Они надеются, что вы вернетесь к родам.
Обри все еще пыталась справиться с мыслью о том, что ее отец нуждается в отдыхе, и почти не обратила внимание на его последние слова. Ее отец никогда не отдыхал… Бывали времена, когда ее интриговало, спит ли он вообще. А тот факт, что вместе с ним был доктор Дженнингс, усиливало подозрения.
– Мой отец болен? – тревожно спросила она.
– Я посоветовал ему отдохнуть, Он не слушал меня почти неделю, но этого времени ему хватило, чтобы до смерти перепугать вашу тетю Клару. Мне придется отправить ее куда-нибудь, чтобы она оправилась от последствий. Они надеются, что я смогу уговорить вас присоединиться ко мне на обратном пути в Лондон.
Врач знал, что мечты о Лондоне занимали мысли большинства леди, явно скатившихся вниз по социальной лестнице.
Но не Обри. Она отмела искушение коротким отрицательным жестом.
– Вы должны объяснить серьезность случая с Остином и передать им мои извинения. Я с радостью посмотрю на малыша Алвана, когда Остину станет лучше. Но если болен мой отец, я хочу об этом знать.
Доктор всегда знал, что за внешней живостью и беспечностью Обри скрывается умная женщина. Он сожалел только о том, что дал ей повод упражняться в проницательности на нем.
– Моя леди, если бы я думал, что вас следует известить, я бы так и поступил, но сейчас у вас на руках больной муж, требующий ухода. Позвольте кому-то еще заботиться об остальном мире.
Это не удовлетворило ее, но Обри оценила разумность его доводов. Даже если ее отец болен, она ничего не сможет сделать. А герцог явно хочет, чтобы она ничего не делала. Ощутив сожаление, что она и ее отец стали настолько чужими, она понимающе кивнула.
– Благодарю вас, доктор Дженнингс, и верю, что вы сдержите слово. Мой отец – упрямый человек, но я люблю его. Возможно, я не демонстрировала это раньше, но я стараюсь обдумывать свои поступки. Как только Остин поправится, мы приедем повидаться с ним.
Доктор Дженнингс облегченно кивнул.
– Сейчас вам следует немного отдохнуть. Мне позвать служанку?
Обри посмотрела на неподвижную фигуру Остина и почувствовала, как на нее навалилась усталость. Но вдова и все слуги внизу ждут новостей, и она не может оставить их в неведении.
– Снаружи ждет Джон. Он посидит с Остином, пока я спущусь вниз. Я не знаю, что бы мы делали без вас, доктор.
Это был не тот ответ, которого он ожидал, но он не имел власти распоряжаться графиней. Он посмотрел, как она спускается по мраморной лестнице, и тряхнул головой. У герцога достойная наследница. Жаль, что двор и общество не уважают женщин.
Глава двадцать третья
На следующее утро доктор Дженнингс сменил повязку на ноге Остина и обнадеживающе кивнул.
– Опухоль спадает, и новых признаков воспаления нет. Я подожду еще день, а затем отвезу эту новость вашему отцу. Он очень беспокоился о вас двоих.
Обри молча подала ему чистую повязку. Она начала лучше понимать, почему один из лучших хирургов королевства потащился в их глушь на ее мольбу о помощи. Видимо, ее отец хорошо заплатил ему за новости о ее благополучии и поведении Остина, и ей было интересно, как велико вознаграждение, которое он получит по возвращении.
После того, как доктор Дженнингс покинул покои, Матильда принесла последнее собрание записок и писем. Обри нашла записки с выражением симпатии и сочувствия от некоторых из соседей, которых она никогда не видела. Как она предполагала, они думали, что Остин при смерти и хотели произвести впечатление на его вдову. В этом отношении она стала такой же циничной, как Остин.
На некоторых письмах она узнала почерк Джеффри и разорвала их, не вскрывая. Ей нечего было сказать тому, кто более не интересовал ее.
Остин пошевелился, и она бросила остаток писем на поднос, чтобы Матильда унесла их. У нее не было времени отвечать на письма или приглашения. Она позаботится об этом позже.
Но другое вторжение, последовавшее позднее в тот же день, было не так легко проигнорировать. Джоан заламывала пальцы, когда, войдя в двери, передавала сообщение.
– Здесь шериф, миледи. Он хочет поговорить с его светлостью и не хочет уходить.
Обри продолжала менять компресс на горящем лбу Остина, но ее брови гневно нахмурились.
– Что еще нужно здесь шерифу? Он должен знать, что лорд Хитмонт болен.
– Я сказала ему, но он мне не поверил. Он хочет убедиться в этом сам.
Произношение, Джоан имело свойство ухудшаться от волнения. Обри поняла, что от нее в этой ситуации мало проку. Вздохнув, она передоверила свои обязанности девушке.
