— Ты хоть раз поплакала с тех пор, как их не стало?
От его вопроса слезы снова навернулись на глаза, грудь сдавила невыносимая тоска, но Брук с завидной стойкостью перенесла и этот приступ слабости. Вместо того чтобы удариться в истерику, она вновь попыталась изменить ход его мыслей, на что получила немедленный ответ: он вздрогнул. Прижимаясь щекой к его груди, она отлично слышала, как участились гулкие удары его сердца. Уверенная в победе, Брук подняла голову и поцеловала его в губы — откровенно и пылко.
Он не остался равнодушным к столь недвусмысленному предложению.
Легким движением Алекс соскочил на пол. Он задержался всего на секунду, достал из коробки на полу новый презерватив, затем подхватил Брук на руки и понес на кухню.
Брук с облегчением вздохнула: слава Богу, она успешно избежала выворачивания души наизнанку и все-таки заставила его заняться делом.
Он уложил Брук на кухонный стол. Она запрокинула голову и зажмурилась, слушая, как шелестит обертка нового презерватива.
Этот шелест звучал музыкой для ее ушей.
Она вздрогнула и раздвинула бедра, нисколько не стесняясь своей откровенности. Ей хотелось еще, еще… Хотя откуда такая жадность — ведь они были близки буквально несколько минут назад?
— Ну, теперь держись! — предупредил он хрипло и положил ладони ей на бедра.
Брук вцепилась в край стола и охнула, наконец-то снова почувствовав его в себе. Она сумела прогнать настырного типа, норовившего залезть к ней в душу, и на его место пришел страстный, умелый любовник. Этот мужчина в точности знал, что ему нужно, и шел к цели без проволочек, с каждой минутой ускоряя ритм своих мощных, захватнических толчков.
Ей самой стало страшно от того, с какой силой и скоростью разгорается в ней ответное пламя. Желая обрести в этом вихре любовного безумия хоть какой-то надежный якорь, она обняла его за шею и уткнулась лицом в грудь. Подхваченная незримыми волнами, вздымавшими ее все выше и выше, Брук забылась настолько, что невнятно пролепетала:
— Алекс!..
Это было крупной ошибкой.
Ни на минуту не прекращая двигаться и умело приближая ее к той самой заветной черте, он заставил Брук приподнять голову и властно промолвил:
— Посмотри на меня!
Она подчинилась. Открыла глаза и увидела, как сосредоточенно его мужественное, чудесное лицо, как оно становится все напряженнее, по мере того как он следом за ней подступал к пику блаженства. Она встретила его пылающий взор, через все преграды проникавший ей в самую душу и ласкавший ее сердце так же уверенно, как его руки ласкали ее тело.
Брук хотела было отвернуться, но обнаружила, что не может. Потому что он говорил с ней, говорил тем языком, для которого люди никогда не найдут подходящих слов. Он повторял ей снова и снова, что любит ее!
Она не желала этого знать. С упорством и отчаянием приговоренного она до последней минуты пыталась избежать этого.
Но Алекс не позволил ей снова замкнуться в раковине своего одиночества и горя. Его веки томно опустились, он в последнем, мощном рывке приник к ней… А потом наклонился, собираясь поцеловать ее в губы.
Но за миг до этого он успел прошептать ее имя. В его шепоте звучало не эхо удовлетворенной страсти и не торжество победившего самца, а лишь трогательная, благоговейная нежность. И тогда Брук почувствовала, как рухнула отделявшая ее от мира стена, на возведение которой было потрачено столько отчаянных усилий, тоски и боли.
Глава 26
Алекс ощутил на губах ее слезы — значит, цель достигнута. Но это вовсе не обрадовало его. Он и сам не заметил, когда душевная мука Брук Уэлш успела превратиться в его собственную.
Она прижалась пылающим лбом к его лбу. Слезы лились ручьем прямо ему на руки. Алекс тихонько гладил ее по голове и ждал, пока слезы иссякнут. Увы, у него не было иного способа облегчить переживаемое.
А потом она произнесла удивительно спокойным голосом:
— У моих родителей была привычка. По субботам они обязательно обедали где-нибудь в городе. Иногда после обеда им удавалось попасть на вечерний спектакль. На тот уикэнд я нарочно приехала домой из колледжа, потому что у Ди в школе был первый танцевальный вечер. До сих пор помню, как ей не терпелось туда попасть.
Она умолкла на минуту — как будто для того, чтобы собраться с силами для продолжения рассказа. Внутри у Алекса все сжалось от тоскливого предчувствия. Он молча прижался губами к ее лбу, стараясь немного подбодрить.
— Если бы не эти танцы, они наверняка взяли бы Ди с собой.
