Так свершился над ним Божий Суд.
Из всех мыслителей, блиставших в последние годы византийской свободы, только Георгий (Геннадий) Схоларий Гемист был призван сыграть конструктивную роль в создании нового мира, в объединении своего народа вокруг церкви и устройстве патриаршего двора, при котором можно было бы во мраке наступившего безвременья сохранить традиции императоров до тех пор, пока вновь не наступит рассвет и Византия не возродится, подобно фениксу.
Этот рассвет так никогда и не наступил. Прежняя вселенская Византийская империя погибла навеки.
Нетрудно согласиться с тем, что в мировом историческом процессе сам 1453 год, как таковой, не столь уж существен. Византийская империя была уже обречена. Утратившая б?льшую часть своей территории, населения и богатства, она все равно должна была погибнуть независимо от того, когда именно турки решились бы нанести окончательный удар. Мнение о том, что византийские ученые устремились в Италию по причине падения Константинополя, выглядит несостоятельным. На протяжении жизни более чем одного поколения Италия оказалась наводнена византийскими профессорами, а из двух наиболее выдающихся греческих мыслителей, живших в 1453 г., один, Виссарион, уже находился в Италии, в то время как другой, Геннадий, так и остался в Константинополе. Если торговля итальянских приморских городов пришла в упадок, то в гораздо большей степени это явилось следствием открытия новых океанских путей, нежели установления турецкого контроля над Проливами. После 1453 г. Генуя действительно стала довольно быстро деградировать, однако причинами этого были скорее, ее непрочные позиции в самой Италии; Венеция же еще долгие годы вела свою торговлю в Леванте.
То, что русские оказались теперь главными поборниками православия, а Москва возвысилась до роли Третьего Рима, тоже не было чем-то совершенно неожиданным. Самосознание русских давно активно развивалось в этом направлении, когда их армии уже гнали неверных татар обратно через степи, в то время как Константинополь все больше нищал и вступил в нечестивую сделку с Западом. Семена всего этого уже были посеяны, и падение Константинополя лишь ускорило их всходы. Если бы султан Мехмед был менее целеустремленным, а Халиль-паша более убедительным в своих доводах; если бы венецианская флотилия двинулась в путь двумя неделями раньше; если бы в последний решающий момент Джустиниани не ранили в сражении на стенах, а потайную дверцу Керкопорты не оставили открытой, то в конечном итоге все это мало что изменило бы. Византия продержалась бы еще десяток лет, а турецкий натиск на Европу был бы на какое-то время отсрочен. Однако Запад все равно не воспользовался бы этой передышкой. Наоборот, если бы Константинополь устоял, это сочли бы свидетельством того, что опасность в конце концов не столь уж актуальна. Запад с облегчением вернулся бы к своим собственным делам, а через несколько лет турецкие войска вновь появились бы под стенами Константинополя.
Тем не менее, день 29 мая 1453 г., несомненно, является поворотным пунктом в истории человечества. Он означает конец старого мира, мира византийской цивилизации. В течение одиннадцати столетий на Босфоре стоял город, где глубокий ум являлся предметом восхищения, а науку и литературу классического прошлого тщательно изучали и берегли. Без византийских исследователей и переписчиков мы знали бы сейчас не очень много о литературе древней Греции. Это был также город, правители которого в течение многих веков поощряли развитие школы искусства, не имеющей аналогии в истории человечества и явившейся сплавом неизменного греческого здравого смысла и глубокой религиозности, видевшей в произведении искусства воплощение Святого Духа и освящение материального. Кроме того, Константинополь был великим космополитическим городом, где наряду с торговлей процветал свободный обмен идеями и жители считали себя не просто каким-то народом, а наследниками Греции и Рима, просвещенными христианской верой. Всему этому теперь пришел конец. Новые хозяева, иноплеменники, не поощряли занятий науками среди своих христианских подданных. Без покровительства свободного правительства византийское искусство начало клониться к упадку. Новый Константинополь стал блестящим городом — красивым, богатым, многонаселенным и разноплеменным. Однако его красота олицетворяла ныне могущество мировой империи султанов, а не царство Христианского Бога на земле, и его жители были разобщены различными вероисповеданиями. Константинополь возродился, став на многие века предметом восхищения всех, кто его посещал, но это уже был Стамбул, а не Византий.
