Вместе с тем меня стали приглашать и для чтения публичных лекций почти все крупные города России, и я объездил её, таким образом, почти всю.
В 1911 г. меня привлекли к суду Московской судебной палаты с сословными представителями за напечатание книги стихотворений «Звёздные песни» и посадили на год в Двинскую крепость.
(В обращении к читателям Николай Александрович писал: «Не все эти песни говорят о звёздах… Нет! Многие из них были написаны во мраке непроглядной ночи, когда сквозь нависшие чёрные тучи не глядела ни одна звезда. Но в них было всегда стремление к звёздам, к тому недостижимому идеалу красоты и совершенства, который нам светит по ночам из глубины вселенной. Вот почему я дал им это название. Некоторые из них были напечатаны ранее в сборнике „Из стен неволи“. Теперь этот сборник разошёлся, и не известно, когда появится вновь. Здесь я собрал всё, что было написано мною после освобождения, и прибавил то, что мог припомнить из написанного в Стенах Неволи и что можно было прибавить, не рискуя конфискацией этой книжки». Предосторожность поэта не спасла его от заключения в крепостную тюрьму. Новое издание своих стихотворений без всяких предосторожностей цензурного свойства и без последующего сидения в тюрьме Н.А. Морозов мог выпустить только в Советской России («Звёздные песни», первое полное издание, в двух томах, 1920-1921). — прим. ред.)
Я воспользовался этим случаем, чтоб подучиться древнееврейскому языку для целесообразной разработки старозаветной Библии, и написал там четыре тома «Повестей моей жизни», которые я довёл до основания «Народной воли», так как на этом месте окончился срок моего заточения. Ещё ранее этого я увлёкся научным воздухоплаванием и авиацией и, поступив в аэроклуб, стал читать в его авиационной школе лекции о культурном и научном значении воздухоплавания и летанья и совершил ряд научных полётов, описанных в моей книге «Среди облаков».
Во вступительной заметке Н.А. Морозов писал:
Когда я в первый раз взлетел на аэроплане вместе с покойным Л.М. Мациевичем, так безвременно погибшем для науки, и увидел перед собою в вихре несущегося мимо воздуха раскрывшиеся берега Финского залива с одной стороны, а с другой крыши петербургских домов, как будто грани кристаллов, вросших в землю, мне показалось, что передо мной, как некогда перед Моисеем с вершины Синайской горы, раскрылась Обетованная земля будущего человечества, когда оно, свободное, взлетит, наконец, за облака.
— Вот пейзаж, который будет привычен нашим потомкам, — думалось мне. — Какое счастье родиться и жить на рубеже двух эр нашей земной истории и хоть издали, хоть мельком увидеть абрисы будущего!
Да, завоевание воздушной стихии повлечёт за собой великие изменения в общем строе жизни на нашей планете и даже в самой психологии людей, и мне хотелось бы в своей статье познакомить читателя со взглядами на этот предмет выдающихся мыслителей и высказать свой взгляд на те пути, по которым, как мне кажется, должны пойти такие изменения (Статья «Перспективы будущего» — прим. ред.).
В то же время я был избран членом совета биологической лаборатории Лесгафта и профессором астрономии на открытых при ней Высших курсах Лесгафта, стал членом многих учёных обществ, а потом был приглашён прочесть курс мировой химии в Психо-неврологическом институте, который продолжал вплоть до революции 1917 г. А перед этим, когда началась война, я был ещё командирован «Русскими ведомостями» на пердовые позиции западного фронта со званием «делегата Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам», но в сущности для ознакомления публики с условиями жизни на войне. Из статеек, которые я посылал в эту газету, составилась потом моя книжка «На войне». (1916 г. — прим. ред.)
Но моё пребывание «под огнём» продолжалось не особенно долго: от жизни в землянках и окопах у меня началось воспаление лёгких, и я был спешно отправлен домой, в Петербург.