Ее легкое тело содрогнулось, и он прижал ее к себе что было сил. Казалось, он чувствует, как из нее выходит ее невысказанное горе.
— Папа тогда пытался бросить курить, и они остановились возле магазина, чтобы купить пачку жевательной резинки.
Она посмотрела на Алекса, и он понял: в данном случае время не выполнило свою роль врачевателя. Напротив, ее бессильный гнев и боль только усилились.
— Представляешь — пачку жевательной резинки. И больше ничего. Мама осталась ждать в машине, но в конце концов ей надоело, и она отправилась посмотреть, почему отца так долго нет. — Брук не замечала, что изо всей силы вцепилась ему в плечи. — Таким образом мама тоже угодила в эту ловушку. Двое каких-то придурков обкурились марихуаны и решили ограбить магазин. За каждым из них и без того числился внушительный список подвигов. Они… — Ее голос прервался, но все же она сумела совладать с собой и продолжила: — Они запаниковали и застрелили ее на месте, у входа в магазин. Прямо… прямо в сердце. А когда папа кинулся к ней на помощь, то застрелили и его — в спину…
— Мне очень жаль. — Алекс с трудом проглотил тугой комок, застрявший в горле. Это было просто ужасно… Такая жуткая, бессмысленная гибель двух ни в чем не повинных людей… — Я понимаю, что их ничто не вернет, и все же мне жаль.
— Да, их уже не вернешь, — устало согласилась Брук, но все-таки протянула руку и с благодарностью погладила его по щеке. Ее слезы по-прежнему капали ему на плечо. — И все равно — спасибо. Как ни стыдно в этом признаваться, но мне давно требовалось как следует выплакаться.
— Не всякий выдержит шесть лет, не проронив ни слезинки.
— Да я только и делала, что ревела! — Брук всхлипнула и с силой провела ладонью по лицу, стирая слезы. — Знаешь, как я ревела, когда Ди сбежала на первое свидание, и не было отца, чтобы надрать уши этому наглецу?
— Ну, за этим, я думаю, у тебя дело не стало? — Уж с этим-то Брук прекрасно справилась. При виде ее беспомощной, рассеянной улыбки что-то словно перевернулось у него в груди. Тело немедленно отозвалось самым откровенным образом, но Алекс поспешил подавить этот порыв.
— Конечно. Наверное, я даже слишком в этом преуспела. Парень привел ее домой в девять часов, а я закатила такой скандал, что Ди не разговаривала со мной целую неделю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
От его вопроса слезы снова навернулись на глаза, грудь сдавила невыносимая тоска, но Брук с завидной стойкостью перенесла и этот приступ слабости. Вместо того чтобы удариться в истерику, она вновь попыталась изменить ход его мыслей, на что получила немедленный ответ: он вздрогнул. Прижимаясь щекой к его груди, она отлично слышала, как участились гулкие удары его сердца. Уверенная в победе, Брук подняла голову и поцеловала его в губы — откровенно и пылко.
Он не остался равнодушным к столь недвусмысленному предложению.
Легким движением Алекс соскочил на пол. Он задержался всего на секунду, достал из коробки на полу новый презерватив, затем подхватил Брук на руки и понес на кухню.
Брук с облегчением вздохнула: слава Богу, она успешно избежала выворачивания души наизнанку и все-таки заставила его заняться делом.
Он уложил Брук на кухонный стол. Она запрокинула голову и зажмурилась, слушая, как шелестит обертка нового презерватива.
Этот шелест звучал музыкой для ее ушей.
Она вздрогнула и раздвинула бедра, нисколько не стесняясь своей откровенности. Ей хотелось еще, еще… Хотя откуда такая жадность — ведь они были близки буквально несколько минут назад?
— Ну, теперь держись! — предупредил он хрипло и положил ладони ей на бедра.
Брук вцепилась в край стола и охнула, наконец-то снова почувствовав его в себе. Она сумела прогнать настырного типа, норовившего залезть к ней в душу, и на его место пришел страстный, умелый любовник. Этот мужчина в точности знал, что ему нужно, и шел к цели без проволочек, с каждой минутой ускоряя ритм своих мощных, захватнических толчков.
Ей самой стало страшно от того, с какой силой и скоростью разгорается в ней ответное пламя. Желая обрести в этом вихре любовного безумия хоть какой-то надежный якорь, она обняла его за шею и уткнулась лицом в грудь. Подхваченная незримыми волнами, вздымавшими ее все выше и выше, Брук забылась настолько, что невнятно пролепетала:
— Алекс!..
Это было крупной ошибкой.
Ни на минуту не прекращая двигаться и умело приближая ее к той самой заветной черте, он заставил Брук приподнять голову и властно промолвил:
— Посмотри на меня!
