Плотно зажмурив глаза, она плавно поводила над головой руками. С чувственной улыбкой на губах, она медленно и грациозно поднималась на ноги, не переставая раскачиваться, и от этих движений ее полные груди тоже качались взад-вперед, словно два маятника.
Казалось, минула целая вечность, пока наконец-то завывания Фредди прекратились. Но не успела Андреа возблагодарить судьбу, как Люсиль испустила пронзительный вопль и рухнула на кровать – то есть, как показалось Андреа, прямо на сидевшего на кровати Фредди. Пружины заскрежетали от новой нагрузки, и концы моментально вцепились в пряди волос Андреа. Боль была столь неожиданной и резкой, что она чуть не закричала, обливаясь безмолвными слезами.
Пытаясь отцепить волосы от пружин и получше укрыть голову, Андреа услышала восклицание Люсиль:
– Сейчас, Фредди! Делай это сейчас!
И снова остов кровати затрясся, а пружины застонали и заскрипели под энергичными телодвижениями влюбленной парочки. Хотя Андреа довольно смутно представляла, что происходит у нее над головою, она ничего не могла поделать со своим дико разыгравшимся воображением. Да и как могло быть иначе, коль скоро в уши ей лезли звуки, издаваемые отдававшимися страсти любовниками? Пыхтение, охи, стоны, повизгивания – все это так загадочно, и в то же время… и в то же время столь возмутительно возбуждающе!
Андреа обнаружила, что и сама она дышит какими-то частыми, неровными вздохами. Соленая и теплая струйка пота защекотала ей ложбинку между грудями. Сердце лихорадочно билось в грудной клетке, словно пойманная птица, готовое вот-вот лопнуть в любую секунду.
– Быстрее, Фредди, быстрее!
Испустив маловразумительное хрюканье, Фредди явно постарался выполнить приказание своей требовательной дамы. Кровать дико затряслась, все сильнее провисавшие пружины оказались угрожающе близко к распластанной на грязном полу Андреа, которая могла лишь молить небеса о том, чтобы кровать выдержала. Иначе ее либо проткнет обломками рамы, либо просто сомнет в груду окровавленных костей. Доведись ей погибнуть именно в этот миг – а такой исход казался ей вполне вероятным, – и ее бездыханные останки найдут здесь лишь тогда, когда они начнут разлагаться; или если вдруг горничная в припадке добросовестности (которой, судя по количеству пыли у Андреа под носом, она до сей поры не страдала) – начнет убирать под кроватью.
И все же, невзирая на все эти грустные мысли, Андреа не могла не удивиться той энергии, с которой происходило любовное слияние расположившейся у нее над головой парочки. Пора бы им и кончить, пожалуй. Боже правый! Неужели всякий раз занятие любовью занимает столь долгое время? Неужели всякий, кто начинает резвиться подобным образом, становится столь… несдержанным? Шумным? Казалось, что их вопли и стоны заполнили собою всю спальню и разносятся по коридору. А ведь и правда, доведись сейчас кому-то оказаться возле их двери, он может все услышать – а потом и застать их на месте преступления! Андреа уже казалось, что дверь вот-вот распахнется. И ее схватят вместе с этими двумя. С полыхающими щеками! Уличенную в краже! Нет, она скорее сама умрет перед этим, сгорев от стыда.
Милостивые небеса! Если эти двое немедленно не прекратят, Андреа попросту вытошнит прямо здесь, под кроватью. Удары сердца с грохотом раздавались у нее в ушах, а руки и ноги покрылись гусиной кожей. Веки жгло, в горле пересохло. А в довершение свалившегося на нее позора она почувствовала странное ощущение в низу живота – скорее приятное возбуждающее тепло.
Андреа не в силах была сдержать хриплый стон, сорвавшийся с ее губ, пылавших огнем.
И в тот же миг всякое движение у нее над головой замерло.
– Это ты стонала только что? – спросил Фредди.
В то время как под кроватью Андреа пыталась совладать с дыханием и втиснуться поглубже в угол, на кровати Люсиль прошипела:
– О-о-о-х! Пропади все пропадом! Не смей останавливаться сейчас, недоумок!
– Тихо! Я могу поклясться, что слышал что-то – или кого-то!
– Если ты не доведешь дело до конца, – возразила ему Люсиль многообещающим тоном, – то ты услышишь меня, как я ору долго и громко. А последнее, что ты услышишь в своей жизни, будет разъяренный рев Харольда, который прикончит тебя за насилие над его драгоценной женой.
– Даже если она такая ненасытная сучка, как ты, любовь моя? – парировал Фредди. – Похоже, у меня есть лишь один способ укротить тебя и заткнуть твою ненасытную пасть!