В 1917 г., в первые месяцы революции, у меня опять началась борьба между стремлением продолжать свои научные работы и ощущением долга — пожертвовать всем дорогим для закрепления результатов революции. Оставив на время научные работы, я участвовал в Московском государственном совещании, созванном в 1917 г., потом был членом Совета республики и участвовал в выборах в Учредительное собрание. Всё это время я был тревожно настроен, Я предвидел уже неизбежность гражданской войны, бедствий голода и разрухи как её результатов и потому сознательно занял примиряющую позицию среди враждующих между собою партий, но вскоре убедился, что это совершенно бесполезно и что удержать от эксцессов стихийный натиск взволновавшихся народных масс будет так же трудно нашим политическим партиям, как остановить ураган простым маханьем рук. Необходимо было дать урагану пронестись, и я решил использовать это время для завершения тех исследований Библии, которые начал ещё в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Я мог теперь употребить все силы для уничтожения суеверий и усиленно принялся за подготовление материалов к осуществлению своей книги «Христос», задуманной ещё в шлиссельбургском заточении, но осуществить которую при старом режиме не было никакой возможности.
Я с радостью принял предложение совета Петербургской биологической лаборатории Лесгафта стать её директором, преобразовал её с помощью своих сотрудников в существующий теперь Государственный научный институт имени Лесгафта, провёл его через самые тяжёлые годы народных бедствий и борьбы и теперь буду считать цель своей жизни достигнутой, если удастся укрепить его дальнейшее существование и завершить и опубликовать вместе с тем научные работы, намеченные мною ещё в шлиссельбургском заточении.
Приложение I.
Алфавитный указатель
Собственных имен первой книги «Христа».
Составлен П. Н. Прудковским.
Примечание: Звездочкой (*) отмечены имена и названия, более полное толкование которых дано во II томе «ХРИСТА».
А.
Абидосская таблица — 362.
Аввакум («Борец») — заглавие мал. библ. пророчества — 342.
* Авраам («Отец Рима», он же Хеопс, Аврелиан?) — 351, 367, 371.
Аггей («Праздник бога») — заглавие мал. библ. пророчества — 344.
* Адам (егип. Мена, первый царь земли) — 366.
Адонис (созвездие Змиедержца) — 331 — 334.
Александр Север (он же «Македонский»?) — 151, 416.
Александрия — 151, 416.
Аммон (Юпитер) — 196.
Амос («Сильный») — загл. библ. пророчества, написанного по поводу полного солнечного затмения 19 июля 418 г. н. эры, — 321, 408. Анания, Азария и Мисаил (три аллегорические друга «Правды божьей» (Даниила) — божья милость, божья помощь и бытие бога) — 281.
Ангел («вестник», «гонец» Апокалипсиса) — 28.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
В 1911 г. меня привлекли к суду Московской судебной палаты с сословными представителями за напечатание книги стихотворений «Звёздные песни» и посадили на год в Двинскую крепость.
(В обращении к читателям Николай Александрович писал: «Не все эти песни говорят о звёздах… Нет! Многие из них были написаны во мраке непроглядной ночи, когда сквозь нависшие чёрные тучи не глядела ни одна звезда. Но в них было всегда стремление к звёздам, к тому недостижимому идеалу красоты и совершенства, который нам светит по ночам из глубины вселенной. Вот почему я дал им это название. Некоторые из них были напечатаны ранее в сборнике „Из стен неволи“. Теперь этот сборник разошёлся, и не известно, когда появится вновь. Здесь я собрал всё, что было написано мною после освобождения, и прибавил то, что мог припомнить из написанного в Стенах Неволи и что можно было прибавить, не рискуя конфискацией этой книжки». Предосторожность поэта не спасла его от заключения в крепостную тюрьму. Новое издание своих стихотворений без всяких предосторожностей цензурного свойства и без последующего сидения в тюрьме Н.А. Морозов мог выпустить только в Советской России («Звёздные песни», первое полное издание, в двух томах, 1920-1921). — прим. ред.)
Я воспользовался этим случаем, чтоб подучиться древнееврейскому языку для целесообразной разработки старозаветной Библии, и написал там четыре тома «Повестей моей жизни», которые я довёл до основания «Народной воли», так как на этом месте окончился срок моего заточения. Ещё ранее этого я увлёкся научным воздухоплаванием и авиацией и, поступив в аэроклуб, стал читать в его авиационной школе лекции о культурном и научном значении воздухоплавания и летанья и совершил ряд научных полётов, описанных в моей книге «Среди облаков».
Во вступительной заметке Н.А. Морозов писал:
Когда я в первый раз взлетел на аэроплане вместе с покойным Л.М. Мациевичем, так безвременно погибшем для науки, и увидел перед собою в вихре несущегося мимо воздуха раскрывшиеся берега Финского залива с одной стороны, а с другой крыши петербургских домов, как будто грани кристаллов, вросших в землю, мне показалось, что передо мной, как некогда перед Моисеем с вершины Синайской горы, раскрылась Обетованная земля будущего человечества, когда оно, свободное, взлетит, наконец, за облака.
