Раз в неделю офицеров обходит дежурный по отделу и спрашивает: можно забрать коробку? Весь бумажный мусор сжигается под бдительным взором сотрудников службы внутренней безопасности.
А вообще-то в разведке ненужных бумаг не бывает. Каждая бумага учтена и принадлежит какому-то делу, куда и должна быть возвращена…
Служебные кабинеты убираются только в присутствии офицера. Уборщицу никогда в комнате одну не оставят.
В шесть вечера рабочий день заканчивается, и сразу же начинают запускать уборщиц. В каждом подразделении остается дежурный — кто-то из молодых офицеров, который открывает ей один кабинет за другим, стоит рядом с ней и смотрит. Она выходит, он закрывает дверь, опечатывает своей печатью и только тогда открывает следующую комнату.
Если кто-то из офицеров задержался на рабочем месте, дежурному легче. Уборщица сама заглянет:
— Можно?
Если ей подарить упаковку импортного чая, из командировки привезенного, она лучше уберет, пепельницу вынесет.
Но эти меры безопасности не спасают от провалов.
Разведка несла в себе все пороки КГБ, начиная с анкетного подхода к подбору кадров.
Для многих молодых людей, стремившихся на работу в первое Главное управление КГБ, основным стимулом была возможность поехать за рубеж. Этот порок, от которого были свободны советские разведчики первого поколения, добившиеся громких успехов, в значительной степени породил провалы последних десятилетий.
Кто изо всех сил пробивался в закрытое учебное заведение, которое готовило кадры для первого Главного управления КГБ СССР?
Во-первых, сотрудники территориальных органов КГБ, сумевшие доказать начальству, что они заслужили право работать за границей.
Во-вторых, молодые партийно-комсомольские работники, которых по решению ЦК переводили в КГБ «на укрепление органов».
В-третьих, выпускники институтов и университетов, обладавшие бесспорным, с точки зрения кадровиков, достоинством — хорошей анкетой. Преимуществом пользовались отпрыски знатных партийно-государственных родов, а также «дети рабочих и крестьян», отличившиеся на комсомольской работе.
Соответственно перспектива лишиться выездной работы, вернуться на родину навсегда — из-за чьего-то провала, или по причине недовольства начальства, или в результате того, что кому-то надо уступить завидное место, больше всего пугала анкетных офицеров первого главка. И те, для кого потеря заграничных командировок была вовсе невыносимой, бежали на Запад один за другим…
«Разведка — это не на пузе ползать»
— Вы думаете, разведка это на пузе ползать? Или тайниковые операции проводить? Или проверяться, чтобы за тобой не было наружки? — весело говорил мне Примаков, когда я спросил его, что же ему нравилось в разведке. — Это все тоже есть в работе разведчика. Но руководители разведки главным образом занимаются аналитической работой. Ведь добыча информации — это же не самоцель.
Материалы разведки нужны для того, чтобы правильно представлять, что твой визави намерен предпринять в отношении твоего государства и как ему что-то противопоставить. Это очень интересная работа, повторил Примаков.
Евгения Максимовича поставили в разведку именно для того, чтобы он давал правдивую информацию. Это было легко сказать, но не просто сделать. Стремление спецслужб сообщать президенту исключительно приятные новости очевидно.
Как вел себя Примаков, когда надо было ехать в Кремль и докладывать о неприятностях, например, о провале собственной службы?
— Он ехал и рассказывал все как есть, — ответили мне сотрудники разведки. — Евгений Максимович вообще очень дорожил новыми правилами и традициями, которые при нем создавались. Он считал, что не дай бог приучить власть ко лжи со стороны разведки, удобной и приятной для нее. Особенно в докладе президенту. Если дело касается провала, то как тут можно доложить не так, как есть? Ведь гласность. Есть западная пресса, и бесполезно что-то скрывать. Да с этим даже было проще — говорить о провалах своей организации. Значительно сложнее было делать еженедельный доклад.
Раньше разведка тоже еженедельно составляла свой доклад, и он шел дальше на Лубянку, где руководство КГБ старательно причесывало текст, чтобы не раздражать начальство. Иногда даже поступали такого рода указания: проанализируйте состояние экономики Китая, но смотрите, не увлекайтесь и не расписывайте успехи китайцев.