Можно ли сказать, что героизм, проявленный Византией в ее последние дни, был напрасным? Он произвел большое впечатление на султана, что наглядно проявилось в жестокостях, допущенных им после захвата города, и он не решился бы на риск вторично испытать мужество греков. Султан всегда восхищался образованностью греков; теперь же он убедился, что и их героический дух отнюдь не исчез. Очень может быть, что, когда воцарилось спокойствие, именно это восхищение побудило его к тому, чтобы проявить более доброе отношение к своим греческим подданным. Условия, которые он предоставил патриарху Геннадию, помогли воссоединить греческую церковь и дали большинству греческого народа какую-то форму самоуправления.
Греков ожидали трудные времена. Хотя им и были обещаны мир, справедливость и возможность обогащения, они были отныне гражданами второго сорта. Отсутствие свободы неизбежно влечет за собой моральную деградацию, и греки не смогли совершенно избежать ее. Кроме того, они полностью зависели от доброй воли их верховного сюзерена. Пока был жив Султан-Завоеватель, их участь была не такой уж страшной; но после него пришли другие правители, не имевшие ни малейшего понятия о византийской цивилизации, гордые тем, что они являются исламскими владыками, халифами и повелителями правоверных. Довольно скоро огромный механизм оттоманской администрации пришел в упадок. Греки были принуждены противопоставлять коррупции свою хитрость, отвечать нелояльностью на несправедливость и бороться против интриг интригами же. История греческого народа под турецким господством печальна и малопримечательна. Однако, несмотря на свои ошибки и слабость, православная церковь выжила, а до тех пор, пока она жива, эллинизм не умрет.
Западная Европа с ее восходящей к предкам ревностью по отношению к византийской цивилизации и духовными наставниками, осуждавшими православных как еретиков и схизматиков, с преследующим ее чувством вины за то, что она бросила великий город в беде, предпочла забыть о Византии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Из всех мыслителей, блиставших в последние годы византийской свободы, только Георгий (Геннадий) Схоларий Гемист был призван сыграть конструктивную роль в создании нового мира, в объединении своего народа вокруг церкви и устройстве патриаршего двора, при котором можно было бы во мраке наступившего безвременья сохранить традиции императоров до тех пор, пока вновь не наступит рассвет и Византия не возродится, подобно фениксу.
Этот рассвет так никогда и не наступил. Прежняя вселенская Византийская империя погибла навеки.
Нетрудно согласиться с тем, что в мировом историческом процессе сам 1453 год, как таковой, не столь уж существен. Византийская империя была уже обречена. Утратившая б?льшую часть своей территории, населения и богатства, она все равно должна была погибнуть независимо от того, когда именно турки решились бы нанести окончательный удар. Мнение о том, что византийские ученые устремились в Италию по причине падения Константинополя, выглядит несостоятельным. На протяжении жизни более чем одного поколения Италия оказалась наводнена византийскими профессорами, а из двух наиболее выдающихся греческих мыслителей, живших в 1453 г., один, Виссарион, уже находился в Италии, в то время как другой, Геннадий, так и остался в Константинополе. Если торговля итальянских приморских городов пришла в упадок, то в гораздо большей степени это явилось следствием открытия новых океанских путей, нежели установления турецкого контроля над Проливами. После 1453 г. Генуя действительно стала довольно быстро деградировать, однако причинами этого были скорее, ее непрочные позиции в самой Италии; Венеция же еще долгие годы вела свою торговлю в Леванте.
