Коломбина тут же послушно появилась на голоподушечке на капитанском мостике. Она оставалась в своем восточном костюме и невероятно собой гордилась, Корда не смог заставить себя приказать ей вернуться к обычному внешнему виду.
Впрочем, нужно сказать, что выглядела она просто великолепно — хоть сейчас отправляй в гарем.
— Нет, мне не пришло в голову выяснить, солнце мое, — ответила фигурка. — А откуда взялось это имя? Корда постучал пальцем по биографии.
— В середине двадцатого столетия на Земле шла вторая из войн, которые они называли «мировыми». Одной из самых интересных личностей того времени являлся человек по имени Томас Эдуард Лоуренс — гораздо более известный как Лоуренс Аравийский. Во время войны он главным образом имел дело с арабскими народами. Им было сложно выговорить его имя, поэтому они назвали его «Аравии» — так они произносили «Лоуренс».
— Не очень-то похоже, — заметила Коломбина. — Ну и какая мне польза от того, что я про него узнала?
— Иногда такое знание оказывается весьма кстати, — ответил Корда. — Владелец этой вселенной мог выбрать для нее имя случайно, однако я так не думаю. Интерес, который он проявляет к Т.Э. Лоуренсу, возможно, позволит нам понять его образ мышления.
Голограмма кивнула, хотя внимание Коломбины было сосредоточено на подведении корабля к входу во вселенную.
— Тут имеется знак — что-то вроде «Держитесь подальше», — объявила она. — Мои сканеры не заметили никакого активного оружия.
— Отлично, — обрадовался Корда, — заводи нас внутрь. А на экране покажи мне Аравию, как только будет на что посмотреть.
— Есть, капитан!
И хотя Корда положил напряженные руки на панель управления кораблем, «Коломбина» без проблем проникла во вселенную Аравия. А на экране появилось ее изображение.
Самым крупным объектом была бинарная звезда. Блистающие шары, связанные друг с другом силой взаимного притяжения, исполняли причудливый танец. Глядя на них. Корда понял, что, если в эту вселенную снова вернется жизнь и они начнут вращаться со скоростью, превышающей реальное время, их переплетающиеся орбиты станут похожими на огненный знак бесконечности, что выгравирован на черном небосклоне.
Теперь же они замерли в стасисе, их танец больше не согревал вселенную — и виной тому неизвестный диверсант.
По орбите бинарной звезды вращались три планеты. Первая была больше Земли, золотисто-коричневая, с песчаными пустынями. Ее окружали сатурнианские кольца полуразрушенных скал. Вторая — зелено-голубая — напоминала Землю. И хотя ее не венчал яркий великолепный убор из сверкающих камней, взгляд притягивали белые лохматые облака; казалось, здесь вас встретят прохлада и уют. Третья планета была газовым гигантом, раскрашенным в желтые, красные и оранжевые полосы.
— Сканирование показывает, что на первой и второй планетах имеются признаки жизни, — сообщила Коломбина. — На первой население весьма малочисленно; на второй я разглядела несколько крупных городов.
— Направляемся на первую, — приказал Корда. — Могу побиться об заклад, что ключ спрятан именно там.
Голограмма резко развернулась и пронзила его изумленным взглядом. Колокольчики на одеянии Коломбины мелодично зазвенели.
— Почему, босс? Другая планета похожа на Землю, она такая симпатичная. На первой к тому же будет очень жарко. Я бы ни за что не стала там жить.
— А вот владелец этой вселенной стал бы, — возразил ей Корда. — Не забывай, что она названа в честь Лоуренса Аравийского, который лучшие годы своей жизни провел среди народов пустынь. Кроме того, Низзим Роктар — известная создательница пустынь — принимала участие в работе над созданием Аравии. Да и Тико Хиггинс щеголял одеждой, удобной для передвижения по пустыне.
Коломбина положила подбородок на кончик пальчика, помолчала немного, а потом кивнула:
— Думаю, в твоих рассуждениях имеется зерно здравого смысла, солнце мое. Я должна посадить наш корабль на магнитном севере?