Когда разведка напрямую стала подчиняться президенту, ушло промежуточное звено, которое препаривало информацию. И Примаков вцепился в эту возможность. Он для себя решил:
— Я иду и говорю так, как есть. И пусть власть привыкает к правде. А дальше дело президента — он может принять информацию разведки к сведению, а может пропустить мимо ушей. У него еще десять источников информации — на любой ориентируйся. Он вправе считать, что разведка все неправильно говорит… Но разведка обязана сказать все, что считает нужным.
К чести Ельцина надо сказать, что он никогда не склонял Примакова к тому, чтобы тот его не слишком огорчал. Борис Николаевич никак не выказывал своего неудовольствия. Иначе быстро бы поступило указание из администрации: ребята, смягчайте.
Татьяна Самолис, пресс-секретарь Примакова, вспоминает, что, когда Евгений Максимович пригласил ее на работу, она поставила только одно условие. И это было даже не условие — просьба:
— Единственное, о чем я вас прошу, — чтобы вы меня не заставляли лгать. Я не знаю, что смогу сделать, как снизить отрицательный накал в отношении разведки. Но точно знаю, что лгать нельзя.
И Татьяна Самолис предложила тогда формулу Иммануила Канта, которую Примаков тут же принял: всегда надо говорить только правду, но из этого вовсе не вытекает, что надо говорить всю правду.
— Согласен, — серьезно сказал Примаков, — согласен.
Талант нравиться начальству
Взаимоотношения с властью у Примакова в принципе всегда складывались удачно. Как выразился один из тех, кто его хорошо знает:
— У Евгения Максимовича есть талант нравиться. Особенно — начальству.
Но что важно — Примаков к начальству не лез. Напротив, держался как бы в стороне.
В начале девяностых карьеры делались быстро. Влияние и сила чиновника зависела от близости к президенту, от умения завоевать его расположение. Министры старались играть с президентом в теннис, ходить с ним в баню, ездить вместе на отдых, охотно поднимали бокалы и рассказывали анекдоты.
Борис Ельцин любил открытых и веселых людей, приближал их, охотно проводил с ними время, но так же легко с ними расставался, когда выяснялась их профнепригодность.
Евгений Примаков руководил разведкой четыре с лишним года. За это время в контрразведке сменилось пять начальников!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
А вообще-то в разведке ненужных бумаг не бывает. Каждая бумага учтена и принадлежит какому-то делу, куда и должна быть возвращена…
Служебные кабинеты убираются только в присутствии офицера. Уборщицу никогда в комнате одну не оставят.
В шесть вечера рабочий день заканчивается, и сразу же начинают запускать уборщиц. В каждом подразделении остается дежурный — кто-то из молодых офицеров, который открывает ей один кабинет за другим, стоит рядом с ней и смотрит. Она выходит, он закрывает дверь, опечатывает своей печатью и только тогда открывает следующую комнату.
Если кто-то из офицеров задержался на рабочем месте, дежурному легче. Уборщица сама заглянет:
— Можно?
Если ей подарить упаковку импортного чая, из командировки привезенного, она лучше уберет, пепельницу вынесет.
Но эти меры безопасности не спасают от провалов.
Разведка несла в себе все пороки КГБ, начиная с анкетного подхода к подбору кадров.
Для многих молодых людей, стремившихся на работу в первое Главное управление КГБ, основным стимулом была возможность поехать за рубеж. Этот порок, от которого были свободны советские разведчики первого поколения, добившиеся громких успехов, в значительной степени породил провалы последних десятилетий.
Кто изо всех сил пробивался в закрытое учебное заведение, которое готовило кадры для первого Главного управления КГБ СССР?
Во-первых, сотрудники территориальных органов КГБ, сумевшие доказать начальству, что они заслужили право работать за границей.
Во-вторых, молодые партийно-комсомольские работники, которых по решению ЦК переводили в КГБ «на укрепление органов».
В-третьих, выпускники институтов и университетов, обладавшие бесспорным, с точки зрения кадровиков, достоинством — хорошей анкетой. Преимуществом пользовались отпрыски знатных партийно-государственных родов, а также «дети рабочих и крестьян», отличившиеся на комсомольской работе.
