— Ван Рин повернулся ко мне. — Я видел вас с нею — вы тесно сплетались телами и душили друг друга…
— «И возгордились они, и делали мерзости пред лицем Моим» note 8, — пробормотал Адам. — Ну все, довольно, мэтр. Пойдемте же в мое гнездо порока и освятим заключенную нами сделку. — Он посмотрел на меня озабоченно, чуть приподняв бровь. — А в конце двадцатого века говорят «освятим», Альф?
— По-моему, тебе больше хочется ее ЗАВЕРШИТЬ, верно?
Мы не слышали ни звонка, ни скрипа двери, но точная копия покойного, его абсолютный двойник, вдруг оказалась прямо перед нами, каким-то образом проникнув в лавку. Этот фантастический тип был в потрепанном тренировочном костюме, а на груди у него болталась на шнурке какая-то черная коробочка. Он быстро огляделся и нажал на какую-то кнопку в стенке коробочки.
— Pariatta Italiano? — донесся оттуда скрипучий голос. — Сипански? Инглизи? Френези? Данск? Germanisch?
— А по-этрусски слабо? — спросил я.
— Заткнись, Альф! — Адам повернулся к пришельцу: — Нам удобнее всего было бы по-английски, сэр! Рады вас приветствовать. Добро пожаловать к нам!
Незнакомец нажал на другую кнопку.
— Мне очень вам признательно. Мне видно, что наш брудер попал на вас чересчур поздно…
— Могу я спросить, откуда вы оба и почему здесь оказались? — спросил вежливый Адам.
Глаза пришельца сверкнули; он оглядел Адама с головы до ног и разразился радостным смехом:
— Какая интересная параллелограмма! А ваше место в пространстве?
— Мы из далекого будущего.
— А мы из далекого прошлого! Мы называемся Улей. А вы?
— А мы называемся Зоопарк! Как вам удалось сюда проникнуть?
— Такая же дыра, как здесь.
— Дыра? Где это?
— Планета номер четыре.
— Ах вот как! Значит, на Марсе есть еще одна черная дыра и оттуда — выход в другое пространство! Опять становится все страньше и странь-ше… А как вас зовут? Как ваше имя?
— Имя? Мое имя? — Он явно понятия об этом не имел.
— Термиты! — воскликнул вдруг Ринсо. — Это же термиты! Вот почему я не мог сканировать их мозг и почерпнуть там хоть какую-то информацию! Они всего лишь часть огромной колонии.
— Ясно… Улей!… Спасибо большое, мэтр! — Адам снова повернулся к инопланетянину: — А скажите мне, пожалуйста, сэр: почему ваш собрат по Улью явился сюда в поисках разных стальных предметов?
— Большая потребность! Для пищеварения.
— Господи! — вмешался я. — Это же примитивно! С той же целью земные птицы заглатывают камешки! Так вот почему он грыз кирпичи! Ведь алмазный борт прочнее даже, чем инструментальная сталь…
— Просвети меня на сей счет, Альф, — попросил Мазер.
— Понимаешь, некоторые животные и птицы специально глотают мелкие камешки, чтобы с их помощью измельчать в желудке проглоченную пищу, делая ее удобоваримой. Такие камешки находили, например, в окаменевших экскрементах динозавров, дронтов и гигантских страусов. Да и в наши дни существуют отдельные виды живых существ, которые перерабатывают пищу подобным способом.
— Верно, верно, — подтвердил черный ящичек на шее у пришельца. — У брудера нет камешки. Смертельно голодал. И в Улье ни одного не осталось. Пришел за помощью.
— И, к сожалению, опоздал, — сказал Адам. — Что же вы будете с ним теперь делать?
— Должен уносить назад.
— Да? Чтобы там его похоронить?
— Не похоронить. Съесть!
И этот «термит» удалился, унося с собой свой будущий обед и оставляя позади оглушающую тишину.
— Ничего удивительного, что для пищеварения им требуется глотать камешки, — наконец промолвил я.
— Ты думаешь, он мог бы попробовать и нас съесть?
— Только если пожевал бы твоего алмазного борта.
— Господи, Блэки, перестань! — умоляюще простонал Ринсо. — И помоги мне поскорее убраться отсюда! Мне осточертели все эти шарлатанские штучки! Разве здесь место порядочному еврейскому мальчику из Бронкса?
— Ты прав, дорогой Ринсо! Ступай же с этим Свенгали', и пусть он сделает свое черное дело. Но предупреждаю: как только ты увидишь его кладовые собственными глазами, художник, что сидит в тебе, взвоет и не позволит тебе так просто оттуда уйти!
Адам повлек Ван Рина за обитую льняной тканью панель. Дверь в Дыру он старательно за собой прикрыл. Глория подобрала свою старую кожу, аккуратно ее свернула и понесла куда-то наверх. Вскоре я услышал стук молотка. Потом она вернулась, присела рядом со мной на кушетку и взяла меня за руку. Руки у нее были по-прежнему холодные. Я весь дрожал. Она не выпускала моей руки и не говорила ни слова. Ну а я и вовсе не мог говорить!
