— Как? Так это он…
— Да, это он отбил меня из рук злоумышленников, и ему вы обязаны тем, что видите меня живой. — Но где же сам герцог? — спросил король.
— Здесь, государь! — ответил сзади голос герцога Гиза, и из-за портьеры выступил сам Балафрэ.
Король, мнительный и недоверчивый по природе, имел слишком много оснований бояться Гизов; к тому же это театральное появление испугало его, и он даже схватился за свою шпагу.
Но герцог поспешил сказать ему с самой обворожительной улыбкой:
— Простите меня, государь, что я осмелился явиться таким образом пред вашим величеством!
Король не успел ответить герцогу, так как в разговор вмешалась Екатерина со следующими словами, обращенными к Гизу:
— Не бойтесь, не бойтесь, кузен! Я надеюсь, что его величество уже начинает отличать истинных друзей от истинных врагов и знает, кто готов всегда поддержать монархию и кто замышляет ниспровергнуть ее. — Кто же осмелится на это? — надменно сказал Карл. — Гугеноты и их вождь, наваррский король, государь. — Опять он! — крикнул Карл, топнув ногой.
— О, да, государь, наваррский король мечтает о блестящей будущности. — Ну, его государство слишком мало для этого.
— Но существуют соседние, например — Франция! — заметил Генрих Гиз.
— Таких вещей не говорят без доказательств, герцог! — раздраженно заметил король, в душе которого любовь к зятю боролась с обычной подозрительностью.
— Доказательства будет не трудно привести, государь, — ответил герцог. — Мне удалось захватить двоих гасконцев, которые сидят под строжайшим арестом в ожидании допроса.
— Ну, так я хочу видеть их! — заявил король. Гиз подошел к столу и ударил молоточком черного дерева по бронзовому колокольчику. На этот звонок явился Гастон де Люкс. — Где Лев? — спросил герцог.
— Лев? — удивленно переспросил Гастон. — Но разве вы не посылали его ночью в Париж? — Нет. — Однако он уехал около полуночи!
— Но этого не может быть! — воскликнул герцог. — А как же пленники? Ведь…
Король, не понимая ничего в этих переговорах, нетерпеливо перебил герцога, сказав:
— Довольно разговоров, господа! Я хочу видеть пленников. Пойдемте к ним! Значит, вы говорите, что одного из пленников зовут граф де Ноэ?
— Да, государь, одним из захваченных нами злоумышленников оказался граф Амори де Ноэ, ближайший друг наваррского короля! — ответил герцог. — Пойдемте! — задумчиво сказал король.
Гиз приказал принести факелы, и они отправились в погреб, где содержались пленники. Там их ждала не совсем обычная картина, в объяснение которой мы должны предварительно рассказать, что случилось после того, как герцогиня Монпансье увела Ноэ, оставив на его месте Льва д'Арнембурга.
В первое время враги молча сидели в темноте, царившей в погребе; наконец Лев окликнул Лагира.
— Чем могу служить вам, господин Арнембург? — отозвался тот. — Я хотел бы поговорить с вами! — Пожалуйста.
— Видите ли, я все еще не могу прийти в себя от изумления. Почему это герцогиня спасла вашего друга Ноэ, а не вас?
— О, это очень просто! Герцогиня хотела во что бы то ни стало спасти меня, потому что, согласитесь сами, не так-то приятно отправить на эшафот любимого человека.
Господин Лагир, — мрачно перебил его Лев, — я не знаю, действительно ли герцогиня любит вас, но если это так, то берегитесь!
— Да как же вы хотите, чтобы я объяснил вам происшедшее, если вы чуть ли не с первого же слова ищите ссоры со мной? — Вы правы. Извините меня и продолжайте, пожалуйста.
— Ну-с, так вот! Герцогиня хотела во что бы то ни стало спасти именно меня, но я решительно отказался покинуть на произвол судьбы своего друга. Было решено бросить жребий, и судьба захотела, чтобы спасен был не я, а мой друг.
— Значит, вы только случайно отправитесь на эшафот? — мрачно сказал Лев.
— Э, дело еще далеко не решено. Герцогиня слишком любит меня, чтобы не выручить из скверного положения, ну а чего захочет женщина, того захочет и Сам Бог. Однако время не раннее, и надо бы поспать. Покойной ночи, господин Арнембург! — и с этими словами Лагир, завернувшись в свой камзол, снова улегся.
Опять наступило молчание. Лев сидел в мрачной задумчивости, меланхолически поглядывая на крошечное оконце, расположенное под самым потолком.
Вдруг это окно засветилось, и в погреб скользнул луч луны, выплывшей из-за тучи.
Должно быть, этот луч пробудил в люксембуржце какие-то новые соображения, потому что он сейчас же окликнул своего товарища по темнице: — Господин Лагир, еще один вопрос, если можно! — В чем дело? — отозвался тот. — Ведь это я, кажется, обезоружил вас?
