Этим я, конечно, ничего не добилась, разве что пришлось шарить по коврикам, разыскивая телефон. Хорошо, что я гибкая, потому что в моей машине толком не развернешься.
Я действительно пока не хотела разговаривать с ним. Прежде требовалось обдумать еще четыре пункта обвинения – таких серьезных, что я даже вспоминать о них не хотела. Больше всего я боялась, что Уайатт убедит меня забыть об этой ссоре, как будто ее и не было, а проблема никуда не денется, и когда-нибудь нам придется ее решать. В том, что Уайатт может убедить меня в чем угодно, я не сомневалась, потому что любила его. И в том, что он захочет убедить меня, потому что любит, – тоже.
Это меня и тревожило. Впервые с тех пор, как я поняла, что он меня любит – к тому времени я тоже успела влюбиться в этого мерзавца, – меня мучали сомнения: а сумеем ли мы ужиться в браке?
Одной любви для этого слишком мало. Ее должно дополнять еще что-нибудь – например привязанность и уважение, иначе она быстро истощится и иссякнет. Я люблю Уайатта. Очень люблю, хотя временами мне хочется его убить – например за агрессивность и стремление побеждать, благодаря которым так успешно развивалась его футбольная карьера. Уайатту хватает силы воли, чтобы обуздать даже мое стремление к лидерству, ему есть, что противопоставить мне.
Внезапно у меня возникла пугающая мысль: а если Уайатт уже ничего не желает мне противопоставлять?
Два года назад он бросил меня после третьего свидания – решил, что я требую слишком больших жертв, другими словами, что овчинка не стоит выделки. А когда Николь Гудвин убили на стоянке у моего клуба и Уайатт понял, что покушались на самом деле на меня, ему пришлось признать, что нас связывают особые узы, а когда мы рядом, между нами пробегают искры. И он вернулся, признался в любви, и с тех пор мы не расставались, но – вот оно, это огромное, чудовищное «но»! – все эти два года он прекрасно обходился и без меня. Только теперь я поняла, почему меня это всегда бесило.
Я не изменилась. Общение со мной по-прежнему требует жертв.
И он не изменился. В некоторых вопросах мы пришли к компромиссу, в других просто приспособились, тем не менее, остались теми же людьми, что и два года назад, когда Уайатт не считал нужным тратить на меня время и силы. Возможно, последние месяца два, пока я вела шутливую борьбу за лидерство, он едва терпел меня.
Очевидно, он либо слишком плохо знает меня, либо находит во мне чересчур много минусов. Думать об этом было невыносимо.
Глава 16
– Звонили из компании, которая занимается установкой систем наблюдения и охраны, – сообщила Линн и протянула мне список звонков. – А я нашла по объявлению в газете помощника младшего менеджера – подумала, что скоро тебе будет не до работы, начнутся предсвадебные хлопоты. Бумаги у тебя на столе.
– Спасибо, – ответила я. – Сегодня никаких происшествий?
– Нет, все в полном порядке. А у тебя? – Она испытующе заглянула мне в глаза. – Больше за тобой никто не следил?
– Не заметила.
Если вдуматься, это даже оскорбительно: сначала меня преследовали по пятам два дня подряд, и я уже думала, что неизвестный на белом «шевроле» появится и сегодня, после нашей с Уайаттом ссоры. Тогда я могла бы ответить Линн – да, опять следили, записать номер и так далее. Но нет, поступки психопатов непредсказуемы.
Линн ушла, а я заставила себя сосредоточиться на работе. Оказалось, злиться на Уайатта даже полезно – злость продуктивнее депрессии. Разозленный человек на многое способен. Но если хочешь, чтобы тебе посочувствовали, – пожалуйста, сиди со своим разбитым сердцем и жалуйся, сколько душе угодно.
Лично я предпочту злость. Остаток дня я работала как заведенная, бодро расправляясь с делами и выполняя привычные обязанности. Почему-то сегодня посетителей было меньше, чем обычно, – и днем, и вечером, поэтому я успела разобраться с делами, вдобавок выкроила себе свободное время.
Впервые с тех пор, как меня чуть не сбила машина, я устроила себе тренировку – конечно, без серьезной нагрузки, гимнастики и бега трусцой, потому что головной болью я уже сыта по горло. Я просто выполнила интенсивный комплекс йоги, как следует пропотела, потом поработала с гантелями и поплавала. Опасалась я только одного – что злость пройдет сама собой, но напрасно: тренировку моя злость перенесла так же бодро, как я.
Сегодня я не спешила запереть клуб и отправиться домой. Нет, я не медлила, но и уезжать не торопилась. Я добросовестно справлялась со всеми делами, удерживающими меня в клубе, и гордилась собой.