– Следи, чтобы компресс был холодным, Джоан. Я спущусь и поговорю с этим человеком.
Служанка кротко повиновалась, хотя и бросила на распростертого Остина опасливый взгляд, словно он мог внезапно встать и потребовать объяснений по поводу ее присутствия. Обри проигнорировала волнение горничной. Поправив перед зеркалом прическу и платье, чтобы убедиться, что не выглядит неопрятной, она направилась в холл.
Джоан оставила шерифа стоять в мрачной прихожей, и, судя по состоянию его башмаков, это было больше, чем он заслуживал. Обри собрала все презрение в оскорбительном взгляде, прежде чем высокомерно посмотреть на грязного пришельца. В случае необходимости она умела осаживать людей, но ее противник был одет не так хорошо, как она думала.
Не потрудившись представиться, она сразу же ринулась в атаку.
– Джоан сказала, что вы хотите говорить с моим мужем. Это совершенно исключено, учитывая обстоятельства. Если у вас есть дело, которое требует обсуждения, вы будете иметь дело со мной.
Шериф был рыжим, крепко сбитым мужчиной средних лет и взирал на хрупкую девушку сверху вниз в полном недоумении. Он видел леди Обри на расстоянии, одетой в модные верховые костюмы и окруженной хорошо одетыми джентльменами и леди. Никогда ранее он не видел ее такой, как сейчас, с волосами, собранными в незамысловатую прическу, одетой в простой белый муслин, по гордый вид и высокомерие доходчиво разъяснили ему разницу в их положениях. Она не нуждалась в модных платьях или компании, чтобы доказать свое положение леди. Ее титул был такой же ее частью, как цвет волос.
Шериф не любил иметь дела с благородными господами и откладывал посещение аббатства, как только мог. Он хотел покончить с формальностями сейчас, не проделывая еще одной прогулки.
– Это юридическое дело, и я должен говорить с его светлостью. Я слышал, что у вас неприятности, и он отдыхает, но я с радостью подожду, пока он проснется.
Это было лучшее, что он мог предложить. Обри холодно посмотрела на него.
– Тогда вам придется ждать, пока он окажется на глубине шести футов. Шансы на это такие же, как и на то, что он проснется.
Румянец шерифа побледнел, когда он понял свою оплошность. Он не считал случившееся с графом чем-то серьезным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Обри все еще пыталась справиться с мыслью о том, что ее отец нуждается в отдыхе, и почти не обратила внимание на его последние слова. Ее отец никогда не отдыхал… Бывали времена, когда ее интриговало, спит ли он вообще. А тот факт, что вместе с ним был доктор Дженнингс, усиливало подозрения.
– Мой отец болен? – тревожно спросила она.
– Я посоветовал ему отдохнуть, Он не слушал меня почти неделю, но этого времени ему хватило, чтобы до смерти перепугать вашу тетю Клару. Мне придется отправить ее куда-нибудь, чтобы она оправилась от последствий. Они надеются, что я смогу уговорить вас присоединиться ко мне на обратном пути в Лондон.
Врач знал, что мечты о Лондоне занимали мысли большинства леди, явно скатившихся вниз по социальной лестнице.
Но не Обри. Она отмела искушение коротким отрицательным жестом.
– Вы должны объяснить серьезность случая с Остином и передать им мои извинения. Я с радостью посмотрю на малыша Алвана, когда Остину станет лучше. Но если болен мой отец, я хочу об этом знать.
Доктор всегда знал, что за внешней живостью и беспечностью Обри скрывается умная женщина. Он сожалел только о том, что дал ей повод упражняться в проницательности на нем.
– Моя леди, если бы я думал, что вас следует известить, я бы так и поступил, но сейчас у вас на руках больной муж, требующий ухода. Позвольте кому-то еще заботиться об остальном мире.
Это не удовлетворило ее, но Обри оценила разумность его доводов. Даже если ее отец болен, она ничего не сможет сделать. А герцог явно хочет, чтобы она ничего не делала. Ощутив сожаление, что она и ее отец стали настолько чужими, она понимающе кивнула.
– Благодарю вас, доктор Дженнингс, и верю, что вы сдержите слово. Мой отец – упрямый человек, но я люблю его. Возможно, я не демонстрировала это раньше, но я стараюсь обдумывать свои поступки. Как только Остин поправится, мы приедем повидаться с ним.
Доктор Дженнингс облегченно кивнул.
– Сейчас вам следует немного отдохнуть. Мне позвать служанку?
Обри посмотрела на неподвижную фигуру Остина и почувствовала, как на нее навалилась усталость. Но вдова и все слуги внизу ждут новостей, и она не может оставить их в неведении.