— Да, вы. Но чем же тут хвастаться? Я лежал на земле, на моей спине сидели два здоровенных рейтара и…
— Да я вовсе не к тому! Я хотел только спросить вас, не оставил ли я вам кинжал?
— Ну вот еще, сказали! Да вы отобрали у меня даже карманный нож!
— Теперь я страшно сожалею об этом. У меня-то остался кинжал, и, будь у вас оружие, мы могли бы… поразвлечься.
— Прелестная идея, которая редко приходит в голову немцам, как вы! Но кинжала у меня нет… — Лагир тяжело вздохнул, а затем вдруг крикнул: — Постойте-ка, постойте! Ведь герцог присылал нам с пажем Амори ужин, и Амори дал нам свой кинжал! Насколько я помню, он забыл взять его с собой… Сейчас! — Лагир вскочил на ноги и стал шарить по полу. Наконец при слабом свете луны он заметил искомое и радостно крикнул: — Вот он, нашел! Теперь мы можем позабавиться на славу.
Д'Арнембург издал какой-то страшный звук, напоминавший радостное рычанье дикого зверя. Но в этот миг луч луны снова погас — должно быть, ее снова закрыли тучи, — и в камере опять воцарилась совершенная темнота.
— Однако!… — сказал гасконец. — Темно, как в аду.
— Ну что же, сверканье наших глаз будет светить нам, — ответил Лев.
— Еще одна прелестная мысль, на которую, по-моему, немцы редко способны! — смеясь сказал Лагир. — Ну-с, вы готовы? Начнем во здравие прелестной Анны!
— А-а-а-а! — прорычал Лев, наворачивая на руку вместо щита свой камзол. — Ты осмеливаешься любить герцогиню Монпансье?
— Я только пользуюсь данным мне разрешением! — ответил Лагир, тоже пристраивавший на руку камзол.
— Ну, так ты недолго будешь пользоваться им! — крикнул д'Арнембург и ринулся на Лагира.
Но гасконец отличался чисто кошачьей ловкостью и гибкостью, и Лев, кинувшийся в то место, откуда только что слышался голос врага, встретил там только стену. — А, ты бежишь, трус? — прорычал он.
— Да нисколько! — ответил Лагир с другого конца погреба. — Военные хитрости всегда дозволены!
Лев снова кинулся на голос, и снова его кинжал встретил лишь стену. Но на этот раз Лагир успел кольнуть его кинжалом в плечо. Арнембург резко повернулся и снова кинулся на гасконца, но тот присел на пол, и, в то время как кинжал люксембуржца встретил лишь воздух, Лагир схватил врага за ноги и опрокинул его на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Да, это он отбил меня из рук злоумышленников, и ему вы обязаны тем, что видите меня живой. — Но где же сам герцог? — спросил король.
— Здесь, государь! — ответил сзади голос герцога Гиза, и из-за портьеры выступил сам Балафрэ.
Король, мнительный и недоверчивый по природе, имел слишком много оснований бояться Гизов; к тому же это театральное появление испугало его, и он даже схватился за свою шпагу.
Но герцог поспешил сказать ему с самой обворожительной улыбкой:
— Простите меня, государь, что я осмелился явиться таким образом пред вашим величеством!
Король не успел ответить герцогу, так как в разговор вмешалась Екатерина со следующими словами, обращенными к Гизу:
— Не бойтесь, не бойтесь, кузен! Я надеюсь, что его величество уже начинает отличать истинных друзей от истинных врагов и знает, кто готов всегда поддержать монархию и кто замышляет ниспровергнуть ее. — Кто же осмелится на это? — надменно сказал Карл. — Гугеноты и их вождь, наваррский король, государь. — Опять он! — крикнул Карл, топнув ногой.
— О, да, государь, наваррский король мечтает о блестящей будущности. — Ну, его государство слишком мало для этого.
— Но существуют соседние, например — Франция! — заметил Генрих Гиз.
— Таких вещей не говорят без доказательств, герцог! — раздраженно заметил король, в душе которого любовь к зятю боролась с обычной подозрительностью.
— Доказательства будет не трудно привести, государь, — ответил герцог. — Мне удалось захватить двоих гасконцев, которые сидят под строжайшим арестом в ожидании допроса.
— Ну, так я хочу видеть их! — заявил король. Гиз подошел к столу и ударил молоточком черного дерева по бронзовому колокольчику. На этот звонок явился Гастон де Люкс. — Где Лев? — спросил герцог.
— Лев? — удивленно переспросил Гастон. — Но разве вы не посылали его ночью в Париж? — Нет. — Однако он уехал около полуночи!
— Но этого не может быть! — воскликнул герцог. — А как же пленники? Ведь…
Король, не понимая ничего в этих переговорах, нетерпеливо перебил герцога, сказав:
— Довольно разговоров, господа! Я хочу видеть пленников. Пойдемте к ним! Значит, вы говорите, что одного из пленников зовут граф де Ноэ?
— Да, государь, одним из захваченных нами злоумышленников оказался граф Амори де Ноэ, ближайший друг наваррского короля! — ответил герцог. — Пойдемте! — задумчиво сказал король.