Наконец она промолвила:
— Знаешь, Альф, твое очарование отчасти связано с тем, что ты не позволяешь себе обращаться с женщинами как грубый самец…
— Верно, я всегда с девушками кроткий, как ягненок.
— Но не с мужчинами! Дамми успел рассказать мне, как ты очаровывал этого художника…
— Он рассказал тебе? Когда? Я не слышал.
Персонаж романа «Трилби» английского карикатуриста и новеллиста Джорджа дю Морье (Дюморье) — зловредный гипнотизер, который стремится заставить всех остальных исполнять свои приказания.
— Ты и не мог. Это УВЧ.
— Ах вот как!
— А теперь ты пытаешься очаровать меня.
— Что ты, Глория, я даже и не пытаюсь! Господи, мне бы очень этого хотелось, но я понимаю, что не пара тебе.
— Вот-вот. Теперь-то я понимаю, как ты это делаешь! Ты предоставляешь возможность сделать первый шаг твоему собеседнику. Или собеседнице… В этом и кроется твое странное очарование…
Я уже собирался было спросить, кто же из нас тот боа-констриктор, что в итоге удушит другого в объятиях, но тут из Дыры показались наш рыжий психоброкер и совершенно ошалевший художник. Кац-Ван Рин умоляюще блеял:
— Еще минутку, пожалуйста! Еще чуть-чуть! Видения, явившиеся мне там…
— Их более чем достаточно, дорогой Ринсо, чтобы ты снова мог вернуться к занятиям живописью! — Закот опять был неумолим и источал потоки энергии.
— А снова начав работать, ты сможешь в любое время заглянуть к нам и, так сказать, подзарядиться художественными образами. Только тогда уж тебе придется за это платить.
— Отдам все, что угодно! Все на свете отдам! — Ван Рин чуть с ума не сошел от благодарности. Потом вдруг уставился на нас немигающим взором и завопил: — Пресвятая дева! Да над вами обоими такая аура, что… И такое удивительное смешение нейронов обоих северных полушарий мозга… и…
— Перестань нести эту ахинею и пытаться словами передать собственные новые ощущения! — велел ему Адам. — Лучше рисуй. Давай-ка, нянюшка, отправим нашу «сверхновую» звезду в области живописи домой, в Нью-Йорк, — пусть поражает тамошний мир искусства! Ты присмотри тут за лавочкой, Блэки… — Он вдруг умолк и озадаченно посмотрел на меня. — А откуда у тебя, интересно, такое прозвище? Ты же совершенно коричневый человечек, типичный «брауни».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— «И возгордились они, и делали мерзости пред лицем Моим» note 8, — пробормотал Адам. — Ну все, довольно, мэтр. Пойдемте же в мое гнездо порока и освятим заключенную нами сделку. — Он посмотрел на меня озабоченно, чуть приподняв бровь. — А в конце двадцатого века говорят «освятим», Альф?
— По-моему, тебе больше хочется ее ЗАВЕРШИТЬ, верно?
Мы не слышали ни звонка, ни скрипа двери, но точная копия покойного, его абсолютный двойник, вдруг оказалась прямо перед нами, каким-то образом проникнув в лавку. Этот фантастический тип был в потрепанном тренировочном костюме, а на груди у него болталась на шнурке какая-то черная коробочка. Он быстро огляделся и нажал на какую-то кнопку в стенке коробочки.
— Pariatta Italiano? — донесся оттуда скрипучий голос. — Сипански? Инглизи? Френези? Данск? Germanisch?
— А по-этрусски слабо? — спросил я.
— Заткнись, Альф! — Адам повернулся к пришельцу: — Нам удобнее всего было бы по-английски, сэр! Рады вас приветствовать. Добро пожаловать к нам!
Незнакомец нажал на другую кнопку.
— Мне очень вам признательно. Мне видно, что наш брудер попал на вас чересчур поздно…
— Могу я спросить, откуда вы оба и почему здесь оказались? — спросил вежливый Адам.
Глаза пришельца сверкнули; он оглядел Адама с головы до ног и разразился радостным смехом:
— Какая интересная параллелограмма! А ваше место в пространстве?
— Мы из далекого будущего.
— А мы из далекого прошлого! Мы называемся Улей. А вы?
— А мы называемся Зоопарк! Как вам удалось сюда проникнуть?
— Такая же дыра, как здесь.
— Дыра? Где это?
— Планета номер четыре.
— Ах вот как! Значит, на Марсе есть еще одна черная дыра и оттуда — выход в другое пространство! Опять становится все страньше и странь-ше… А как вас зовут? Как ваше имя?
— Имя? Мое имя? — Он явно понятия об этом не имел.
— Термиты! — воскликнул вдруг Ринсо. — Это же термиты! Вот почему я не мог сканировать их мозг и почерпнуть там хоть какую-то информацию! Они всего лишь часть огромной колонии.
— Ясно… Улей!… Спасибо большое, мэтр! — Адам снова повернулся к инопланетянину: — А скажите мне, пожалуйста, сэр: почему ваш собрат по Улью явился сюда в поисках разных стальных предметов?