– Снаружи ждет Джон. Он посидит с Остином, пока я спущусь вниз. Я не знаю, что бы мы делали без вас, доктор.
Это был не тот ответ, которого он ожидал, но он не имел власти распоряжаться графиней. Он посмотрел, как она спускается по мраморной лестнице, и тряхнул головой. У герцога достойная наследница. Жаль, что двор и общество не уважают женщин.
Глава двадцать третья
На следующее утро доктор Дженнингс сменил повязку на ноге Остина и обнадеживающе кивнул.
– Опухоль спадает, и новых признаков воспаления нет. Я подожду еще день, а затем отвезу эту новость вашему отцу. Он очень беспокоился о вас двоих.
Обри молча подала ему чистую повязку. Она начала лучше понимать, почему один из лучших хирургов королевства потащился в их глушь на ее мольбу о помощи. Видимо, ее отец хорошо заплатил ему за новости о ее благополучии и поведении Остина, и ей было интересно, как велико вознаграждение, которое он получит по возвращении.
После того, как доктор Дженнингс покинул покои, Матильда принесла последнее собрание записок и писем. Обри нашла записки с выражением симпатии и сочувствия от некоторых из соседей, которых она никогда не видела. Как она предполагала, они думали, что Остин при смерти и хотели произвести впечатление на его вдову. В этом отношении она стала такой же циничной, как Остин.
На некоторых письмах она узнала почерк Джеффри и разорвала их, не вскрывая. Ей нечего было сказать тому, кто более не интересовал ее.
Остин пошевелился, и она бросила остаток писем на поднос, чтобы Матильда унесла их. У нее не было времени отвечать на письма или приглашения. Она позаботится об этом позже.
Но другое вторжение, последовавшее позднее в тот же день, было не так легко проигнорировать. Джоан заламывала пальцы, когда, войдя в двери, передавала сообщение.
– Здесь шериф, миледи. Он хочет поговорить с его светлостью и не хочет уходить.
Обри продолжала менять компресс на горящем лбу Остина, но ее брови гневно нахмурились.
– Что еще нужно здесь шерифу? Он должен знать, что лорд Хитмонт болен.
– Я сказала ему, но он мне не поверил. Он хочет убедиться в этом сам.
Произношение, Джоан имело свойство ухудшаться от волнения. Обри поняла, что от нее в этой ситуации мало проку. Вздохнув, она передоверила свои обязанности девушке.
– Следи, чтобы компресс был холодным, Джоан. Я спущусь и поговорю с этим человеком.
Служанка кротко повиновалась, хотя и бросила на распростертого Остина опасливый взгляд, словно он мог внезапно встать и потребовать объяснений по поводу ее присутствия. Обри проигнорировала волнение горничной. Поправив перед зеркалом прическу и платье, чтобы убедиться, что не выглядит неопрятной, она направилась в холл.
Джоан оставила шерифа стоять в мрачной прихожей, и, судя по состоянию его башмаков, это было больше, чем он заслуживал. Обри собрала все презрение в оскорбительном взгляде, прежде чем высокомерно посмотреть на грязного пришельца. В случае необходимости она умела осаживать людей, но ее противник был одет не так хорошо, как она думала.
Не потрудившись представиться, она сразу же ринулась в атаку.
– Джоан сказала, что вы хотите говорить с моим мужем. Это совершенно исключено, учитывая обстоятельства. Если у вас есть дело, которое требует обсуждения, вы будете иметь дело со мной.
Шериф был рыжим, крепко сбитым мужчиной средних лет и взирал на хрупкую девушку сверху вниз в полном недоумении. Он видел леди Обри на расстоянии, одетой в модные верховые костюмы и окруженной хорошо одетыми джентльменами и леди. Никогда ранее он не видел ее такой, как сейчас, с волосами, собранными в незамысловатую прическу, одетой в простой белый муслин, по гордый вид и высокомерие доходчиво разъяснили ему разницу в их положениях. Она не нуждалась в модных платьях или компании, чтобы доказать свое положение леди. Ее титул был такой же ее частью, как цвет волос.
Шериф не любил иметь дела с благородными господами и откладывал посещение аббатства, как только мог. Он хотел покончить с формальностями сейчас, не проделывая еще одной прогулки.
– Это юридическое дело, и я должен говорить с его светлостью. Я слышал, что у вас неприятности, и он отдыхает, но я с радостью подожду, пока он проснется.
Это было лучшее, что он мог предложить. Обри холодно посмотрела на него.
– Тогда вам придется ждать, пока он окажется на глубине шести футов. Шансы на это такие же, как и на то, что он проснется.
Румянец шерифа побледнел, когда он понял свою оплошность. Он не считал случившееся с графом чем-то серьезным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106