И она вдруг испугалась его, осознав, что как разочаровавшаяся жена она гораздо более уязвима, чем романтическая семнадцатилетняя девочка. И словно прочитав ее мысли, Берри сказал:
— С растрепанными волосами и в халате, который тебе здорово велик, ты выглядишь семнадцатилетней. Что произошло бы, — насмешливо сверкнул он глазами, — если бы муж увидел тебя сейчас. Наверное, сломал бы мне шею, да?
Совершенно непроизвольно взгляд ее обратился к двери, и Берри рассмеялся низким гортанным смехом, потом взял Домини за левую руку. Когда До-мини взглянула на него, он рассматривал широкую золотую полоску, символизирующую права Поля как мужа, и сапфир, окруженный двойным рядом бриллиантов, сверкающих со всей страстностью, на которую Поль имел законное право.
Он сжал ее руку, и кольца больно врезались Домини в пальцы. Взгляды их встретились, в следующее мгновение Берри уже стоял на коленях и обнимал ее. После первой попытки сопротивления Домини не могла отказать себе в удовольствии прижаться щекой к его плечу и глубоко вдохнуть пропитавший его одежду запах английских сигарет. Она прикрыла глаза и представила, что ей снова семнадцать и она слышит шум не дождя, а морских волн, набегающих на пляж Найтли.
— Мы придумаем, как нам быть вместе, — тихо проговорил Берри. — Ты не должна оставаться со Стефаносом против собственной воли.
Домини слышала его и не воспринимала слов, потому что поверх его плеча увидела висящее на побеленной стене полотно. На картине было изображено морское побережье после шторма. Казалось, поверхность моря еще вздымается, не успев успокоиться, заливая скалы, разбросанные беспорядочно, как обломки разрушенного замка. По мокрому песку извивались водоросли, напоминавшие заламываемые от глубоких чувств руки. Пейзаж освещался необычным голубым светом, а тонкий луч привлекал взгляд к верхнему углу картины, где в разрыве облаков виднелся кусочек яркого неба.
Домини знала, что все формы искусства отображают человеческие конфликты и противоречия, и остро почувствовала воздействие этой картины Берри. Она видела в картине собственное смятение, собственные душевные порывы, жажду счастья, которое можно схватить, вернуть, — увеличить этот лучик солнечного света.
— Когда ты написал этот морской пейзаж, Берри? — спросила она. — Вон тот, что висит над окном.
Он отстранился, присев на пятки, и посмотрел через ее плечо на картину.
— Мысль о ней пришла в голову вскоре после того, как мы расстались в Найтли. — Забавно, — взгляд его вернулся к ее лицу, — мне несколько раз предлагали за нее большие деньги, но я не могу ее продать. В известном смысле она гораздо грубее и слабее тех, что я пишу сейчас, но есть в ней что-то… глубина… какая-то душевная мука.
— Да, — тихо согласилась Домини, — мы с тобой именно это должны принять во внимание, Берри: живопись в твоей жизни — главное. Так было, и когда мы встретились впервые, и все годы, проведенные нами врозь. И в глубине души ты знаешь, что так дело обстоит и сейчас.
— Да, живопись важна для меня, — признал он. — Но и ты тоже, Домини. Я хочу тебя.
Она чуть вздрогнула. Поль говорил то же самое. «Я хочу тебя». Она посмотрела на Берри и поняла, что необходимо проверить любовь, о которой он говорил.
— Разве мы не могли бы быть просто друзьями? — спросила Домини.
Берри стоял на коленях на пестром греческом коврике и смотрел на нее снизу вверх, на бледную медовую нежность кожи, на синие глаза, драгоценными камнями сверкавшие из-под тонких бровей, несколько более темных, чем цвет ее волос. Взгляд его опустился на ее губы с чувственной верхней и свидетельствующей о вспыльчивости нижней. И его собственные губы жестоко искривились.
— Ты просишь слишком многого, Домини, — сказал он. — Ты не из тех женщин, которую мужчина хотел бы иметь просто другом… Разве жизнь с Полем не научила тебя тому, что хотел бы от тебя любой мужчина?
Домини сама захотела знать правду, но тем не менее услышанная правда причинила ей боль. Она поднялась на ноги и отошла к окну. Дождь давно уже стал не таким сильным, и небо начало проясняться. Гром утих вдали.
— Пойду-ка я, пора, — сказала она. — Иначе Поль начнет меня разыскивать.
Берри подошел к ней сзади и развернул к себе лицом. В уголке рта у него бился нерв.
— Чего ты хочешь, Домини? Таких же детских отношений, какие у нас были в Найтли? Ну, так это невозможно. Ты должна или уехать со мной, приняв мои условия, или оставаться со Стефаносом.