— Большая потребность! Для пищеварения.
— Господи! — вмешался я. — Это же примитивно! С той же целью земные птицы заглатывают камешки! Так вот почему он грыз кирпичи! Ведь алмазный борт прочнее даже, чем инструментальная сталь…
— Просвети меня на сей счет, Альф, — попросил Мазер.
— Понимаешь, некоторые животные и птицы специально глотают мелкие камешки, чтобы с их помощью измельчать в желудке проглоченную пищу, делая ее удобоваримой. Такие камешки находили, например, в окаменевших экскрементах динозавров, дронтов и гигантских страусов. Да и в наши дни существуют отдельные виды живых существ, которые перерабатывают пищу подобным способом.
— Верно, верно, — подтвердил черный ящичек на шее у пришельца. — У брудера нет камешки. Смертельно голодал. И в Улье ни одного не осталось. Пришел за помощью.
— И, к сожалению, опоздал, — сказал Адам. — Что же вы будете с ним теперь делать?
— Должен уносить назад.
— Да? Чтобы там его похоронить?
— Не похоронить. Съесть!
И этот «термит» удалился, унося с собой свой будущий обед и оставляя позади оглушающую тишину.
— Ничего удивительного, что для пищеварения им требуется глотать камешки, — наконец промолвил я.
— Ты думаешь, он мог бы попробовать и нас съесть?
— Только если пожевал бы твоего алмазного борта.
— Господи, Блэки, перестань! — умоляюще простонал Ринсо. — И помоги мне поскорее убраться отсюда! Мне осточертели все эти шарлатанские штучки! Разве здесь место порядочному еврейскому мальчику из Бронкса?
— Ты прав, дорогой Ринсо! Ступай же с этим Свенгали', и пусть он сделает свое черное дело. Но предупреждаю: как только ты увидишь его кладовые собственными глазами, художник, что сидит в тебе, взвоет и не позволит тебе так просто оттуда уйти!
Адам повлек Ван Рина за обитую льняной тканью панель. Дверь в Дыру он старательно за собой прикрыл. Глория подобрала свою старую кожу, аккуратно ее свернула и понесла куда-то наверх. Вскоре я услышал стук молотка. Потом она вернулась, присела рядом со мной на кушетку и взяла меня за руку. Руки у нее были по-прежнему холодные. Я весь дрожал. Она не выпускала моей руки и не говорила ни слова. Ну а я и вовсе не мог говорить!
Наконец она промолвила:
— Знаешь, Альф, твое очарование отчасти связано с тем, что ты не позволяешь себе обращаться с женщинами как грубый самец…
— Верно, я всегда с девушками кроткий, как ягненок.
— Но не с мужчинами! Дамми успел рассказать мне, как ты очаровывал этого художника…
— Он рассказал тебе? Когда? Я не слышал.
Персонаж романа «Трилби» английского карикатуриста и новеллиста Джорджа дю Морье (Дюморье) — зловредный гипнотизер, который стремится заставить всех остальных исполнять свои приказания.
— Ты и не мог. Это УВЧ.
— Ах вот как!
— А теперь ты пытаешься очаровать меня.
— Что ты, Глория, я даже и не пытаюсь! Господи, мне бы очень этого хотелось, но я понимаю, что не пара тебе.
— Вот-вот. Теперь-то я понимаю, как ты это делаешь! Ты предоставляешь возможность сделать первый шаг твоему собеседнику. Или собеседнице… В этом и кроется твое странное очарование…
Я уже собирался было спросить, кто же из нас тот боа-констриктор, что в итоге удушит другого в объятиях, но тут из Дыры показались наш рыжий психоброкер и совершенно ошалевший художник. Кац-Ван Рин умоляюще блеял:
— Еще минутку, пожалуйста! Еще чуть-чуть! Видения, явившиеся мне там…
— Их более чем достаточно, дорогой Ринсо, чтобы ты снова мог вернуться к занятиям живописью! — Закот опять был неумолим и источал потоки энергии.
— А снова начав работать, ты сможешь в любое время заглянуть к нам и, так сказать, подзарядиться художественными образами. Только тогда уж тебе придется за это платить.
— Отдам все, что угодно! Все на свете отдам! — Ван Рин чуть с ума не сошел от благодарности. Потом вдруг уставился на нас немигающим взором и завопил: — Пресвятая дева! Да над вами обоими такая аура, что… И такое удивительное смешение нейронов обоих северных полушарий мозга… и…
— Перестань нести эту ахинею и пытаться словами передать собственные новые ощущения! — велел ему Адам. — Лучше рисуй. Давай-ка, нянюшка, отправим нашу «сверхновую» звезду в области живописи домой, в Нью-Йорк, — пусть поражает тамошний мир искусства! Ты присмотри тут за лавочкой, Блэки… — Он вдруг умолк и озадаченно посмотрел на меня. — А откуда у тебя, интересно, такое прозвище? Ты же совершенно коричневый человечек, типичный «брауни».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55