дальше, нетрудно догадаться.
— Где вы нашли ее? — отрывисто спросил лорд Джон, когда стало ясно, что гувернантка не намерена продолжать.
— Прошу прощения, милорд, — вмешалась одна из нянек, увидев, что миссис Хиггинботэм не в состоянии ответить. — Тимми пошел по ее следам в снегу, но в саду запутался и вернулся за помощью. Говорят, девочку обнаружили у дальней калитки. На ней не было ни пальтишка, ничего… кроме мокрого платья. — Последние слова она произнесла почти шепотом, увидев, что глаза Джека мечут молнии.
Себя в эту минуту он ненавидел не меньше, чем слуг. Ведь это он притащил ребенка в непривычный климат, который нелегко было вынести хрупкому организму. Он оставил свою единственную дочь на попечение равнодушной прислуги и женщины, относительно которой его предупреждали и которая не нравилась ему самому. Он вел себя как настоящий эгоист, не только не попытавшись создать для Эми более подходящие условия, но и не желая признать, что сам не сможет о ней заботиться, отказываясь расстаться с единственным существом на этой земле, которое любило его бескорыстно и искренне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22