— Вот пейзаж, который будет привычен нашим потомкам, — думалось мне. — Какое счастье родиться и жить на рубеже двух эр нашей земной истории и хоть издали, хоть мельком увидеть абрисы будущего!
Да, завоевание воздушной стихии повлечёт за собой великие изменения в общем строе жизни на нашей планете и даже в самой психологии людей, и мне хотелось бы в своей статье познакомить читателя со взглядами на этот предмет выдающихся мыслителей и высказать свой взгляд на те пути, по которым, как мне кажется, должны пойти такие изменения (Статья «Перспективы будущего» — прим. ред.).
В то же время я был избран членом совета биологической лаборатории Лесгафта и профессором астрономии на открытых при ней Высших курсах Лесгафта, стал членом многих учёных обществ, а потом был приглашён прочесть курс мировой химии в Психо-неврологическом институте, который продолжал вплоть до революции 1917 г. А перед этим, когда началась война, я был ещё командирован «Русскими ведомостями» на пердовые позиции западного фронта со званием «делегата Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам», но в сущности для ознакомления публики с условиями жизни на войне. Из статеек, которые я посылал в эту газету, составилась потом моя книжка «На войне». (1916 г. — прим. ред.)
Но моё пребывание «под огнём» продолжалось не особенно долго: от жизни в землянках и окопах у меня началось воспаление лёгких, и я был спешно отправлен домой, в Петербург.
В 1917 г., в первые месяцы революции, у меня опять началась борьба между стремлением продолжать свои научные работы и ощущением долга — пожертвовать всем дорогим для закрепления результатов революции. Оставив на время научные работы, я участвовал в Московском государственном совещании, созванном в 1917 г., потом был членом Совета республики и участвовал в выборах в Учредительное собрание. Всё это время я был тревожно настроен, Я предвидел уже неизбежность гражданской войны, бедствий голода и разрухи как её результатов и потому сознательно занял примиряющую позицию среди враждующих между собою партий, но вскоре убедился, что это совершенно бесполезно и что удержать от эксцессов стихийный натиск взволновавшихся народных масс будет так же трудно нашим политическим партиям, как остановить ураган простым маханьем рук. Необходимо было дать урагану пронестись, и я решил использовать это время для завершения тех исследований Библии, которые начал ещё в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Я мог теперь употребить все силы для уничтожения суеверий и усиленно принялся за подготовление материалов к осуществлению своей книги «Христос», задуманной ещё в шлиссельбургском заточении, но осуществить которую при старом режиме не было никакой возможности.
Я с радостью принял предложение совета Петербургской биологической лаборатории Лесгафта стать её директором, преобразовал её с помощью своих сотрудников в существующий теперь Государственный научный институт имени Лесгафта, провёл его через самые тяжёлые годы народных бедствий и борьбы и теперь буду считать цель своей жизни достигнутой, если удастся укрепить его дальнейшее существование и завершить и опубликовать вместе с тем научные работы, намеченные мною ещё в шлиссельбургском заточении.
Приложение I.
Алфавитный указатель
Собственных имен первой книги «Христа».
Составлен П. Н. Прудковским.
Примечание: Звездочкой (*) отмечены имена и названия, более полное толкование которых дано во II томе «ХРИСТА».
А.
Абидосская таблица — 362.
Аввакум («Борец») — заглавие мал. библ. пророчества — 342.
* Авраам («Отец Рима», он же Хеопс, Аврелиан?) — 351, 367, 371.
Аггей («Праздник бога») — заглавие мал. библ. пророчества — 344.
* Адам (егип. Мена, первый царь земли) — 366.
Адонис (созвездие Змиедержца) — 331 — 334.
Александр Север (он же «Македонский»?) — 151, 416.
Александрия — 151, 416.
Аммон (Юпитер) — 196.
Амос («Сильный») — загл. библ. пророчества, написанного по поводу полного солнечного затмения 19 июля 418 г. н. эры, — 321, 408. Анания, Азария и Мисаил (три аллегорические друга «Правды божьей» (Даниила) — божья милость, божья помощь и бытие бога) — 281.
Ангел («вестник», «гонец» Апокалипсиса) — 28.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136