И он тут же приступил к делу, и кровать вновь заходила ходуном, прижимая Андреа к полу. Что бы там Фредди не сотворил со своей партнершей, это вызвало у нее несколько хриплых полустонов-полувздохов.
– Да! Так! Больше! Сильнее! – пропыхтела Люсиль, и кровать затряслась и заскрипела с новой силой. Люсиль в исступлении всхлипывала и повизгивала.
Вдруг она пронзительно вскрикнула. И когда Андреа уже было решила, что ее убило занятие любовью, Фредди тоже издал низкий протяжный стон. Кровать судорожно дернулась в последний раз и замерла в неподвижности.
Потянулись томительные напряженные мгновения, в течение которых Андреа отчаянно пыталась различить наверху признаки жизни, всерьез опасаясь за состояние чересчур энергичных любовников. Она чувствовала какую-то дурноту, ее невинное тело было совершенно расслаблено, она содрогалась от изнеможения и… разбуженного в нем желания. Все это причиняло ей ужасные душевные муки, она никогда в жизни не была так сконфужена. Ее бросало в жар при одной мысли о том, что ей еще придется встречаться лицом к лицу с Люсиль, и с Фредди, и даже с самим Хароль-дом Хаффманом. Да что там, ей уже казалось, что после всего пережитого она не отважится взглянуть в глаза даже собственному отражению в зеркале!
Низкий, хрипловатый смешок Люсиль снова приковал внимание Андреа к тому, что творилось у нее над головой.
– Фредди, ты представляешь опасность для любой особы женского пола старше десяти лет, – бесстыдно заявила она.
– А ты представляешь опасность для каждого мужика, у которого спина покрыта кожей, а не слоновьей шкурой, – парировал он, соскакивая с кровати и поспешно начиная одеваться. – Ты что, не можешь не пускать в ход свои когти?
– Ах, но мне так приятно оставить на тебе мои метки, любовь моя, – промурлыкала Люсиль. – И потом, мне кажется, что тебе приятна эта небольшая боль, разве она не обостряет твои ощущения?
– Но ты стала переходить границы, моя милая леди, – сказал Фредди, застегнув брюки и надевая рубашку.
– Так же, как и ты, – заметила Люсиль, соскользнув с кровати, чтобы заняться собственным туалетом. – Иди и помоги мне надеть платье, Фредди. Постарайся упрятать меня в него так же быстро, как ты только что меня раздел.
– Дай я вначале найду галстук, – сказал Фредди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Казалось, минула целая вечность, пока наконец-то завывания Фредди прекратились. Но не успела Андреа возблагодарить судьбу, как Люсиль испустила пронзительный вопль и рухнула на кровать – то есть, как показалось Андреа, прямо на сидевшего на кровати Фредди. Пружины заскрежетали от новой нагрузки, и концы моментально вцепились в пряди волос Андреа. Боль была столь неожиданной и резкой, что она чуть не закричала, обливаясь безмолвными слезами.
Пытаясь отцепить волосы от пружин и получше укрыть голову, Андреа услышала восклицание Люсиль:
– Сейчас, Фредди! Делай это сейчас!
И снова остов кровати затрясся, а пружины застонали и заскрипели под энергичными телодвижениями влюбленной парочки. Хотя Андреа довольно смутно представляла, что происходит у нее над головою, она ничего не могла поделать со своим дико разыгравшимся воображением. Да и как могло быть иначе, коль скоро в уши ей лезли звуки, издаваемые отдававшимися страсти любовниками? Пыхтение, охи, стоны, повизгивания – все это так загадочно, и в то же время… и в то же время столь возмутительно возбуждающе!
Андреа обнаружила, что и сама она дышит какими-то частыми, неровными вздохами. Соленая и теплая струйка пота защекотала ей ложбинку между грудями. Сердце лихорадочно билось в грудной клетке, словно пойманная птица, готовое вот-вот лопнуть в любую секунду.
– Быстрее, Фредди, быстрее!
Испустив маловразумительное хрюканье, Фредди явно постарался выполнить приказание своей требовательной дамы. Кровать дико затряслась, все сильнее провисавшие пружины оказались угрожающе близко к распластанной на грязном полу Андреа, которая могла лишь молить небеса о том, чтобы кровать выдержала. Иначе ее либо проткнет обломками рамы, либо просто сомнет в груду окровавленных костей. Доведись ей погибнуть именно в этот миг – а такой исход казался ей вполне вероятным, – и ее бездыханные останки найдут здесь лишь тогда, когда они начнут разлагаться; или если вдруг горничная в припадке добросовестности (которой, судя по количеству пыли у Андреа под носом, она до сей поры не страдала) – начнет убирать под кроватью.
