Когда после долгого отсутствия Адора заглянул наконец в кабинет для чтения, Жак рассказал ему о написанном письме как о большой победе. К его великому удивлению, Адора отнесся к письму совсем по-иному.
— Ну что мне с тобой делать! До чего же ты легкомысленный! Ведь на языке охотников такое поведение называется «спугнуть дичь». Не такой младенец Бианкур, чтобы испугаться угроз, зато он может скрыть кое-какие улики. Так чего же ты достиг?
Жак понурил голову.
Увидев это, Адора дружески похлопал его по плечу:
— Ну ладно, Малыш! Еще не все потеряно! Наберись терпения. Я повторяю тебе это уже который раз. Обещай ничего не предпринимать, не посоветовавшись со мной.
И Жак обещал.
…Выдумка Бабетты сослужила службу семье Пежо. Жак и в самом деле договорился о найме в аренду второго помещения для кабинета в самом Пале-Рояле. Это было необычайно выгодной сделкой во всех отношениях, и теперь речь шла только о сроке, когда откроется новый кабинет для чтения. Сначала переговоры, затем хлопоты по устройству кабинета развязали руки Жаку. Он больше не должен был отчитываться перед тетей Франсуазой и мог ходить в Пале-Рояль невозбранно.
Чего только не придумывал Шарль, чтобы лишний раз отлучиться из магазина и побывать вместе с другом в Пале-Рояле! Это был уже не тот Пале-Рояль, который окружал посетителя всевозможными приманками и забавами. Не Пале-Рояль, поражавший на каждом шагу роскошью и изобретательностью выдумок. Это был клуб, где кипела и била ключом политическая мысль.
Здесь постоянно сменялись люди: некоторые, мелькнув, бесследно исчезали. Многие из них, побывав в Пале-Рояле один раз, превращались в завсегдатаев. Иные становились любимцами парижан на несколько часов. Слава других утверждалась надолго. Среди последних часто упоминали имена Дантона и Камилла Демулена. Несмотря на природный недостаток — заикание, Демулен увлекал слушателей, произнося пламенные речи, слагал стихи, бросал в толпу сатирические куплеты, осмеивающие наиболее ненавистных народу вельмож, приближенных ко двору, и толпа, смеясь, вторила ему.
В Пале-Рояле можно было купить листки с текстом его стихов, а также стихов других авторов, воззвания, наказы и газеты. Их было множество. После открытия Генеральных штатов в одном только Париже насчитывалось сто пятьдесят газет, и каждая находила своего читателя и приверженца. Купцы и рыночные торговки жаловались, что газеты отбивают у них покупателей, так как люди готовы тратить свои последние деньги на газеты, вместо того чтобы покупать съестные припасы.
Жаловались и владельцы кафе. Бывало, придут два-три человека, познакомятся, разговорятся и примутся за карты… И глядишь, карты картами, а уж редко кто из партнеров обойдется одним стаканчиком. Выпьют, сыграют партию и снова выпьют, так что хозяева кафе не остаются в накладе… А нынче те же люди устроятся где попало — на бульваре, на улице, на крылечке — и читают вслух новый выпуск газеты. Им и в голову не приходит промочить горло!
Вот и сейчас подростки десяти — двенадцати лет то и дело бегают от Пале-Рояля к типографии и обратно и приносят влажные еще от типографской краски листки. Листки не задерживаются у юных продавцов. Только успели притащить огромную кипу, сбросить ее наземь, глядишь — от нее не осталось и следа.
Для ораторов нет специальных трибун: кто вскакивает на стол, на скамью, а иной просто опрокинет ящик и взберется на него. Каждый стремится лишь к тому, чтобы его услышали. Те, кто побойчее, импровизируют речи, а те, кто лишены дара импровизации, читают приготовленную заранее. Толпа настроена к ораторам благожелательно. Почти всегда их провожают криками: «Браво!» Ну, а если речь очень понравилась, то оратору, как актеру, приходится повторять наиболее удачные места.
Не теряют времени зря и уличные глашатаи-любители. Они переходят от одной группы собравшихся к другой и кто как умеет сообщают последние новости: один придает сообщению иронический характер, второй интонацией подчеркнет то, что кажется ему важным, третий не ждет, чтобы его попросили, а добавит от себя свое толкование событий.
И сегодня, как обычно, друзья останавливались у каждой группы, стараясь не пропустить ничего интересного. Отношение к ораторам у них было разное: Шарль принимал всё и всех, Жак критиковал, разъяснял другу прослушанную речь. Вот взять оратора, которого они только сейчас слышали: слов много, а до смысла не доберешься. Повторяет ежеминутно, что надо стремиться к равенству, а как этого равенства достичь, не поясняет.
Они подоспели как раз в ту минуту, когда несколько поодаль другой оратор, долговязый и худощавый, кончал свою речь словами:
— Пусть знают Генеральные штаты, что люди рождены свободными и равными в правах и что власть должна принадлежать народу. Пусть помнят, что все граждане должны иметь право думать, говорить, писать и публиковать все, что им угодно!
Шумные аплодисменты были ответом собравшихся в этом уголке Пале-Рояля на слова оратора.
— Опоздал! У нас нет больше Генеральных штатов! У нас есть Национальное собрание! — крикнул парень, стоявший рядом с Жаком и Шарлем. — Ура Национальному собранию! — И он подбросил вверх свою шляпу.
И Жак, и Шарль, а за ними и вся толпа закричала:
— Ура Национальному собранию!
— Подождите кричать! Послушайте лучше, какую штуку я вам сейчас прочитаю. Этот памфлет называется: «Предупреждение народу» или «Разоблаченные министры», а написал его господин Жан-Поль Марат.
— Слушайте! Слушайте!
— «Сограждане! Остерегайтесь министров! Они задумали распустить наше Национальное собрание! Они окружают нас солдатами. Они только ждут, чтобы мы вышли из терпения, и тогда обратят против нас штыки!»
— Кто ты такой? — с восхищением спросил Жак.
— Я бондарь, а зовут меня Фелисьен, — охотно ответил молодой человек. У него были рыжие волосы, очень белое лицо, усыпанное веснушками, и задорная улыбка. — Как только у меня выдается свободная минутка, я сюда прибегаю. Сам послушаю и другим расскажу, что узнал. Хозяин у меня ничего, покладистый, не бранит за то, что я часто здесь торчу. В Версале-то я побывал всего два раза, уж очень он далеко. А сюда сбегать' недолго!
— Хорошо сказал этот длинный, что люди рождены свободными! — восхищенно произнес Шарль.
— Неплохо, — согласился бондарь. — Но скажу я вам, довелось мне давеча вот здесь услышать, как говорил Камилл Демулен. Он тоже объяснял, что Национальное собрание займется Конституцией, чтобы королю было легче нами управлять, а нам легче жить… Ну и говорил он! Слова сами в душу просятся… И когда он говорил, так тихо стало, что, кажись, муха пролетит и ту услышим.
— Идем с нами! — предложил Жак.
И дальше друзья уже шли втроем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56