– Думаю, да, – ответила она печально.
– Элстон не приехал с тобой?
Она покачала головой и рассказала ему всю правду о Джозефе.
– Я подозревал это, – сказал он, когда она закончила. – Я не очень-то надеялся на освобождение в Честере. Я понимал, что ты, вполне возможно, не получила письма. И все же тогда, признаюсь, испытал большое разочарование.
Насколько большое, она не узнала. Он пытался бежать из-под охраны и объявил о себе перед толпой ничего не понимавших зевак в Честере. Когда ничего не произошло, и он был позорно связан и водружен на лошадь, он потерял на мгновение контроль над собой. Вспоминать об этом ему было стыдно и больно. И он постарался об этом забыть.
– Я хотел бы, чтобы ты здесь почаще бывала в обществе, Тео. Будь оживленной, веселой, никогда не обнаруживай страха и беспокойства, только такой я и хочу тебя видеть. Бывай в доме развлечении на Слей-стрит. Тебе помогут Кларки, весьма дружески ко мне расположенные. Что бы ни думала чернь, знать мне симпатизирует. Ты увидишь здесь много федералистов, которые презирают Джефферсона и восхищаются Бэрром.
Тео жадно пользовалась, его утешениями и отчаянно хотела, поверить, что исход, несомненно, будет благоприятным. Но все же при всей обстановке с мебелью и ковровыми дорожками, это была, тюрьма, и они здесь заперты. Скрежет большого ключа тюремщика не произвел на нее впечатления сразу, но теперь она вспомнила это, как символ поражения.
– Я не расположена быть веселой, – ответила она. – Боюсь, я не смогу притворяться. Разреши мне остаться здесь с тобой, прошу тебя, отец.
Он поцеловал ее белую ручку.
– Нет, дорогая. Ты ведь приехала помочь мне? Поэтому делай все точно, как я сказал. Бывай в обществе, производи на людей впечатление спокойствия и ясности. Больше того, если ты будешь встречаться, как я надеюсь, с людьми из оппозиции, юристами или самим Маршалом, твой женский ум сам подскажет тебе, как лучше вести себя с ними. Разрешаю тебе немного, поулыбаться и пококетничать. Когда ты хочешь, ты умеешь быть неотразимой. И надеюсь, ты привезла е собой красивые платья?
Она огорченно покачала головой. Она этого не предусмотрела. Но она прекрасно поняла его и сделает все возможное.
– Я привезла только простую одежду, разве только… Думаю, Элеонора положила мне новое желтое парчовое платье, которое я сшила себе в Чарлстоне.
– Хорошо. Желтое тебе идет, и, если останешься такой же бледной как сейчас, купи немного румян, подкрась губы. Это оттенит белизну зубов. Ты привезла алмазное ожерелье?
Она кивнула. Оно всегда было с ней.
– Оно здесь, в сумочке, – она открыла дорожную сумочку и достала ожерелье.
Аарон зажег две свечи, которые он все же вынудил ему дать. Она положила ожерелье на стол, на освещенное место. Алмазы засверкали в желтом свете. Они молча смотрели на эти камни, и для обоих воспоминания, связанные с ними, были болезненны.
Аарон коснулся ожерелья.
– Бедняжка мисс Присей, – сказал он печально. – Прошел твой день рождения, двадцать четвертый, а я ничего тебе не подарил.
– Но мне ничего не нужно! – воскликнула она. – Ничего, кроме свободы для тебя.
– У меня будет свобода, – сказал он уверенно. – А у тебя будут замечательные драгоценные камни, опалы, жемчуг, бриллианты, рядом с которыми это ожерелье будет выглядеть, как побрякушки на шее у служанки.
Она бросила на него быстрый удивленный взгляд.
– Ты еще не оставил надежды на это… – она быстро огляделась и прошептала. – На «X».
Он сдвинул брови.
– Как ты можешь спрашивать? Ты думаешь, я слабак? Мне стыдно за тебя. Вот, бери свое ожерелье и носи его с гордостью. – Он положил украшение на место.
Когда она ушла, Аарон знал, что заразил ее своей надеждой и уверенностью, которую он и сам, конечно, чувствовал. Но, несомненно, будут трудности. Будет длительная судебная битва, необходимость отражать обвинения, сражаться с многоголовой гидрой, которую напустил на него Джефферсон.
Если бы только были деньги, думал он, вдруг почувствовав злобу. Верность генерала Уилкинсона продажна, но деньгами сейчас можно было бы заткнуть его грязный рот. Аарон хорошо знал этого самодовольного индюка, которого всегда можно подкупить. Его новоявленный «патриотизм» и ужас перед «заговором», конечно, были связаны с тем, что у Аарона кончились средства, которые давали на их дело Бленнерхассет, Джозеф и другие.
Аарон снова вспомнил об ожерелье. Он подумал, и понял, что прибыль от его продажи сейчас не компенсирует ей боль от его потери. Потом, она может оказаться полезнее по окончании дела.
Он сел за стол, взял чистый большой лист и написал шрифтом заголовок: «Новый план роялистского правительства». Он быстро писал: «Мексиканская империя при Аароне Бэрре будет монархией, усвоившей лучшие черты демократии. Хотя император будет пользоваться в основном неограниченной властью, народ все же будет иметь в государстве ограниченное представительство». Он исписывал все новые и страницы, наполняя их детальным анализом. От этого занятия он всегда получал наслаждение.
На улице, наконец, началась гроза, молния ударила в дуб на соседнем поле, и страшный грохот потряс тюрьму, так что две пьяные проститутки, заключенные внизу, завизжали.
Но Аарон даже не поднял глаз от письменного стола.
XXIV
Тео убедилась, что Аарон не преувеличил число своих друзей и сторонников в Ричмонде. Многие действительно считали его жертвой мелкой мести Джефферсона. Они изливали потоки, своего гостеприимства на очаровательную миссис Элстон. А она, подчиняясь воле отца, бывала в гостях и принимала гостей сама. В городе устраивали балы и танцевальные вечера. Полно было приезжих. Люди спали четверо на одной кровати в гостиницах и на частных квартирах.
Помимо явившихся на процесс из любопытства, были и люди, присутствовавшие в городе по долгу службы: свидетели, журналисты, юристы, представлявшие обе стороны. Обвинение было представлено известными именами – Джордж Хей, окружной прокурор, Вильям Уирт, светоч ораторского искусства, Александр Макри, помощник губернатора Вирджинии. Сторона Аарона также блистала, дарованиями. Эдмунд Рэндольф, Бенжамин Боте и Джон Вшисэм, подобно маленьким светилам, вращались вокруг внушительных размеров пьяницы Лютера Мартина. Защита последнего, правда, не доставляла радости Аарону, так как была часто поверхностной и даже неумной; кроме того, защитник оживлял скучную судебную процедуру, помногу раз отпивая из большой бутылки, скрывавшейся под фалдами его костюма.
– Попробуй как-нибудь, дорогая, внушить ему более серьезное отношение к моей особе, – сказал Аарон Теодосии в тюрьме. И ей это прекрасно удалось. Желтое парчовое платье и бриллианты смотрелись превосходно. Она чувствовала себя уверенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91