— Поблизости, — ответил Корда. — Полагаю, на магнитном севере установлены какие-нибудь ловушки для простаков.
Коломбина хихикнула:
— Ну, вот уж чего про тебя нельзя сказать, так это что ты простак. Правда, солнце мое?
Корда сделал вид, что хочет запустить в нее чем-нибудь, и голограмма исчезла.
Песок. Песок. Песок в ботинках. Песок упрямо пробивается мимо очков, лезет в глаза. Кажется, что пыль уже забила все поры.
Песчаная буря началась в тот самый момент, как Корда отошел на некоторое расстояние от «Коломбины». Рене попытался выплюнуть песок, набравшийся в рот.
Ветер выл так громко, что он вряд ли смог бы вести переговоры с «Коломбиной», если бы у него не было имплантированного в горло микрофона и связи через очки. И вот, несмотря на чудовищную сухость во рту, он попытался задать Коломбине вопрос:
— Би, ты сможешь вывести меня назад к кораблю? «НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИТСЯ, СОЛНЦЕ МОЕ». И хотя ответ прозвучал игриво, Корда почувствовал, что компьютер обеспокоен.
— Почему не получится? Выдай мне направление аудиотонов, и я пойду по нему. По мере моего приближения к кораблю делай их громче.
«Я УЖЕ РАССМАТРИВАЛА ТАКУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ! — Казалось, Коломбина обиделась. — ДЕЛО В ТОМ, ЧТО В ЗДЕШНЕМ ПЕСКЕ ИМЕЮТСЯ КАКИЕ-ТО ЧАСТИЧКИ, КОТОРЫЕ МЕШАЮТ РАБОТЕ МОЕЙ КОММУНИКАЦИОННОЙ СИСТЕМЫ. МНЕ УДАЕТСЯ РАЗГОВАРИВАТЬ С ТОБОЙ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО Я ВКЛЮЧИЛА ШИРОКОВОЛНОВУЮ ПЕРЕДАЧУ, ПОСЧИТАВ, ЧТО, УЧИТЫВАЯ СОСТОЯНИЕ СТАСИСА, НАС ВРЯД ЛИ КТО-НИБУДЬ ПОДСЛУШАЕТ».
Корда нахмурился. Заставил себя сделать несколько шагов вперед, надеясь, что выбрал правильное направление, и только потом ответил:
— Значит, я заблудился.
«ПОХОЖЕ НА ТО, БОСС. — Коломбина написала ответ на внутренней поверхности очков. — ТО ЕСТЬ Я ПРИМЕРНО ЗНАЮ, ГДЕ ТЫ НАХОДИШЬСЯ, — ГДЕ-ТО В ЭТОЙ МЕЧУЩЕЙСЯ ТУЧЕ ПЕСКА, — НО НЕ МОГУ ДО ТЕБЯ ДОБРАТЬСЯ, А ТЫ НИЧЕГО НЕ ВИДИШЬ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ТЕБЕ МЕНЯ НЕ НАЙТИ».
— Отлично.
Корда принялся раздумывать над альтернативными вариантами своего поведения. Он мог отключиться от консервированного времени. Песчаная буря тут же стихнет, и тогда Коломбина сможет придумать способ его вытащить. Проблема в том, что, как только корабль станет что-нибудь делать, снова начнется буря.
Другая возможность была очевидной — нужно переставлять ноги и надеяться на то, что удастся выбраться из этого кошмара — или ветер стихнет, — прежде чем у него иссякнет запас времени. Если это произойдет. Коломбина в любом случае его спасет.
Какое-то смутное чувство — нельзя сдаваться, нужно продолжать бороться! — заставляло Корду сражаться с песчаной бурей. Очки защищали глаза от серьезных неприятностей, но открытые участки кожи безжалостно секли мчащиеся куда-то песчинки, а уши болели от пронзительного воя ветра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72