— Доброго пути, любовь моя, — проговорил он, глядя прямо в ее изумительные глаза.
Он словно пытался оставить в своей памяти каждую черточку ее лица, весь образ Феодоры, и поэтому смотрел на нее долгим любящим взглядом, от которого ей было немного не по себе. Но миг расставания настал: Александр учтиво поклонился Феодоре, повернулся к Мураду и увидел, что он смотрит на него яростным и ненавидящим взглядом. «Уж не влюблен ли он в жену своего папаши? Интересно, если это так, кто из нас выйдет победителем?»— подумал Александр и, кивнув Мураду, вскочил на коня и ускакал.
Путешествие началось спокойно. Но уже через два часа после отъезда на темном вечернем небе сгустились тучи и полил сильный дождь. Принц Мурад был вынужден взять Феодору на руки и перенести ее в крытые носилки. Он осторожно поднял принцессу и понес, обходя быстро разраставшиеся лужи.
Впервые за столько лет Феодора ощутила тепло его сильных рук. Достаточно одного движения головой, и их губы могли бы встретиться. Дыхание перехватило, и захотелось, чтобы он никогда не разжимал своих объятий. По его лицу Феодора видела, что и он испытывает нечто подобное. Он старался придать себе вид человека, просто исполняющего обязанности, которые не затрагивают его чувств и желаний, но горящие глаза выдавали его. Он желал ее!
На ночлег остановились в маленьком городке, недалеко от Фоки. С рассветом двинулись дальше. Мурад стал молчалив и старался держаться подальше от Феодоры. Он ехал во главе отряда, ни с кем не разговаривая, погруженный в свои думы. Думы о себе, о Феодоре, о своих чувствах к ней. Ему стало ясно, что он до сих пор влюблен в нее. Когда он жил в Галиополе, было легче позабыть про свои чувства; сейчас же, когда она находилась совсем рядом, его постоянно охватывало желание подъехать к ней и поцеловать. Никакая другая женщина не вызывала в нем такого сильного физического желания, бороться с которым было почти невозможно. Вдруг ему вспомнилось, как восемь лет назад в монастырском саду он сказал Феодоре, что если станет султаном, то обязательно женится на ней. Сейчас он понял, что это желание не ушло, хотя отношения между ними стали уже иными. Его гордость никогда бы не позволила сделать Феодору своей женой, но гордость не могла избавить его от любви к византийской принцессе.
Так прошел еще день пути. Следующий ночлег пришелся на безлюдную местность, где было невозможно найти сносный дом для столь высокопоставленных особ. Для Феодоры поставили большой шатер, остальным пришлось ночевать под открытым небом. Войдя в шатер, Феодора нашла там несколько складных стульев и столик: оказывается, Мурад позаботился обо всем заранее. Вскоре солдаты приготовили ужин. Он не был особенно изысканным, но после целого дня пути ей показалось, что ничего вкуснее она никогда не ела. Она пригласила в шатер принца Мурада, чтобы поужинать вместе, но он вежливо отказался, сказав, что у него много дел и он перекусит с солдатами.
Это было странно, но Феодора чувствовала, как былые ощущения и переживания, связанные с принцем Мурадом, снова захватывают ее сердце. Ей вдруг захотелось его ласк, его мягких сильных рук, захотелось, чтобы он гладил ее грудь, захотелось его нежных губ, которые бы исцеловали каждый тайный утолок ее тела. Именно Мурад был первым мужчиной в ее жизни. Среди персиковых деревьев монастырского сада, роз и орхидей она с ним впервые ощутила радость любви и настоящее блаженство. Внезапно поток ее мыслей прервал голос того, о ком она только что думала:
— Вам понравился ужин, госпожа?
Она обернулась и увидела принца Мурада.
— Да, очень, — живо ответила она. — Но я не люблю есть одна. Почему вы не захотели составить мне компанию? Только не надо говорить, что у вас было много дел.
— Вкушать трапезу с женщиной, которая является женой моего отца? Это только его право, я же такого права не имею, — ответил он с загадочной усмешкой.
— Конечно, нет! Я имею в виду совсем другое! — воскликнула в притворном ужасе Феодора. — Но у меня здесь нет даже слуг, которые бы могли скрасить мое одиночество, и вы — единственный человек, которого я могу пригласить за свой стол. Не солдат же мне звать к себе.
Он оценил юмор прекрасной византийки и рассмеялся:
— Как я вижу, вы жаждете моего общества лишь потому, что я принц, то есть ровня вам. Вот уж не думал, что вы такой сноб, Адора.
— Нет! Нет! Вы опять не правильно поняли меня. Она слегка покраснела: впервые за столько лет Мурад назвал ее этим именем — Адора.
— Ну тогда объясните мне, чего я не понял, — сказал он и присел перед ней на корточки. Она посмотрела ему прямо в глаза и увидела огонь, сжигающий этого внешне спокойного и насмешливого человека.
— Что вы скажете, если я, отбросив все приличия, признаюсь вам, что просто хотела… видеть тебя? — промолвила Феодора еле слышно.
Она даже сначала не поняла, что произошло и как это получилось, но едва она окончила свое признание, как оказалась в крепких объятиях принца Мурада.
Она пыталась что-то говорить, но страстный поцелуй перехватил се уста. Мир перед глазами распался на миллионы крошечных осколков. Боже! Ей показалось, что этот поцелуй длился целую вечность. Когда Мурад дал ей возможность передохнуть, она прошептала:
— Нет, Мурад! Пожалуйста, не надо! Это очень опасно и для тебя, и для меня.
Однако голос ее был лишен силы. Мурад лишь немного отстранился и строго сказал:
— Тихо, моя сладкая Адора.
И опять долгий, как вечность, поцелуй, на который она просто не могла не ответить. Он целовал ее с жадностью, как будто пытаясь возместить все промчавшиеся годы, когда она была далека от него.
Они упали на землю, не разжимая объятий, Феодора только успела сунуть под голову оказавшуюся поблизости шелковую подушку.
Она прекрасно сознавала, что делает. Понимала, что, узнай об этом муж, и ей, и Мураду была бы уготована страшная казнь, но сопротивляться не было сил. Скрытая страсть, запрятанная в самые дальние тайники их душ, вырвалась наружу.
Мурад снял с Феодоры одежды и начал ласкать ее обнаженное тело. Своими поцелуями он сделал твердыми ее розовые сосочки, напряжение которых показывало, какое сильное возбуждение она испытывает. Его рука ласкала влажную плоть меж ее ног и делала это с таким искусством, что Феодора несколько раз безумным усилием воли вынуждена была подавлять страстные крики счастья, готовые слететь с ее губ.
Два его длинных тонких пальца ласкали самую сердцевину ее розовой плоти. Ее тело трепетало, но не могло противиться. Она испытывала бесконечное блаженство, и Мураду пришлось предупредительно зажать ей рот рукой, чтобы ее постанывания не услышали солдаты.
— Тише, моя дорогая, тише, — просил он. — А то соберется весь отряд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70