Соответственно перспектива лишиться выездной работы, вернуться на родину навсегда — из-за чьего-то провала, или по причине недовольства начальства, или в результате того, что кому-то надо уступить завидное место, больше всего пугала анкетных офицеров первого главка. И те, для кого потеря заграничных командировок была вовсе невыносимой, бежали на Запад один за другим…
«Разведка — это не на пузе ползать»
— Вы думаете, разведка это на пузе ползать? Или тайниковые операции проводить? Или проверяться, чтобы за тобой не было наружки? — весело говорил мне Примаков, когда я спросил его, что же ему нравилось в разведке. — Это все тоже есть в работе разведчика. Но руководители разведки главным образом занимаются аналитической работой. Ведь добыча информации — это же не самоцель.
Материалы разведки нужны для того, чтобы правильно представлять, что твой визави намерен предпринять в отношении твоего государства и как ему что-то противопоставить. Это очень интересная работа, повторил Примаков.
Евгения Максимовича поставили в разведку именно для того, чтобы он давал правдивую информацию. Это было легко сказать, но не просто сделать. Стремление спецслужб сообщать президенту исключительно приятные новости очевидно.
Как вел себя Примаков, когда надо было ехать в Кремль и докладывать о неприятностях, например, о провале собственной службы?
— Он ехал и рассказывал все как есть, — ответили мне сотрудники разведки. — Евгений Максимович вообще очень дорожил новыми правилами и традициями, которые при нем создавались. Он считал, что не дай бог приучить власть ко лжи со стороны разведки, удобной и приятной для нее. Особенно в докладе президенту. Если дело касается провала, то как тут можно доложить не так, как есть? Ведь гласность. Есть западная пресса, и бесполезно что-то скрывать. Да с этим даже было проще — говорить о провалах своей организации. Значительно сложнее было делать еженедельный доклад.
Раньше разведка тоже еженедельно составляла свой доклад, и он шел дальше на Лубянку, где руководство КГБ старательно причесывало текст, чтобы не раздражать начальство. Иногда даже поступали такого рода указания: проанализируйте состояние экономики Китая, но смотрите, не увлекайтесь и не расписывайте успехи китайцев.
Когда разведка напрямую стала подчиняться президенту, ушло промежуточное звено, которое препаривало информацию. И Примаков вцепился в эту возможность. Он для себя решил:
— Я иду и говорю так, как есть. И пусть власть привыкает к правде. А дальше дело президента — он может принять информацию разведки к сведению, а может пропустить мимо ушей. У него еще десять источников информации — на любой ориентируйся. Он вправе считать, что разведка все неправильно говорит… Но разведка обязана сказать все, что считает нужным.
К чести Ельцина надо сказать, что он никогда не склонял Примакова к тому, чтобы тот его не слишком огорчал. Борис Николаевич никак не выказывал своего неудовольствия. Иначе быстро бы поступило указание из администрации: ребята, смягчайте.
Татьяна Самолис, пресс-секретарь Примакова, вспоминает, что, когда Евгений Максимович пригласил ее на работу, она поставила только одно условие. И это было даже не условие — просьба:
— Единственное, о чем я вас прошу, — чтобы вы меня не заставляли лгать. Я не знаю, что смогу сделать, как снизить отрицательный накал в отношении разведки. Но точно знаю, что лгать нельзя.
И Татьяна Самолис предложила тогда формулу Иммануила Канта, которую Примаков тут же принял: всегда надо говорить только правду, но из этого вовсе не вытекает, что надо говорить всю правду.
— Согласен, — серьезно сказал Примаков, — согласен.
Талант нравиться начальству
Взаимоотношения с властью у Примакова в принципе всегда складывались удачно. Как выразился один из тех, кто его хорошо знает:
— У Евгения Максимовича есть талант нравиться. Особенно — начальству.
Но что важно — Примаков к начальству не лез. Напротив, держался как бы в стороне.
В начале девяностых карьеры делались быстро. Влияние и сила чиновника зависела от близости к президенту, от умения завоевать его расположение. Министры старались играть с президентом в теннис, ходить с ним в баню, ездить вместе на отдых, охотно поднимали бокалы и рассказывали анекдоты.
Борис Ельцин любил открытых и веселых людей, приближал их, охотно проводил с ними время, но так же легко с ними расставался, когда выяснялась их профнепригодность.
Евгений Примаков руководил разведкой четыре с лишним года. За это время в контрразведке сменилось пять начальников!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141