Пришлось сдаться. Пленник вывернул карманы, в них было довольно много серебра.
— Бросьте мне четыре пистоля, а остального мне не нужно, — сказал Агриппа, — я ведь не злой.
Четыре монеты упали к его ногам.
— Поскорей теперь лестницу, — крикнул Гаэтано.
— А вот ваш ученик, для которого всякое желание учителя — закон… он и сходит за лестницей. Но прежде надо исполнить ещё одну маленькую формальность.
— Формальность? Как это? … Говорите скорей, я совсем закоченел.
— Остается только передать мне без разговоров вашу длинную шпагу и кинжал, что висит у вас на поясе.
— Это зачем же?
— А затем, что вам может прийти в голову нехорошая мысль пустить их в дело, а из этого для вашей же милости вышли бы такие неприятности, память о которых надолго осталась бы на вашей шкуре.
Дон Гаэтано подумывал о мести и не решался отдать оружие.
— Ну что же? — крикнул Агриппа, — опускать люк или лестницу?
Пленник тяжело вздохнул и, вынув из ножен шпагу и кинжал, подал из рукоятками Агриппе, который их проворно схватил.
— Славное оружие! — сказал он, осматривая их. — Стоит такого кавалера, как ваша милость. Видна работа толедских оружейников.
Потом прибавил, улыбаясь:
— Я был уверен, что мы с вами поладим, а теперь, сеньор, можете выходить на свет Божий.
Лестница опустилась в погреб, а между тем Дракон и Фебея, прибежавшие вслед за Югэ, уставились черными мордами в отверстие люка. Агриппа взял их за ошейники.
— Два неразлучных с нами приятеля! — сказал он.
Испанец вышел и бросился бежать.
Тогда Агриппа обратился к молодому графу и спросил его с улыбкой:
— Ну, теперь вы убедились, что ваш плащ не сам улетел со скамейки и что попадаются ещё на свете и скверные люди?
Отвечать было нечего, но одна вещь все-таки смущала Югэ.
— Зачем ты взял четыре пистоля у этого мошенника? спросил он.
— А затем, что я их же предложу в награду тому честному человеку, который не поддастся искушению… Я ведь намерен продолжать эти опыты… Утешительно было бы, если хорошего и дурного вышло поровну.
Новый случай представился скоро. Агриппа не стал придумывать другого испытания и повторил ту же хитрость. Новый прохожий выслушал все с таким же вниманием и ночью все произошло точно так же, как с Гаэтано, но с него взяли только шесть ливров, потому что в карманах у него было не густо.
Еще трое или четверо прохожих попались на ту же удочку и не дали бедному Югэ улучшить свое представление о роде человеческом. Наконец, пятого застали в постели, спящего блаженным сном. Агриппа насилу растолкал его.
— Извините, пожалуйста, — сказал он, протирая глаза, — до полуночи я караулил… А потом сон одолел… Пойдемте поскорее посмотрим, не случилось ли что с вашим сундуком.
— Не нужно. Пойдемте лучше завтракать, и когда поедим, вы увидите, что иногда неплохо быть и честным человеком.
Его посадили перед сытным и вкусным завтраком, и когда он закончил, Агриппа вынул из кармана с полдюжины желтых и белых монет, и сказал:
— Вот вам за труды от молодого графа, и если случится вам ещё раз когда-нибудь проходить мимо, не забывайте нашего дома!
— Забыть! — вскричал тронутый солдат, — забыть такой дом, где прохожим дают не только славную постель и хорошо их кормят и поят, да ещё и денег на дорогу дают! Одного я только боюсь, чтобы хозяева не разорились скоро и не заперли дверей.
— Ну, этого не бойтесь, приятель. Мы так устроили дело, что раздаем только то, что получаем с других.
Когда солдат ушел, Агриппа обратился к Югэ, который не пропустил ни одного слова из их разговора, и спросил:
— Вы сосчитали? Я дал всего четыре, а получил тридцать. Вот вам и пропорция между добром и злом. Будьте же впредь менее доверчивым.
Случилось как-то, что проезжал солдат высокого роста на поджарой лошади и Агриппа зазвал его отдохнуть на целые сутки.
Никогда ещё не бывало в стенах замка человека с такой огромной шпагой и с такими густыми усами. Руки у него были волосатые, уши красные, шея воловья, а лицо — квадратное, как у бульдога. При этом, хотя он и смахивал на разбойника, было в нем что-то благородное.
— Ну, уж если этот не свалится в погреб, — сказал Агриппа своему воспитаннику, то наружность бывает, значит, иногда обманчива.
Когда проезжего привели в фехтовальный зал, он показал себя мастером владеть и шпагой, и кинжалом. Он осыпал Югэ ударами, но и сам получил несколько таких, которые его удивили. Лицо у него разгорелось.
— Как! — вскричал он, — вот первый раз случается, что воробей клюет сокола!