Уже выходя из клуба, я почувствовала острую тревогу, открыла дверь, огляделась, убедилась, что никто не подстерегает меня на стоянке, и только после этого шагнула через порог. Спасибо тебе, неизвестный чокнутый преследователь, теперь я нервничаю даже в собственном фитнес-клубе! А нервничать я не привыкла, это состояние не для меня. Оно меня бесит.
Под навесом на стоянке осталась только моя машина, как уже бывало тысячу раз – цифра неточная, я не из тех, кто скрупулезно подсчитывает, сколько дней в год они задерживались на работе допоздна. Но сегодня я вздрагивала от каждого шороха и искренне радовалась ярким фонарям, освещающим каждый дюйм стоянки. Путь от двери клуба до машины я проделала почти бегом, отпереть машину постаралась как можно скорее. Дверцы машины закрылись автоматически, едва я завела двигатель, но даже пять секунд уязвимости – это не шутки. За пять секунд может случиться всякое, особенно если имеешь дело с психопатами. Сговорившись, они могут напасть очень быстро – наверное, потому, что не отягощены совестью.
От привычного маршрута я решила отказаться: выезжая со стоянки, я повернула не направо, а налево, обогнула жилые кварталы, посматривая, не пристраивается ли за мной какая-нибудь машина, а затем двинулась домой дальней дорогой. Нет, никто за мной не увязался, по крайней мере, белого «шевроле» я нигде не заметила.
Приближаясь к своему району кондоминиумов Бикон-Хиллз, я приметила несколько белых машин, припаркованных возле домов, но Уайатт был прав: белых машин в округе насчитывалось множество, а ставят автомобили на ночь обычно там, где есть свободное место. По соседству со мной живет одна дама, которая предпочитает радикальные меры борьбы с транспортом, занимающим ее место на стоянке: попросту спускает воздух из шин. А парень из соседнего дома ставит свой пикап вплотную к чужой машине, запирая ее на стоянке, так что нарушитель правил не может уехать, не поскандалив. Как видите, на городских стоянках транспорта идут настоящие партизанские действия. Но сегодня я не заметила ничего подобного – значит, и чужаков в округе нет.
Громоздкий «аваланш» Уайатта стоял перед моей квартирой. Я живу в третьем корпусе кондоминиума, в первой, угловой квартире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Я действительно пока не хотела разговаривать с ним. Прежде требовалось обдумать еще четыре пункта обвинения – таких серьезных, что я даже вспоминать о них не хотела. Больше всего я боялась, что Уайатт убедит меня забыть об этой ссоре, как будто ее и не было, а проблема никуда не денется, и когда-нибудь нам придется ее решать. В том, что Уайатт может убедить меня в чем угодно, я не сомневалась, потому что любила его. И в том, что он захочет убедить меня, потому что любит, – тоже.
Это меня и тревожило. Впервые с тех пор, как я поняла, что он меня любит – к тому времени я тоже успела влюбиться в этого мерзавца, – меня мучали сомнения: а сумеем ли мы ужиться в браке?
Одной любви для этого слишком мало. Ее должно дополнять еще что-нибудь – например привязанность и уважение, иначе она быстро истощится и иссякнет. Я люблю Уайатта. Очень люблю, хотя временами мне хочется его убить – например за агрессивность и стремление побеждать, благодаря которым так успешно развивалась его футбольная карьера. Уайатту хватает силы воли, чтобы обуздать даже мое стремление к лидерству, ему есть, что противопоставить мне.
Внезапно у меня возникла пугающая мысль: а если Уайатт уже ничего не желает мне противопоставлять?
Два года назад он бросил меня после третьего свидания – решил, что я требую слишком больших жертв, другими словами, что овчинка не стоит выделки. А когда Николь Гудвин убили на стоянке у моего клуба и Уайатт понял, что покушались на самом деле на меня, ему пришлось признать, что нас связывают особые узы, а когда мы рядом, между нами пробегают искры. И он вернулся, признался в любви, и с тех пор мы не расставались, но – вот оно, это огромное, чудовищное «но»! – все эти два года он прекрасно обходился и без меня. Только теперь я поняла, почему меня это всегда бесило.
Я не изменилась. Общение со мной по-прежнему требует жертв.
И он не изменился. В некоторых вопросах мы пришли к компромиссу, в других просто приспособились, тем не менее, остались теми же людьми, что и два года назад, когда Уайатт не считал нужным тратить на меня время и силы. Возможно, последние месяца два, пока я вела шутливую борьбу за лидерство, он едва терпел меня.