— Знаю, — тихо ответила Домини. — Я не могу диктовать свои условия, потому что значу для каждого из вас недостаточно много.
— Домини!
— Это так, Берри. — Она твердо смотрела ему в лицо. — А сейчас я бы хотела переодеться в свое платье и причесаться. Можно воспользоваться твоей спальней?
— Разумеется. — Он подошел к двери и распахнул ее. Домини прошла мимо с платьем в руках. Она чувствовала на себе его непонимающий и сердитый взгляд. Он направил ее по узкой винтовой лестнице в свою комнату, и она вошла, крепко закрыла за собой дверь и стала приводить себя в порядок.
Домини чувствовала себя эмоционально опустошенной, причесываясь перед зеркалом на комоде. Там лежали запонки и несколько щеток для волос, и коробка с засахаренным миндалем, и еще осколки аметистовых кристаллов, которые он, вероятно, нашел на побережье. Она красила губы, когда услышала под окном на мостовой шаги, и до нее донеслись веселые голоса, говорящие по-английски с американским акцентом, и громкий грудной смех.
Алексис! Решила навестить Берри со своими друзьями Ванхузенами! На мгновение Домини овладела слепая паника. Она стояла, застыв, и видела в зеркале, как бледность заливает ее лицо. Затем, в дикой спешке, она схватила свою сумочку и рывком распахнула дверь спальни. Может быть, она еще успеет спуститься прежде, чем Берри впустит Алексис с ее друзьями в дом. Все же пристойнее, если они застанут Домини с ним внизу…
Домини не рассчитывала на деревенскую привычку Берри оставлять парадную дверь незапертой… Алексис вошла в коттедж со свободой частого гостя и уже была в середине коридора, а Ванхузены следовали за ней по пятам, когда Домини выбежала на лестничную площадку.
Алексис застыла на месте, а Домини замерла над ней, на третьей ступени лестницы, вцепившись рукой в перила.
— Ну-у, — протянула Алексис, — а что ты тут делаешь?
У Домини слишком пересохло во рту от ужаса, чтобы говорить, и она услышала, как Берри отвечает:
— Миссис Стефанос пришла посмотреть мою студию. — Они с Домини встретились взглядами над темной головой Алексис, но чувство облегчения быстро испарилось, когда Домини заметила, как сердито и отчаянно он смотрит на нее, словно собирается добавить, что они любят друг друга и Поль Стефанос может отправляться ко всем чертям, если ему это не нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— С растрепанными волосами и в халате, который тебе здорово велик, ты выглядишь семнадцатилетней. Что произошло бы, — насмешливо сверкнул он глазами, — если бы муж увидел тебя сейчас. Наверное, сломал бы мне шею, да?
Совершенно непроизвольно взгляд ее обратился к двери, и Берри рассмеялся низким гортанным смехом, потом взял Домини за левую руку. Когда До-мини взглянула на него, он рассматривал широкую золотую полоску, символизирующую права Поля как мужа, и сапфир, окруженный двойным рядом бриллиантов, сверкающих со всей страстностью, на которую Поль имел законное право.
Он сжал ее руку, и кольца больно врезались Домини в пальцы. Взгляды их встретились, в следующее мгновение Берри уже стоял на коленях и обнимал ее. После первой попытки сопротивления Домини не могла отказать себе в удовольствии прижаться щекой к его плечу и глубоко вдохнуть пропитавший его одежду запах английских сигарет. Она прикрыла глаза и представила, что ей снова семнадцать и она слышит шум не дождя, а морских волн, набегающих на пляж Найтли.
— Мы придумаем, как нам быть вместе, — тихо проговорил Берри. — Ты не должна оставаться со Стефаносом против собственной воли.
Домини слышала его и не воспринимала слов, потому что поверх его плеча увидела висящее на побеленной стене полотно. На картине было изображено морское побережье после шторма. Казалось, поверхность моря еще вздымается, не успев успокоиться, заливая скалы, разбросанные беспорядочно, как обломки разрушенного замка. По мокрому песку извивались водоросли, напоминавшие заламываемые от глубоких чувств руки. Пейзаж освещался необычным голубым светом, а тонкий луч привлекал взгляд к верхнему углу картины, где в разрыве облаков виднелся кусочек яркого неба.
Домини знала, что все формы искусства отображают человеческие конфликты и противоречия, и остро почувствовала воздействие этой картины Берри. Она видела в картине собственное смятение, собственные душевные порывы, жажду счастья, которое можно схватить, вернуть, — увеличить этот лучик солнечного света.
— Когда ты написал этот морской пейзаж, Берри? — спросила она. — Вон тот, что висит над окном.
Он отстранился, присев на пятки, и посмотрел через ее плечо на картину.