Он начал снова, но сердился и тем самым терял выгоды превосходства над молодым учеником. Удар шпагой прямо в грудь привел его в бешенство. Югэ, в восторге от своей ловкости, не мог скрыть этого.
— Если бы у меня в руках была добрая шпага, вместо этой дряни, — воскликнул его противник — ты бы не то запел, молодой петушок!
— А зачем же дело стало? — возразил Югэ, разгорячась тоже.
И оба бросились было к оружию, висевшему на стене.
— Полно! Довольно! — крикнул Агриппа громким голосом.
Оба повиновались. Агриппа пропустил Югэ впереди себя и вышел, а за ними пошел великан, рыча как собака, у которой отняли кость.
Агриппа привел его в нижнюю комнату и предложил закусить. Солдат осушил залпом два или три полных стакана. Широкий рот его раскрывался, как пропасть, и вино исчезало в нем, как в колодце. В промежутках между стаканами из него вырывались проклятия.
— Дело плохо, — подумал Агриппа — и сделал знак Югэ, чтоб он ушел.
Мальчик вышел, как ни в чем не бывало. Агриппа, в свою очередь объявил, что должен кое-чем распорядиться, и тоже ушел. Он хотел послать кого-нибудь в деревню за помощью и попросить графиню, чтобы она не выходила из своих комнат.
Оставшись один, великан, все ещё сердясь на последний ловкий удар мальчика, отворил окно, чтобы подышать свежим воздухом. Он увидел, что Югэ проходит по двору и, выпрыгнув из окна, побежал к нему. Услышав стук его толстых сапог по твердому песку, Югэ обернулся и подождал.
— Вы от меня ушли, приятель, — сказал рейтар — а к этому, клянусь честью, не привык капитан Брикетайль. За вами две игры!
Он засмеялся. Югэ смотрел на него, не говоря ни слова. Вдруг, переменив тон, великан сказал ему:
— У вас прехорошенький перстень… Можно посмотреть?
Югэ протянул руку доверчиво. Брикетайль схватил её, живо сорвал перстень и, полюбовавшись немного его блеском на солнце, надел себе на палец.
— А ведь как раз в пору, не правда-ли? Спасибо!
Сын графа Гедеона мгновенно побледнел.
— Вы толкуете ещё о вежливости, — вскричал он, — а сами то как поступаете?
Брикетайль пожал плечами.
— Да ведь если бы я у вас попросил этот перстень, все равно вы бы мне его отдали?
— Разумеется, нет!
— А вот потому-то я и взял его сам… Хотите получить назад, попробуйте сделать то же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Бросьте мне четыре пистоля, а остального мне не нужно, — сказал Агриппа, — я ведь не злой.
Четыре монеты упали к его ногам.
— Поскорей теперь лестницу, — крикнул Гаэтано.
— А вот ваш ученик, для которого всякое желание учителя — закон… он и сходит за лестницей. Но прежде надо исполнить ещё одну маленькую формальность.
— Формальность? Как это? … Говорите скорей, я совсем закоченел.
— Остается только передать мне без разговоров вашу длинную шпагу и кинжал, что висит у вас на поясе.
— Это зачем же?
— А затем, что вам может прийти в голову нехорошая мысль пустить их в дело, а из этого для вашей же милости вышли бы такие неприятности, память о которых надолго осталась бы на вашей шкуре.
Дон Гаэтано подумывал о мести и не решался отдать оружие.
— Ну что же? — крикнул Агриппа, — опускать люк или лестницу?
Пленник тяжело вздохнул и, вынув из ножен шпагу и кинжал, подал из рукоятками Агриппе, который их проворно схватил.
— Славное оружие! — сказал он, осматривая их. — Стоит такого кавалера, как ваша милость. Видна работа толедских оружейников.
Потом прибавил, улыбаясь:
— Я был уверен, что мы с вами поладим, а теперь, сеньор, можете выходить на свет Божий.
Лестница опустилась в погреб, а между тем Дракон и Фебея, прибежавшие вслед за Югэ, уставились черными мордами в отверстие люка. Агриппа взял их за ошейники.
— Два неразлучных с нами приятеля! — сказал он.
Испанец вышел и бросился бежать.
Тогда Агриппа обратился к молодому графу и спросил его с улыбкой:
— Ну, теперь вы убедились, что ваш плащ не сам улетел со скамейки и что попадаются ещё на свете и скверные люди?
Отвечать было нечего, но одна вещь все-таки смущала Югэ.
— Зачем ты взял четыре пистоля у этого мошенника? спросил он.
— А затем, что я их же предложу в награду тому честному человеку, который не поддастся искушению… Я ведь намерен продолжать эти опыты… Утешительно было бы, если хорошего и дурного вышло поровну.
Новый случай представился скоро. Агриппа не стал придумывать другого испытания и повторил ту же хитрость. Новый прохожий выслушал все с таким же вниманием и ночью все произошло точно так же, как с Гаэтано, но с него взяли только шесть ливров, потому что в карманах у него было не густо.