Очевидно, он либо слишком плохо знает меня, либо находит во мне чересчур много минусов. Думать об этом было невыносимо.
Глава 16
– Звонили из компании, которая занимается установкой систем наблюдения и охраны, – сообщила Линн и протянула мне список звонков. – А я нашла по объявлению в газете помощника младшего менеджера – подумала, что скоро тебе будет не до работы, начнутся предсвадебные хлопоты. Бумаги у тебя на столе.
– Спасибо, – ответила я. – Сегодня никаких происшествий?
– Нет, все в полном порядке. А у тебя? – Она испытующе заглянула мне в глаза. – Больше за тобой никто не следил?
– Не заметила.
Если вдуматься, это даже оскорбительно: сначала меня преследовали по пятам два дня подряд, и я уже думала, что неизвестный на белом «шевроле» появится и сегодня, после нашей с Уайаттом ссоры. Тогда я могла бы ответить Линн – да, опять следили, записать номер и так далее. Но нет, поступки психопатов непредсказуемы.
Линн ушла, а я заставила себя сосредоточиться на работе. Оказалось, злиться на Уайатта даже полезно – злость продуктивнее депрессии. Разозленный человек на многое способен. Но если хочешь, чтобы тебе посочувствовали, – пожалуйста, сиди со своим разбитым сердцем и жалуйся, сколько душе угодно.
Лично я предпочту злость. Остаток дня я работала как заведенная, бодро расправляясь с делами и выполняя привычные обязанности. Почему-то сегодня посетителей было меньше, чем обычно, – и днем, и вечером, поэтому я успела разобраться с делами, вдобавок выкроила себе свободное время.
Впервые с тех пор, как меня чуть не сбила машина, я устроила себе тренировку – конечно, без серьезной нагрузки, гимнастики и бега трусцой, потому что головной болью я уже сыта по горло. Я просто выполнила интенсивный комплекс йоги, как следует пропотела, потом поработала с гантелями и поплавала. Опасалась я только одного – что злость пройдет сама собой, но напрасно: тренировку моя злость перенесла так же бодро, как я.
Сегодня я не спешила запереть клуб и отправиться домой. Нет, я не медлила, но и уезжать не торопилась. Я добросовестно справлялась со всеми делами, удерживающими меня в клубе, и гордилась собой.
Уже выходя из клуба, я почувствовала острую тревогу, открыла дверь, огляделась, убедилась, что никто не подстерегает меня на стоянке, и только после этого шагнула через порог. Спасибо тебе, неизвестный чокнутый преследователь, теперь я нервничаю даже в собственном фитнес-клубе! А нервничать я не привыкла, это состояние не для меня. Оно меня бесит.
Под навесом на стоянке осталась только моя машина, как уже бывало тысячу раз – цифра неточная, я не из тех, кто скрупулезно подсчитывает, сколько дней в год они задерживались на работе допоздна. Но сегодня я вздрагивала от каждого шороха и искренне радовалась ярким фонарям, освещающим каждый дюйм стоянки. Путь от двери клуба до машины я проделала почти бегом, отпереть машину постаралась как можно скорее. Дверцы машины закрылись автоматически, едва я завела двигатель, но даже пять секунд уязвимости – это не шутки. За пять секунд может случиться всякое, особенно если имеешь дело с психопатами. Сговорившись, они могут напасть очень быстро – наверное, потому, что не отягощены совестью.
От привычного маршрута я решила отказаться: выезжая со стоянки, я повернула не направо, а налево, обогнула жилые кварталы, посматривая, не пристраивается ли за мной какая-нибудь машина, а затем двинулась домой дальней дорогой. Нет, никто за мной не увязался, по крайней мере, белого «шевроле» я нигде не заметила.
Приближаясь к своему району кондоминиумов Бикон-Хиллз, я приметила несколько белых машин, припаркованных возле домов, но Уайатт был прав: белых машин в округе насчитывалось множество, а ставят автомобили на ночь обычно там, где есть свободное место. По соседству со мной живет одна дама, которая предпочитает радикальные меры борьбы с транспортом, занимающим ее место на стоянке: попросту спускает воздух из шин. А парень из соседнего дома ставит свой пикап вплотную к чужой машине, запирая ее на стоянке, так что нарушитель правил не может уехать, не поскандалив. Как видите, на городских стоянках транспорта идут настоящие партизанские действия. Но сегодня я не заметила ничего подобного – значит, и чужаков в округе нет.
Громоздкий «аваланш» Уайатта стоял перед моей квартирой. Я живу в третьем корпусе кондоминиума, в первой, угловой квартире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66