В рисунке отразилась вся сила ее чувств, вся невысказанная любовь. Ее талантом художницы всегда восхищались, но до сих пор она ни разу не вкладывала в творчество души. Добавив последние штрихи, она отложи-ла карандаш и прижала рисунок к груди, как будто прикасалась к Адаму.
Послышался негромкий деликатный кашель. Это появился Фиш, дворецкий в доме Брейки.
– Вы принимаете посетителей, мисс Уайтт? Пришел лорд Дарвелл. Прислать вашу горничную?
Хелена, тихонько вскрикнув, вскочила и рассыпала карандаши, которые покатились по плиточному полу. Фиш наклонился и подобрал их.
– Спасибо, Фиш. Скажите, что меня нет.
– Хорошо, мисс Уайтт. Могу ли я узнать, будете ли вы сегодня кого-либо принимать?
– Нет… да… только миссис Раулетт.
– Слушаюсь, мисс Уайтт.
Фиш с поклоном удалился. Вид у него был недовольный: по его мнению, молодой леди не стоило пренебрегать таким достойным посетителем.
Когда Фиш ушел, Хелена стала взволнованно расхаживать между высоких скамеек с папоротниками и любимыми орхидеями коммодора. Какая наглость! И это после того, как прошлым вечером он оставил ее в обществе лейтенанта Брукса. А если бы тот ее узнал? Несмотря на любовь к Адаму, Хелена не могла простить ему такое предательство. И особенно обидно, что это произошло сразу после вальса, когда он вел ее в альков, чтобы побыть с ней наедине. И еще он сказал:
“Что касается будущего… ” И не договорил. Какое будущее он имел в виду?
Хелена села и снова взяла в руки альбом, но не захотела ничего добавлять к рисунку.
Она услышала стук, затем почувствовала сквозняк. Наверное, не заперли дверь в сад, подумала она.
– Хелена, – раздался голос.
Она вскочила и резко обернулась, едва не опрокинув скамью с орхидеями. Адам бросился вперед, успев ловко подхватить падающий горшочек и поставить его на место.
У Хелены слова застряли в горле. Наконец она обрела дар речи.
– Что вы здесь делаете? Сколько времени вы следите за мной?
Он оперся о косяк двери, скрестив ноги в высоких сапогах, и сказал:
– Извините меня. Я не думал, что испугаю вас, но вы так чудесно выглядели, сидя среди цветов.
Его спокойствие просто поразительно!
– Я сказала Фишу, что никого не принимаю… Как вы сюда попали?
– Фиш! Ну и имя у дворецкого… – Увидев, как рассержена Хелена, Адам перестал ее дразнить. – Я перелез через стену.
– Через стену?! Но она не меньше семи футов высотой!
– Я встал на седло и перелез. К счастью, со мной конюх. Он стоит с лошадью у задних ворот.
– Которые закрыты.
– Да. Поэтому мне пришлось перелезть через забор.
– Хватит про заборы, лошадей и Фиша! Как вы вообще посмели сюда войти? И это после вчерашнего вечера… – Хелена сердито покачала головой.
Адам вдруг посерьезнел, подошел к ней и, взяв за руки, усадил рядом с собой на скамью.
– Прошлый вечер… Вот почему я здесь.
– Вы меня бросили… – Хелена хотела было высвободить руки, но ей это не удалось. Голос у нее дрожал, а сердце бешено колотилось.
– Я боялся, что вы именно так истолкуете мое поведение.
– А что еще я могла предположить? – Хелена наконец вырвала ладони из его рук. – Вот уж не думала, что вы убежите от этого человека.
– Хелена, маловероятно, что он узнал бы в элегантной юной леди, находящейся в обществе уважаемых людей, испачканную мукой сварливую повариху. Но память – странная вещь, и Брукс мог вдруг вспомнить, что где-то вас уже встречал, и если бы увидел нас вместе, то, вполне возможно, обо всем догадался бы. Он ненавидит меня, Хелена, и, чтобы навредить мне, погубит вас.
– Но почему он так сильно вас ненавидит? – спросила она. – Чем вы ему так досадили?
Адам вытянул длинные ноги и погрузился в раздумье.
– Мы вместе учились в Итоне и, как мне кажется, невзлюбили друг друга с первого взгляда. Мне почему-то удавалось во всем опережать Брукса, а он еще мальчиком отличался чрезмерным тщеславием и изо всех сил старался всегда быть первым. Потом я узнал о нем кое-что настолько непристойное, что не осмеливаюсь вам рассказать…
– О, не прикидывайтесь таким щепетильным, милорд! Вы хотите сказать, что от него забеременела девушка?
– Хорошо, пусть будет так. Он совратил дочь почтенного торговца, а потом, узнав, что она ждет ребенка, бросил ее. Я случайно узнал, что отец выгнал ее из дома и она живет в крайней нищете. Тогда я нашел ей работу на молочной ферме у одного из арендаторов моего отца, и теперь она стала фермершей, растит здорового сынишку, который думает, что его отец был убит в сражении.