То, что русские оказались теперь главными поборниками православия, а Москва возвысилась до роли Третьего Рима, тоже не было чем-то совершенно неожиданным. Самосознание русских давно активно развивалось в этом направлении, когда их армии уже гнали неверных татар обратно через степи, в то время как Константинополь все больше нищал и вступил в нечестивую сделку с Западом. Семена всего этого уже были посеяны, и падение Константинополя лишь ускорило их всходы. Если бы султан Мехмед был менее целеустремленным, а Халиль-паша более убедительным в своих доводах; если бы венецианская флотилия двинулась в путь двумя неделями раньше; если бы в последний решающий момент Джустиниани не ранили в сражении на стенах, а потайную дверцу Керкопорты не оставили открытой, то в конечном итоге все это мало что изменило бы. Византия продержалась бы еще десяток лет, а турецкий натиск на Европу был бы на какое-то время отсрочен. Однако Запад все равно не воспользовался бы этой передышкой. Наоборот, если бы Константинополь устоял, это сочли бы свидетельством того, что опасность в конце концов не столь уж актуальна. Запад с облегчением вернулся бы к своим собственным делам, а через несколько лет турецкие войска вновь появились бы под стенами Константинополя.
Тем не менее, день 29 мая 1453 г., несомненно, является поворотным пунктом в истории человечества. Он означает конец старого мира, мира византийской цивилизации. В течение одиннадцати столетий на Босфоре стоял город, где глубокий ум являлся предметом восхищения, а науку и литературу классического прошлого тщательно изучали и берегли. Без византийских исследователей и переписчиков мы знали бы сейчас не очень много о литературе древней Греции. Это был также город, правители которого в течение многих веков поощряли развитие школы искусства, не имеющей аналогии в истории человечества и явившейся сплавом неизменного греческого здравого смысла и глубокой религиозности, видевшей в произведении искусства воплощение Святого Духа и освящение материального. Кроме того, Константинополь был великим космополитическим городом, где наряду с торговлей процветал свободный обмен идеями и жители считали себя не просто каким-то народом, а наследниками Греции и Рима, просвещенными христианской верой. Всему этому теперь пришел конец. Новые хозяева, иноплеменники, не поощряли занятий науками среди своих христианских подданных. Без покровительства свободного правительства византийское искусство начало клониться к упадку. Новый Константинополь стал блестящим городом — красивым, богатым, многонаселенным и разноплеменным. Однако его красота олицетворяла ныне могущество мировой империи султанов, а не царство Христианского Бога на земле, и его жители были разобщены различными вероисповеданиями. Константинополь возродился, став на многие века предметом восхищения всех, кто его посещал, но это уже был Стамбул, а не Византий.
Можно ли сказать, что героизм, проявленный Византией в ее последние дни, был напрасным? Он произвел большое впечатление на султана, что наглядно проявилось в жестокостях, допущенных им после захвата города, и он не решился бы на риск вторично испытать мужество греков. Султан всегда восхищался образованностью греков; теперь же он убедился, что и их героический дух отнюдь не исчез. Очень может быть, что, когда воцарилось спокойствие, именно это восхищение побудило его к тому, чтобы проявить более доброе отношение к своим греческим подданным. Условия, которые он предоставил патриарху Геннадию, помогли воссоединить греческую церковь и дали большинству греческого народа какую-то форму самоуправления.
Греков ожидали трудные времена. Хотя им и были обещаны мир, справедливость и возможность обогащения, они были отныне гражданами второго сорта. Отсутствие свободы неизбежно влечет за собой моральную деградацию, и греки не смогли совершенно избежать ее. Кроме того, они полностью зависели от доброй воли их верховного сюзерена. Пока был жив Султан-Завоеватель, их участь была не такой уж страшной; но после него пришли другие правители, не имевшие ни малейшего понятия о византийской цивилизации, гордые тем, что они являются исламскими владыками, халифами и повелителями правоверных. Довольно скоро огромный механизм оттоманской администрации пришел в упадок. Греки были принуждены противопоставлять коррупции свою хитрость, отвечать нелояльностью на несправедливость и бороться против интриг интригами же. История греческого народа под турецким господством печальна и малопримечательна. Однако, несмотря на свои ошибки и слабость, православная церковь выжила, а до тех пор, пока она жива, эллинизм не умрет.
Западная Европа с ее восходящей к предкам ревностью по отношению к византийской цивилизации и духовными наставниками, осуждавшими православных как еретиков и схизматиков, с преследующим ее чувством вины за то, что она бросила великий город в беде, предпочла забыть о Византии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69