И все же, невзирая на все эти грустные мысли, Андреа не могла не удивиться той энергии, с которой происходило любовное слияние расположившейся у нее над головой парочки. Пора бы им и кончить, пожалуй. Боже правый! Неужели всякий раз занятие любовью занимает столь долгое время? Неужели всякий, кто начинает резвиться подобным образом, становится столь… несдержанным? Шумным? Казалось, что их вопли и стоны заполнили собою всю спальню и разносятся по коридору. А ведь и правда, доведись сейчас кому-то оказаться возле их двери, он может все услышать – а потом и застать их на месте преступления! Андреа уже казалось, что дверь вот-вот распахнется. И ее схватят вместе с этими двумя. С полыхающими щеками! Уличенную в краже! Нет, она скорее сама умрет перед этим, сгорев от стыда.
Милостивые небеса! Если эти двое немедленно не прекратят, Андреа попросту вытошнит прямо здесь, под кроватью. Удары сердца с грохотом раздавались у нее в ушах, а руки и ноги покрылись гусиной кожей. Веки жгло, в горле пересохло. А в довершение свалившегося на нее позора она почувствовала странное ощущение в низу живота – скорее приятное возбуждающее тепло.
Андреа не в силах была сдержать хриплый стон, сорвавшийся с ее губ, пылавших огнем.
И в тот же миг всякое движение у нее над головой замерло.
– Это ты стонала только что? – спросил Фредди.
В то время как под кроватью Андреа пыталась совладать с дыханием и втиснуться поглубже в угол, на кровати Люсиль прошипела:
– О-о-о-х! Пропади все пропадом! Не смей останавливаться сейчас, недоумок!
– Тихо! Я могу поклясться, что слышал что-то – или кого-то!
– Если ты не доведешь дело до конца, – возразила ему Люсиль многообещающим тоном, – то ты услышишь меня, как я ору долго и громко. А последнее, что ты услышишь в своей жизни, будет разъяренный рев Харольда, который прикончит тебя за насилие над его драгоценной женой.
– Даже если она такая ненасытная сучка, как ты, любовь моя? – парировал Фредди. – Похоже, у меня есть лишь один способ укротить тебя и заткнуть твою ненасытную пасть!
И он тут же приступил к делу, и кровать вновь заходила ходуном, прижимая Андреа к полу. Что бы там Фредди не сотворил со своей партнершей, это вызвало у нее несколько хриплых полустонов-полувздохов.
– Да! Так! Больше! Сильнее! – пропыхтела Люсиль, и кровать затряслась и заскрипела с новой силой. Люсиль в исступлении всхлипывала и повизгивала.
Вдруг она пронзительно вскрикнула. И когда Андреа уже было решила, что ее убило занятие любовью, Фредди тоже издал низкий протяжный стон. Кровать судорожно дернулась в последний раз и замерла в неподвижности.
Потянулись томительные напряженные мгновения, в течение которых Андреа отчаянно пыталась различить наверху признаки жизни, всерьез опасаясь за состояние чересчур энергичных любовников. Она чувствовала какую-то дурноту, ее невинное тело было совершенно расслаблено, она содрогалась от изнеможения и… разбуженного в нем желания. Все это причиняло ей ужасные душевные муки, она никогда в жизни не была так сконфужена. Ее бросало в жар при одной мысли о том, что ей еще придется встречаться лицом к лицу с Люсиль, и с Фредди, и даже с самим Хароль-дом Хаффманом. Да что там, ей уже казалось, что после всего пережитого она не отважится взглянуть в глаза даже собственному отражению в зеркале!
Низкий, хрипловатый смешок Люсиль снова приковал внимание Андреа к тому, что творилось у нее над головой.
– Фредди, ты представляешь опасность для любой особы женского пола старше десяти лет, – бесстыдно заявила она.
– А ты представляешь опасность для каждого мужика, у которого спина покрыта кожей, а не слоновьей шкурой, – парировал он, соскакивая с кровати и поспешно начиная одеваться. – Ты что, не можешь не пускать в ход свои когти?
– Ах, но мне так приятно оставить на тебе мои метки, любовь моя, – промурлыкала Люсиль. – И потом, мне кажется, что тебе приятна эта небольшая боль, разве она не обостряет твои ощущения?
– Но ты стала переходить границы, моя милая леди, – сказал Фредди, застегнув брюки и надевая рубашку.
– Так же, как и ты, – заметила Люсиль, соскользнув с кровати, чтобы заняться собственным туалетом. – Иди и помоги мне надеть платье, Фредди. Постарайся упрятать меня в него так же быстро, как ты только что меня раздел.
– Дай я вначале найду галстук, – сказал Фредди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97