Затем он отправился к сэру Роберту.
Милон, вернувшись с парохода, был очень удивлен сообщением Полита, сказавшего ему, что он видел оборванных фениан, которые привезли и оставили у стен Ньюгета несколько больших бочек.
— Вот и бочка, — сказал Полит, указывая на что-то черное, стоявшее у массивных стен тюрьмы.
— Что бы такое могло быть в ней? — подумал Милон.
— Это не легко решить, — ответил Полит. Милон попробовал тогда сдвинуть ее с места.
— Слишком тяжела, — пробормотал он.
— Не знаю почему, но мне кажется, что в ней должен быть порох, — проговорил Полит.
Милон вздрогнул.
— Но с какой стати ему быть здесь?
— Верно, фениане хотят взорвать Ньюгет. Милон только пожал плечами.
— Негодяи, — проворчал он. — Как будто они не знают, что вместе с Ныогетом должен будет взлететь на воздух и тот, кого они собирались спасать.
Была уже половина одиннадцатого, а потому Полит и Милон прекратили свои разговоры и поторопились в лавку, а оттуда в подземелье, откуда и пробрались в Ньюгет.
В последний раз предстояло играть Рокамболю в шахматы с Мармузэ, так как сэр Роберт сообщил, что Петерсону удалось уговорить судью судить Серого человека без называния его имени.
Хотя губернатору и не хотелось, чтобы Серый человек вышел в этот вечер из своей комнаты, но боязнь Мармузэ заставила его сделать ему еще раз уступку и отступление от тюремных правил и постановлений.
Ровно в половине одиннадцатого вошел Рокамболь к сэру Роберту.
Он имел такой же спокойный и беззаботный вид, с каким он обыкновенно под именем майора Аватара входил в свой клуб на Парижском бульваре. Мармузэ тоже был не менее его спокоен.
Одна только Ванда была несколько грустна, что не ускользнуло от Рокамболя.
Что же касается сэра Роберта, то он смотрел на Серого человека с такой жадностью, с какою разве какой-нибудь ученый способен взирать и рассматривать находящийся перед ним иероглиф.
Ванда и дочери губернатора опять занялись музыкой, сэр Роберт поместился за креслом Мармузэ, чтобы не упускать из вида лицо подсудимого.
Партия началась.
В продолжение четверти часа оба партнера казались занятыми только своей игрой.
Наконец Мармузэ обратился к Рокамболю:
— Господин, — сказал он, — у меня есть новость.
— А я было усомнился в этом; Ванда что-то очень грустна.
— Как? — вскричал сэр Роберт. — Вы опять за свой явайский язык?
Мармузэ улыбнулся.
— Ну, да Бог с вами. Надо подчиниться, ведь это последний вечер, и тогда величайшая тайна будет в моих руках.
В это время на часах пробило три четверти одиннадцатого часа.
Жена губернатора и ее дочери встали, чтобы удалиться.
— Через четверть часа, — начал опять Мармузэ, — все наши товарищи будут здесь. И если тогда вы не согласитесь добровольно следовать за нами, ожидая помощи своих фениан, то мы употребим насилие.
— Вы честные и храбрые люди, — ответил ему Рокамболь со вздохом.
Сэр Роберт, вероятно, ничего не понимавший из их разговора, только с беспокойством посматривал на часы.
Он с нетерпением ждал той минуты, когда узнает настоящее имя Серого человека. Наконец пробило одиннадцать часов.
Тогда Мармузэ сказал Рокамболю по-английски:
— Не правда ли, джентльмен, что если бы решили судить вас, не зная вашего имени, вы бы не стали больше скрывать его?
— Конечно, нет!
Сэр Роберт чуть не вскрикнул от радости.
— Значит, теперь вы его скажете?
— Почему же это теперь, милорд?
— Потому что вас решили судить, не добившись от вас вашего имени.
— Может быть, милорд, вы этим хотите заставить меня высказаться?
— Пустяки, джентльмен, вот вам в доказательство моих слов предписание лорда, главного судьи.
Но Рокамболь не обратил ни малейшего внимания на министерскую депешу и только спросил:
— Когда, вы говорите, меня будут судить?
— Завтра.
— А когда, по вашему мнению, повесят?
— Послезавтра.
— И вам хочется знать мое имя?
— Я готов на коленях умолять вас об этом.
— Извольте! Меня зовут — Рокамболь!
— Рокамболь!.. Это вы?..
— Да.
И Рокамболь еще не перестал смеяться, как из передней послышался глухой шум.
Немного погодя раздался отчаянный крик, затем падение чего-то грузного и, наконец, все опять смолкло.
Сэр Роберт почти без памяти вскочил с места и бросился к дверям.
Но Мармузэ загородил ему дорогу и, приставя нож к горлу, произнес твердо и решительно:
— Один звук или шаг с места — и я всажу вам нож в горло.
Во всю свою жизнь сэр Роберт еще никогда не испытывал ничего подобного.
Сначала вся кровь бросилась ему в голову, а затем смертельная бледность покрыла его лицо.
Наконец, он как бы машинально посмотрел на Рокамболя, Ванду и Мармузэ.
А в соседней комнате находилась целая толпа вооруженных людей.
Тут только он все понял.
Серый человек — называйся он там хоть Рокамболем или кем другим — имел сообщника, и этот-то сообщник был Мармузэ, который так ловко одурачил и французское посольство и его самого — сэра Роберта.
У этих людей были еще сообщники, их и пришлось теперь узреть сэру Роберту собственными глазами.
Милон, Полит, Смерть Храбрых, Жан-мясник и Шокинг, с кинжалами в зубах и пистолетами в руках, ввалились теперь в открытую дверь.
Когда сэр Роберт увидел перед собой всю эту вооруженную силу, то до того обезумел, что, недолго думая, бросился на колени и сложил на груди руки.
— Ради Бога, — простонал он, — пощадите? Мармузэ расхохотался.
— Никто и не думает вас убивать, — сказал он, — будьте только благоразумны.
Несчастный только махнул рукой. Тогда его связали по ногам и рукам и заткнули рот большим платком.
Бедняга губернатор даже заплакал.
— Кончено! — заметил тогда Мармузэ. — Пора и уходить.
— Пароход готов? — спросил Рокамболь.
— Он ждет на Темзе, неподалеку от входа в подземелье.
— А мисс Элен?
И голос господина как бы дрогнул.
— Мисс Элен уже давно на пароходе!
— А-а! — пробормотал Рокамболь и направился было к выходу, но, бросив взгляд на Ванду, он невольно остановился.
— Что с тобой? — спросил он ее.
Ванда была бледна и казалась напуганной. Она сидела в кресле и не шевелилась.
— Что с ней? — спросил в свою очередь и Мармузэ.
— Мне страшно, — ответила наконец Ванда.
— Чего же ты боишься?
— Сама не знаю… но только боюсь…
— Ведь с нами господин, — заметил ей Мармузэ, — вставай… идем!
Ванда с трудом поднялась на ноги. Колени у ней сгибались, и она двигалась, как бы оглушенная чем-то.
Рокамболь посмотрел на нее и вздрогнул.
— Странно, — прошептал он.
— Верно, нервное расстройство, — заметил тогда Мармузэ и, взяв Ванду за руку, повел ее с собой.
Но когда они дошли до того места, где лежала кухарка, Ванда снова приостановилась.
— Не пойдем дальше, — произнесла она.
— С ума ты, что ли, сошла?
1 2 3 4 5