То, чего он не сказал вслух, касалось Каролины… Он никогда не произнес бы этих слов, ведь в них заключалась последняя, едва тлеющая искорка надежды на достойную жизнь.
Старик с презрением поглядел на молодого человека, решив, что тот требует всего лишь мзду за свое молчание. Ну способен ли продувшийся безземельный лорд извлечь пользу из денег, пусть и немалых, и при этом остаться джентльменом? Несомненно, вся полученная ссуда немедленно очутится на игровом столе — очередная безумная попытка отыграться — и бесследно исчезнет. Ну что ж, если это все, что от него требуется, да будет так. Генри коротко кивнул:
— Но вы должны написать мне расписку на эту сумму.
Впиваясь ногтями себе в ладони и видя, что все его планы обращаются в пепел, Джек ждал, когда слуга приведет Каролину. Они были знакомы всего несколько месяцев. Быть может, девушка относилась к его ухаживаниям как к беззаботной шалости. Ведь это был ее первый сезон в свете, она еще только начинала приобретать опыт. Но для Джека все было гораздо серьезнее, хотя он сознательно старался не показывать Каролине, как глубоко она затронула его чувства. Прежде он не ведал ничего похожего на ту тихую, нежную привязанность и радость, которую дарила ему она. Джек дорожил этими несколькими счастливыми месяцами жизни словно сокровищем. Сразу же узнав легкие шаги маленьких ножек по паркету большого холла, молодой человек с трудом сохранил невозмутимый вид.
Восемнадцатилетняя девушка впорхнула в комнату. На лице ее сияла улыбка радостного ожидания. Теплые серые глаза сразу обратились на Джека. Наткнувшись на непривычную холодную стену, улыбка ее чуть заметно изменилась, но ненадолго. Хрупкая грациозная фигурка в бледно-зеленой струящейся материи и лентах, светло-каштановые кудри, скромно уложенные над тонкой шеей, несколько завитков над бархатными глазами… Она храбро подошла к строгому отцу и чмокнула его в щеку. В руке Каролина держала то, что, очевидно, должно было превратиться в красное с белым кружевом бумажное сердце. Девушка повернулась и еще раз ободряюще улыбнулась Джеку.
— Лорд Джон желает кое-что сообщить тебе, моя дорогая. — Генри ласково положил ладонь на плечо дочки. У него было пять дочерей и ни одного сына. Мать умерла два года назад, рожая младшую, и с тех пор Каролина стала правой рукой и самой надежной помощницей отца. Она поддерживала его в горе и хаосе последних двух лет. Генри просто не мог уступить свою опору, свою драгоценность человеку, который не сумеет ни оценить ее по достоинству, ни позаботиться о ней. Та боль, которую причинит им всем этот молодой повеса, думал старик, несравнима с целой вечностью прозябания в нищете. Чуть позже Каролина сама поймет это.
Девушка обратила доверчивый взор голубых глаз на не правильные, но все же красивые черты Джека. Она знала историю о том, как молодой человек сломал свой некогда безукоризненный патрицианский нос. Знала, что крошечный шрамик над темной выгнутой бровью получен им в детской потасовке. Знала, что знаменитый задиристый нрав и красноречивую нижнюю челюсть он унаследовал у рода Четэмов, а высокие резкие скулы — у своей матери-испанки. Она знала его сердцем и душой и приготовилась произнести те слова, которые позволят ей разделить с этим человеком всю оставшуюся жизнь. Улыбка се светилась обещанием. Девушка лишь ждала, когда он заговорит.
— Каролина, я только хотел сказать тебе, что уезжаю и больше не смогу тебя видеть.
Девушка продолжала смотреть, словно он так ничего и не сказал. Она все еще ждала тех заветных слов… Глаза ее больше не светились, значит, все-таки Каролина его слышала, но не поверила своим ушам. Красно-белое сердце слегка помялось под тонкими пальцами.
Крепясь и убеждая себя в том, что это ради ее же пользы, Джек предпринял новую попытку:
— Я просил твоей руки, твой отец отказал мне. Я не смогу обеспечить тебе тот образ жизни, к которому ты привыкла.
О, это она поняла! Глаза Каролины снова озарились прежним светом и обратились на отца.
— Это не имеет значения, папочка! Ты должен знать, что меня не интересуют шелковые платья, балы и украшения. Я с удовольствием буду жить в деревне и посещать сельские праздники, вместо того чтобы вращаться в лондонском обществе. Я понимаю, что ты желаешь мне добра, папочка, но поверь, я так люблю Джека, что не позволю такой мелочи, как деньги, встать между нами!
Генри обратил на почти парализованного молодого человека угрожающий взгляд:
— Объясните ей, Джек. Совершите хоть один мужской поступок в своей жизни.
Понимая, что его просят перерезать собственную глотку, Джек бросил на старика умоляющий взгляд, но, поскольку вопрошающие глаза Каролины снова устремились на него, он в отчаянии выхватил невидимый клинок:
— Ты не поняла, Каролина. Мои долги так велики, что я вынужден буду продать свой дом, чтобы расплатиться с ними. Твой отец отказывается дать тебе приданое, если ты выйдешь за меня. А без твоего приданого мы не сможем стать мужем и женой. Мне придется искать счастья где-то еще.
Два одинаковых ярко-розовых пятна вспыхнули на щеках Каролины, пока она выслушивала эту эгоистическую тираду, а голубые глаза стали жесткими и холодными, такими же жесткими и холодными, как у Джека.
— Так, значит, ты ухаживал за мной из-за приданого? Хотел лишь спастись от долгов? И сам не верил в собственные обещания? И все твои красивые слова — ложь?
Джек ничего не отвечал, стоически перенося терзания, а она снова и снова разила его оружием, которое он же сам ей протянул. О да, Каролина могла быть то задумчивой, то оживленной, то серьезной, то кокетливой. Но ни разу еще он не видел молодую девушку в гневе. Он ничего не отвечал, а она распалялась все сильнее. Щеки пылали, глаза сверкали, но мелодичный, совсем как у взрослой леди голос ни разу не дрогнул.
— Значит, все-таки ложь? Твои утонченные манеры, и сладкая лесть? Ты, наверное, шел потом к своим друзьям и хохотал с ними над тем, какая я наивная? Вы с ними не спорили о том, как скоро ты добьешься моих денег? И все эти клятвы… — Голос ее сорвался, глаза заблестели от нескрываемых слез — увы, «жених» ничего не отрицал. Чтобы преодолеть ком в горле, Каролина прошла через комнату и встала прямо перед ним, потрясая хрупким изделием из бумаги и кружев перед его носом. — Я даже не хочу знать, сколько заплатил тебе за это мой отец. Ты должен был понимать, что я готова бежать с тобой куда угодно. Я любила тебя. Любила! — Голос ее снова надломился, но ярость развязала язык, так что теперь она уже не могла остановиться. — Какая же я дура! Поверить в такое вранье! Я отдала тебе свое сердце, а ты даже не понял, чем владеешь. И не узнаешь этого никогда. Никто не узнает. Больше я не буду такой глупой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22