— Мысль о ней пришла в голову вскоре после того, как мы расстались в Найтли. — Забавно, — взгляд его вернулся к ее лицу, — мне несколько раз предлагали за нее большие деньги, но я не могу ее продать. В известном смысле она гораздо грубее и слабее тех, что я пишу сейчас, но есть в ней что-то… глубина… какая-то душевная мука.
— Да, — тихо согласилась Домини, — мы с тобой именно это должны принять во внимание, Берри: живопись в твоей жизни — главное. Так было, и когда мы встретились впервые, и все годы, проведенные нами врозь. И в глубине души ты знаешь, что так дело обстоит и сейчас.
— Да, живопись важна для меня, — признал он. — Но и ты тоже, Домини. Я хочу тебя.
Она чуть вздрогнула. Поль говорил то же самое. «Я хочу тебя». Она посмотрела на Берри и поняла, что необходимо проверить любовь, о которой он говорил.
— Разве мы не могли бы быть просто друзьями? — спросила Домини.
Берри стоял на коленях на пестром греческом коврике и смотрел на нее снизу вверх, на бледную медовую нежность кожи, на синие глаза, драгоценными камнями сверкавшие из-под тонких бровей, несколько более темных, чем цвет ее волос. Взгляд его опустился на ее губы с чувственной верхней и свидетельствующей о вспыльчивости нижней. И его собственные губы жестоко искривились.
— Ты просишь слишком многого, Домини, — сказал он. — Ты не из тех женщин, которую мужчина хотел бы иметь просто другом… Разве жизнь с Полем не научила тебя тому, что хотел бы от тебя любой мужчина?
Домини сама захотела знать правду, но тем не менее услышанная правда причинила ей боль. Она поднялась на ноги и отошла к окну. Дождь давно уже стал не таким сильным, и небо начало проясняться. Гром утих вдали.
— Пойду-ка я, пора, — сказала она. — Иначе Поль начнет меня разыскивать.
Берри подошел к ней сзади и развернул к себе лицом. В уголке рта у него бился нерв.
— Чего ты хочешь, Домини? Таких же детских отношений, какие у нас были в Найтли? Ну, так это невозможно. Ты должна или уехать со мной, приняв мои условия, или оставаться со Стефаносом.
— Знаю, — тихо ответила Домини. — Я не могу диктовать свои условия, потому что значу для каждого из вас недостаточно много.
— Домини!
— Это так, Берри. — Она твердо смотрела ему в лицо. — А сейчас я бы хотела переодеться в свое платье и причесаться. Можно воспользоваться твоей спальней?
— Разумеется. — Он подошел к двери и распахнул ее. Домини прошла мимо с платьем в руках. Она чувствовала на себе его непонимающий и сердитый взгляд. Он направил ее по узкой винтовой лестнице в свою комнату, и она вошла, крепко закрыла за собой дверь и стала приводить себя в порядок.
Домини чувствовала себя эмоционально опустошенной, причесываясь перед зеркалом на комоде. Там лежали запонки и несколько щеток для волос, и коробка с засахаренным миндалем, и еще осколки аметистовых кристаллов, которые он, вероятно, нашел на побережье. Она красила губы, когда услышала под окном на мостовой шаги, и до нее донеслись веселые голоса, говорящие по-английски с американским акцентом, и громкий грудной смех.
Алексис! Решила навестить Берри со своими друзьями Ванхузенами! На мгновение Домини овладела слепая паника. Она стояла, застыв, и видела в зеркале, как бледность заливает ее лицо. Затем, в дикой спешке, она схватила свою сумочку и рывком распахнула дверь спальни. Может быть, она еще успеет спуститься прежде, чем Берри впустит Алексис с ее друзьями в дом. Все же пристойнее, если они застанут Домини с ним внизу…
Домини не рассчитывала на деревенскую привычку Берри оставлять парадную дверь незапертой… Алексис вошла в коттедж со свободой частого гостя и уже была в середине коридора, а Ванхузены следовали за ней по пятам, когда Домини выбежала на лестничную площадку.
Алексис застыла на месте, а Домини замерла над ней, на третьей ступени лестницы, вцепившись рукой в перила.
— Ну-у, — протянула Алексис, — а что ты тут делаешь?
У Домини слишком пересохло во рту от ужаса, чтобы говорить, и она услышала, как Берри отвечает:
— Миссис Стефанос пришла посмотреть мою студию. — Они с Домини встретились взглядами над темной головой Алексис, но чувство облегчения быстро испарилось, когда Домини заметила, как сердито и отчаянно он смотрит на нее, словно собирается добавить, что они любят друг друга и Поль Стефанос может отправляться ко всем чертям, если ему это не нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46