Она подчинилась. Открыла глаза и увидела, как сосредоточенно его мужественное, чудесное лицо, как оно становится все напряженнее, по мере того как он следом за ней подступал к пику блаженства. Она встретила его пылающий взор, через все преграды проникавший ей в самую душу и ласкавший ее сердце так же уверенно, как его руки ласкали ее тело.
Брук хотела было отвернуться, но обнаружила, что не может. Потому что он говорил с ней, говорил тем языком, для которого люди никогда не найдут подходящих слов. Он повторял ей снова и снова, что любит ее!
Она не желала этого знать. С упорством и отчаянием приговоренного она до последней минуты пыталась избежать этого.
Но Алекс не позволил ей снова замкнуться в раковине своего одиночества и горя. Его веки томно опустились, он в последнем, мощном рывке приник к ней… А потом наклонился, собираясь поцеловать ее в губы.
Но за миг до этого он успел прошептать ее имя. В его шепоте звучало не эхо удовлетворенной страсти и не торжество победившего самца, а лишь трогательная, благоговейная нежность. И тогда Брук почувствовала, как рухнула отделявшая ее от мира стена, на возведение которой было потрачено столько отчаянных усилий, тоски и боли.
Глава 26
Алекс ощутил на губах ее слезы — значит, цель достигнута. Но это вовсе не обрадовало его. Он и сам не заметил, когда душевная мука Брук Уэлш успела превратиться в его собственную.
Она прижалась пылающим лбом к его лбу. Слезы лились ручьем прямо ему на руки. Алекс тихонько гладил ее по голове и ждал, пока слезы иссякнут. Увы, у него не было иного способа облегчить переживаемое.
А потом она произнесла удивительно спокойным голосом:
— У моих родителей была привычка. По субботам они обязательно обедали где-нибудь в городе. Иногда после обеда им удавалось попасть на вечерний спектакль. На тот уикэнд я нарочно приехала домой из колледжа, потому что у Ди в школе был первый танцевальный вечер. До сих пор помню, как ей не терпелось туда попасть.
Она умолкла на минуту — как будто для того, чтобы собраться с силами для продолжения рассказа. Внутри у Алекса все сжалось от тоскливого предчувствия. Он молча прижался губами к ее лбу, стараясь немного подбодрить.
— Если бы не эти танцы, они наверняка взяли бы Ди с собой.
Ее легкое тело содрогнулось, и он прижал ее к себе что было сил. Казалось, он чувствует, как из нее выходит ее невысказанное горе.
— Папа тогда пытался бросить курить, и они остановились возле магазина, чтобы купить пачку жевательной резинки.
Она посмотрела на Алекса, и он понял: в данном случае время не выполнило свою роль врачевателя. Напротив, ее бессильный гнев и боль только усилились.
— Представляешь — пачку жевательной резинки. И больше ничего. Мама осталась ждать в машине, но в конце концов ей надоело, и она отправилась посмотреть, почему отца так долго нет. — Брук не замечала, что изо всей силы вцепилась ему в плечи. — Таким образом мама тоже угодила в эту ловушку. Двое каких-то придурков обкурились марихуаны и решили ограбить магазин. За каждым из них и без того числился внушительный список подвигов. Они… — Ее голос прервался, но все же она сумела совладать с собой и продолжила: — Они запаниковали и застрелили ее на месте, у входа в магазин. Прямо… прямо в сердце. А когда папа кинулся к ней на помощь, то застрелили и его — в спину…
— Мне очень жаль. — Алекс с трудом проглотил тугой комок, застрявший в горле. Это было просто ужасно… Такая жуткая, бессмысленная гибель двух ни в чем не повинных людей… — Я понимаю, что их ничто не вернет, и все же мне жаль.
— Да, их уже не вернешь, — устало согласилась Брук, но все-таки протянула руку и с благодарностью погладила его по щеке. Ее слезы по-прежнему капали ему на плечо. — И все равно — спасибо. Как ни стыдно в этом признаваться, но мне давно требовалось как следует выплакаться.
— Не всякий выдержит шесть лет, не проронив ни слезинки.
— Да я только и делала, что ревела! — Брук всхлипнула и с силой провела ладонью по лицу, стирая слезы. — Знаешь, как я ревела, когда Ди сбежала на первое свидание, и не было отца, чтобы надрать уши этому наглецу?
— Ну, за этим, я думаю, у тебя дело не стало? — Уж с этим-то Брук прекрасно справилась. При виде ее беспомощной, рассеянной улыбки что-то словно перевернулось у него в груди. Тело немедленно отозвалось самым откровенным образом, но Алекс поспешил подавить этот порыв.
— Конечно. Наверное, я даже слишком в этом преуспела. Парень привел ее домой в девять часов, а я закатила такой скандал, что Ди не разговаривала со мной целую неделю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70