– А Брукс знает о том, что вы сделали для девушки?
– Да, я ему об этом сказал, так как хотел дать ему возможность исправить то зло, что он причинил, и позаботиться о ней и о малыше. Но он решил, что я сделал это лишь потому, что собирался шантажировать его.
– Это ужасно, но, к сожалению, подобные случаи не редкость. Странно, что он до сих пор является вашим непримиримым врагом.
– Дело не только в этом. Как я уже говорил, Брукс крайне честолюбив. В прошлом мой отец, граф Шеффорд, имел связи в Адмиралтействе, и Брукс вообразил, что он воспрепятствовал его повышению в должности. Сейчас Брукс направлен служить в акцизное управление, и это лишь усугубило его злобу. Он спит и видит поймать меня с контрабандой.
Хелена в страхе схватила Адама за руку.
– Вы будете осторожны? Вы ведь занимаетесь контрабандой?
Он улыбнулся.
– Вам это известно. Риск способствует остроте ощущений во время плаванья. А каким образом, скажите на милость, дамы приобретают шелка и кружева, пока мы воюем с Францией?
Хелена вспомнила об одежде из шелка и кружев и покраснела.
– И это все, чем вы занимаетесь? – спросила она, но Адам не заметил ее смущения и не услышал вопроса – он увидел альбом, упавший на пол. Нагнувшись, он поднял его и стал медленно перелистывать.
Хелена попыталась отнять у него альбом.
– Милорд, пожалуйста… это всего лишь неумелая мазня.
– Вы называли меня Адамом, когда мы бывали одни, – рассеянно произнес он. – А вот этот рисунок очень хорош. – Он указал на портрет Джона, спящего на диване с игрушечным корабликом, зажатым в грязном кулачке.
– Адам… отдайте мне альбом.
Теперь он рассматривал незаконченный рисунок папоротника.
– Минутку… Не скромничайте, Хелена. Рисунки действительно замечательные. Вы и красками пишете?
– Да! Позвольте мне показать вам мои акварели… а это всего лишь наброски.
Но было поздно – он перевернул лист и увидел… голые ноги. Наступило долгое молчание, затем голубые глаза Адама устремились на покрасневшую Хелену.
– Хорошо, – медленно произнес он, – очень хорошо. У вас замечательная зрительная память, но лучше не показывать этого леди Уайтт.
– О чем вы? – Хелена сделала удивленное лицо. – Это я срисовала со статуи в Британском музее и собиралась закончить пастель для мамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Послышался негромкий деликатный кашель. Это появился Фиш, дворецкий в доме Брейки.
– Вы принимаете посетителей, мисс Уайтт? Пришел лорд Дарвелл. Прислать вашу горничную?
Хелена, тихонько вскрикнув, вскочила и рассыпала карандаши, которые покатились по плиточному полу. Фиш наклонился и подобрал их.
– Спасибо, Фиш. Скажите, что меня нет.
– Хорошо, мисс Уайтт. Могу ли я узнать, будете ли вы сегодня кого-либо принимать?
– Нет… да… только миссис Раулетт.
– Слушаюсь, мисс Уайтт.
Фиш с поклоном удалился. Вид у него был недовольный: по его мнению, молодой леди не стоило пренебрегать таким достойным посетителем.
Когда Фиш ушел, Хелена стала взволнованно расхаживать между высоких скамеек с папоротниками и любимыми орхидеями коммодора. Какая наглость! И это после того, как прошлым вечером он оставил ее в обществе лейтенанта Брукса. А если бы тот ее узнал? Несмотря на любовь к Адаму, Хелена не могла простить ему такое предательство. И особенно обидно, что это произошло сразу после вальса, когда он вел ее в альков, чтобы побыть с ней наедине. И еще он сказал:
“Что касается будущего… ” И не договорил. Какое будущее он имел в виду?
Хелена села и снова взяла в руки альбом, но не захотела ничего добавлять к рисунку.
Она услышала стук, затем почувствовала сквозняк. Наверное, не заперли дверь в сад, подумала она.
– Хелена, – раздался голос.
Она вскочила и резко обернулась, едва не опрокинув скамью с орхидеями. Адам бросился вперед, успев ловко подхватить падающий горшочек и поставить его на место.
У Хелены слова застряли в горле. Наконец она обрела дар речи.
– Что вы здесь делаете? Сколько времени вы следите за мной?
Он оперся о косяк двери, скрестив ноги в высоких сапогах, и сказал:
– Извините меня. Я не думал, что испугаю вас, но вы так чудесно выглядели, сидя среди цветов.
Его спокойствие просто поразительно!
– Я сказала Фишу, что никого не принимаю… Как вы сюда попали?
– Фиш! Ну и имя у дворецкого… – Увидев, как рассержена Хелена, Адам перестал ее дразнить. – Я перелез через стену.