Гиз приказал принести факелы, и они отправились в погреб, где содержались пленники. Там их ждала не совсем обычная картина, в объяснение которой мы должны предварительно рассказать, что случилось после того, как герцогиня Монпансье увела Ноэ, оставив на его месте Льва д'Арнембурга.
В первое время враги молча сидели в темноте, царившей в погребе; наконец Лев окликнул Лагира.
— Чем могу служить вам, господин Арнембург? — отозвался тот. — Я хотел бы поговорить с вами! — Пожалуйста.
— Видите ли, я все еще не могу прийти в себя от изумления. Почему это герцогиня спасла вашего друга Ноэ, а не вас?
— О, это очень просто! Герцогиня хотела во что бы то ни стало спасти меня, потому что, согласитесь сами, не так-то приятно отправить на эшафот любимого человека.
Господин Лагир, — мрачно перебил его Лев, — я не знаю, действительно ли герцогиня любит вас, но если это так, то берегитесь!
— Да как же вы хотите, чтобы я объяснил вам происшедшее, если вы чуть ли не с первого же слова ищите ссоры со мной? — Вы правы. Извините меня и продолжайте, пожалуйста.
— Ну-с, так вот! Герцогиня хотела во что бы то ни стало спасти именно меня, но я решительно отказался покинуть на произвол судьбы своего друга. Было решено бросить жребий, и судьба захотела, чтобы спасен был не я, а мой друг.
— Значит, вы только случайно отправитесь на эшафот? — мрачно сказал Лев.
— Э, дело еще далеко не решено. Герцогиня слишком любит меня, чтобы не выручить из скверного положения, ну а чего захочет женщина, того захочет и Сам Бог. Однако время не раннее, и надо бы поспать. Покойной ночи, господин Арнембург! — и с этими словами Лагир, завернувшись в свой камзол, снова улегся.
Опять наступило молчание. Лев сидел в мрачной задумчивости, меланхолически поглядывая на крошечное оконце, расположенное под самым потолком.
Вдруг это окно засветилось, и в погреб скользнул луч луны, выплывшей из-за тучи.
Должно быть, этот луч пробудил в люксембуржце какие-то новые соображения, потому что он сейчас же окликнул своего товарища по темнице: — Господин Лагир, еще один вопрос, если можно! — В чем дело? — отозвался тот. — Ведь это я, кажется, обезоружил вас?
— Да, вы. Но чем же тут хвастаться? Я лежал на земле, на моей спине сидели два здоровенных рейтара и…
— Да я вовсе не к тому! Я хотел только спросить вас, не оставил ли я вам кинжал?
— Ну вот еще, сказали! Да вы отобрали у меня даже карманный нож!
— Теперь я страшно сожалею об этом. У меня-то остался кинжал, и, будь у вас оружие, мы могли бы… поразвлечься.
— Прелестная идея, которая редко приходит в голову немцам, как вы! Но кинжала у меня нет… — Лагир тяжело вздохнул, а затем вдруг крикнул: — Постойте-ка, постойте! Ведь герцог присылал нам с пажем Амори ужин, и Амори дал нам свой кинжал! Насколько я помню, он забыл взять его с собой… Сейчас! — Лагир вскочил на ноги и стал шарить по полу. Наконец при слабом свете луны он заметил искомое и радостно крикнул: — Вот он, нашел! Теперь мы можем позабавиться на славу.
Д'Арнембург издал какой-то страшный звук, напоминавший радостное рычанье дикого зверя. Но в этот миг луч луны снова погас — должно быть, ее снова закрыли тучи, — и в камере опять воцарилась совершенная темнота.
— Однако!… — сказал гасконец. — Темно, как в аду.
— Ну что же, сверканье наших глаз будет светить нам, — ответил Лев.
— Еще одна прелестная мысль, на которую, по-моему, немцы редко способны! — смеясь сказал Лагир. — Ну-с, вы готовы? Начнем во здравие прелестной Анны!
— А-а-а-а! — прорычал Лев, наворачивая на руку вместо щита свой камзол. — Ты осмеливаешься любить герцогиню Монпансье?
— Я только пользуюсь данным мне разрешением! — ответил Лагир, тоже пристраивавший на руку камзол.
— Ну, так ты недолго будешь пользоваться им! — крикнул д'Арнембург и ринулся на Лагира.
Но гасконец отличался чисто кошачьей ловкостью и гибкостью, и Лев, кинувшийся в то место, откуда только что слышался голос врага, встретил там только стену. — А, ты бежишь, трус? — прорычал он.
— Да нисколько! — ответил Лагир с другого конца погреба. — Военные хитрости всегда дозволены!
Лев снова кинулся на голос, и снова его кинжал встретил лишь стену. Но на этот раз Лагир успел кольнуть его кинжалом в плечо. Арнембург резко повернулся и снова кинулся на гасконца, но тот присел на пол, и, в то время как кинжал люксембуржца встретил лишь воздух, Лагир схватил врага за ноги и опрокинул его на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27