Еще трое или четверо прохожих попались на ту же удочку и не дали бедному Югэ улучшить свое представление о роде человеческом. Наконец, пятого застали в постели, спящего блаженным сном. Агриппа насилу растолкал его.
— Извините, пожалуйста, — сказал он, протирая глаза, — до полуночи я караулил… А потом сон одолел… Пойдемте поскорее посмотрим, не случилось ли что с вашим сундуком.
— Не нужно. Пойдемте лучше завтракать, и когда поедим, вы увидите, что иногда неплохо быть и честным человеком.
Его посадили перед сытным и вкусным завтраком, и когда он закончил, Агриппа вынул из кармана с полдюжины желтых и белых монет, и сказал:
— Вот вам за труды от молодого графа, и если случится вам ещё раз когда-нибудь проходить мимо, не забывайте нашего дома!
— Забыть! — вскричал тронутый солдат, — забыть такой дом, где прохожим дают не только славную постель и хорошо их кормят и поят, да ещё и денег на дорогу дают! Одного я только боюсь, чтобы хозяева не разорились скоро и не заперли дверей.
— Ну, этого не бойтесь, приятель. Мы так устроили дело, что раздаем только то, что получаем с других.
Когда солдат ушел, Агриппа обратился к Югэ, который не пропустил ни одного слова из их разговора, и спросил:
— Вы сосчитали? Я дал всего четыре, а получил тридцать. Вот вам и пропорция между добром и злом. Будьте же впредь менее доверчивым.
Случилось как-то, что проезжал солдат высокого роста на поджарой лошади и Агриппа зазвал его отдохнуть на целые сутки.
Никогда ещё не бывало в стенах замка человека с такой огромной шпагой и с такими густыми усами. Руки у него были волосатые, уши красные, шея воловья, а лицо — квадратное, как у бульдога. При этом, хотя он и смахивал на разбойника, было в нем что-то благородное.
— Ну, уж если этот не свалится в погреб, — сказал Агриппа своему воспитаннику, то наружность бывает, значит, иногда обманчива.
Когда проезжего привели в фехтовальный зал, он показал себя мастером владеть и шпагой, и кинжалом. Он осыпал Югэ ударами, но и сам получил несколько таких, которые его удивили. Лицо у него разгорелось.
— Как! — вскричал он, — вот первый раз случается, что воробей клюет сокола!
Он начал снова, но сердился и тем самым терял выгоды превосходства над молодым учеником. Удар шпагой прямо в грудь привел его в бешенство. Югэ, в восторге от своей ловкости, не мог скрыть этого.
— Если бы у меня в руках была добрая шпага, вместо этой дряни, — воскликнул его противник — ты бы не то запел, молодой петушок!
— А зачем же дело стало? — возразил Югэ, разгорячась тоже.
И оба бросились было к оружию, висевшему на стене.
— Полно! Довольно! — крикнул Агриппа громким голосом.
Оба повиновались. Агриппа пропустил Югэ впереди себя и вышел, а за ними пошел великан, рыча как собака, у которой отняли кость.
Агриппа привел его в нижнюю комнату и предложил закусить. Солдат осушил залпом два или три полных стакана. Широкий рот его раскрывался, как пропасть, и вино исчезало в нем, как в колодце. В промежутках между стаканами из него вырывались проклятия.
— Дело плохо, — подумал Агриппа — и сделал знак Югэ, чтоб он ушел.
Мальчик вышел, как ни в чем не бывало. Агриппа, в свою очередь объявил, что должен кое-чем распорядиться, и тоже ушел. Он хотел послать кого-нибудь в деревню за помощью и попросить графиню, чтобы она не выходила из своих комнат.
Оставшись один, великан, все ещё сердясь на последний ловкий удар мальчика, отворил окно, чтобы подышать свежим воздухом. Он увидел, что Югэ проходит по двору и, выпрыгнув из окна, побежал к нему. Услышав стук его толстых сапог по твердому песку, Югэ обернулся и подождал.
— Вы от меня ушли, приятель, — сказал рейтар — а к этому, клянусь честью, не привык капитан Брикетайль. За вами две игры!
Он засмеялся. Югэ смотрел на него, не говоря ни слова. Вдруг, переменив тон, великан сказал ему:
— У вас прехорошенький перстень… Можно посмотреть?
Югэ протянул руку доверчиво. Брикетайль схватил её, живо сорвал перстень и, полюбовавшись немного его блеском на солнце, надел себе на палец.
— А ведь как раз в пору, не правда-ли? Спасибо!
Сын графа Гедеона мгновенно побледнел.
— Вы толкуете ещё о вежливости, — вскричал он, — а сами то как поступаете?
Брикетайль пожал плечами.
— Да ведь если бы я у вас попросил этот перстень, все равно вы бы мне его отдали?
— Разумеется, нет!
— А вот потому-то я и взял его сам… Хотите получить назад, попробуйте сделать то же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30