– Через стену?! Но она не меньше семи футов высотой!
– Я встал на седло и перелез. К счастью, со мной конюх. Он стоит с лошадью у задних ворот.
– Которые закрыты.
– Да. Поэтому мне пришлось перелезть через забор.
– Хватит про заборы, лошадей и Фиша! Как вы вообще посмели сюда войти? И это после вчерашнего вечера… – Хелена сердито покачала головой.
Адам вдруг посерьезнел, подошел к ней и, взяв за руки, усадил рядом с собой на скамью.
– Прошлый вечер… Вот почему я здесь.
– Вы меня бросили… – Хелена хотела было высвободить руки, но ей это не удалось. Голос у нее дрожал, а сердце бешено колотилось.
– Я боялся, что вы именно так истолкуете мое поведение.
– А что еще я могла предположить? – Хелена наконец вырвала ладони из его рук. – Вот уж не думала, что вы убежите от этого человека.
– Хелена, маловероятно, что он узнал бы в элегантной юной леди, находящейся в обществе уважаемых людей, испачканную мукой сварливую повариху. Но память – странная вещь, и Брукс мог вдруг вспомнить, что где-то вас уже встречал, и если бы увидел нас вместе, то, вполне возможно, обо всем догадался бы. Он ненавидит меня, Хелена, и, чтобы навредить мне, погубит вас.
– Но почему он так сильно вас ненавидит? – спросила она. – Чем вы ему так досадили?
Адам вытянул длинные ноги и погрузился в раздумье.
– Мы вместе учились в Итоне и, как мне кажется, невзлюбили друг друга с первого взгляда. Мне почему-то удавалось во всем опережать Брукса, а он еще мальчиком отличался чрезмерным тщеславием и изо всех сил старался всегда быть первым. Потом я узнал о нем кое-что настолько непристойное, что не осмеливаюсь вам рассказать…
– О, не прикидывайтесь таким щепетильным, милорд! Вы хотите сказать, что от него забеременела девушка?
– Хорошо, пусть будет так. Он совратил дочь почтенного торговца, а потом, узнав, что она ждет ребенка, бросил ее. Я случайно узнал, что отец выгнал ее из дома и она живет в крайней нищете. Тогда я нашел ей работу на молочной ферме у одного из арендаторов моего отца, и теперь она стала фермершей, растит здорового сынишку, который думает, что его отец был убит в сражении.
– А Брукс знает о том, что вы сделали для девушки?
– Да, я ему об этом сказал, так как хотел дать ему возможность исправить то зло, что он причинил, и позаботиться о ней и о малыше. Но он решил, что я сделал это лишь потому, что собирался шантажировать его.
– Это ужасно, но, к сожалению, подобные случаи не редкость. Странно, что он до сих пор является вашим непримиримым врагом.
– Дело не только в этом. Как я уже говорил, Брукс крайне честолюбив. В прошлом мой отец, граф Шеффорд, имел связи в Адмиралтействе, и Брукс вообразил, что он воспрепятствовал его повышению в должности. Сейчас Брукс направлен служить в акцизное управление, и это лишь усугубило его злобу. Он спит и видит поймать меня с контрабандой.
Хелена в страхе схватила Адама за руку.
– Вы будете осторожны? Вы ведь занимаетесь контрабандой?
Он улыбнулся.
– Вам это известно. Риск способствует остроте ощущений во время плаванья. А каким образом, скажите на милость, дамы приобретают шелка и кружева, пока мы воюем с Францией?
Хелена вспомнила об одежде из шелка и кружев и покраснела.
– И это все, чем вы занимаетесь? – спросила она, но Адам не заметил ее смущения и не услышал вопроса – он увидел альбом, упавший на пол. Нагнувшись, он поднял его и стал медленно перелистывать.
Хелена попыталась отнять у него альбом.
– Милорд, пожалуйста… это всего лишь неумелая мазня.
– Вы называли меня Адамом, когда мы бывали одни, – рассеянно произнес он. – А вот этот рисунок очень хорош. – Он указал на портрет Джона, спящего на диване с игрушечным корабликом, зажатым в грязном кулачке.
– Адам… отдайте мне альбом.
Теперь он рассматривал незаконченный рисунок папоротника.
– Минутку… Не скромничайте, Хелена. Рисунки действительно замечательные. Вы и красками пишете?
– Да! Позвольте мне показать вам мои акварели… а это всего лишь наброски.
Но было поздно – он перевернул лист и увидел… голые ноги. Наступило долгое молчание, затем голубые глаза Адама устремились на покрасневшую Хелену.
– Хорошо, – медленно произнес он, – очень хорошо. У вас замечательная зрительная память, но лучше не показывать этого леди Уайтт.
– О чем вы? – Хелена сделала удивленное лицо. – Это я срисовала со статуи в Британском музее и собиралась закончить пастель для мамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43