Условие было принято.
Поскольку большая часть документов, включая письма, должна была быть напечатана, Науйокс распорядился доставить ему пишущие машинки разных марок, причем две из них — с такой же клавиатурой, как у машинок, используемых в штабе верховного главнокомандования. Русскую машинку, «такую, какой могли бы пользоваться сейчас в Кремле», удалось раздобыть с помощью белоэмигранта князя Авалова, сотрудничавшего с СД.
Тем временем Беренс тщательно отрабатывал тексты будущих «подлинных» документов. Путциг и другие поднаторевшие на изготовлении фальшивок профессиональные фальсификаторы взялись за подделку документов. Сработанное в лаборатории Науйокса досье включало письма, которыми в течение нескольких лет якобы обменивались маршал Тухачевский и его единомышленники в СССР, с одной стороны, и ряд немецких генералов — с другой. Содержание писем должно было наталкивать на вывод о политическом брожении, охватившем будто бы верхушку Красной Армии и грозившем вылиться в заговор, который готовы были поддержать высшие представители вермахта.
Исполненная Путцигом в порядке пробы работа превзошла по качеству все ожидания. Гейдрих пришел в неописуемый восторг. «Вот имена и подписи офицеров, — сказал шеф СД, передавая список, — которые должны упоминаться в документах».
Через несколько дней Науйокс доставил подготовленные Беренсом тексты документов в мастерскую Путцига, и тот в его присутствии приступил к выполнению основной части задания. Через четыре часа работа была закончена. Сличив подделку с оригиналом, Науйокс не поверил собственным глазам: фальшивка была выполнена безупречно. Придирчиво изучая текст доставленного Науйоксом «письма Тухачевского», Гейдрих наконец произнес: «Превосходно, замечательно. Теперь проставьте на материалах досье все необходимые штампы и сделайте фотокопии. Позаботьтесь, чтобы были признаки того, что похититель спешил».
Как и было задумано, удалось подделать все необходимые подписи, штампы и пометки на полях документов, принадлежавшие будто бы руководителям рейхсвера, в разное время (до 1933 года) якобы знакомившихся с этими «донесениями»: генерал-полковника фон Секта, его преемника на посту главнокомандующего рейхсвером с октября 1926 года генерала Хайе, бывшего начальника штаба, а с 1930 года главнокомандующего рейхсвером генерала Хаммерштейна и других. Гейдрих, вновь взяв в руки письмо, отметил, что оно, судя по содержанию, составлено в стиле, как ему кажется, очень характерном для маршала, и выполнено на соответствующей бумаге — с русскими водяными знаками. Слева на полях имелись карандашные пометки, которые, по мнению Гейдриха, «еще более явно свидетельствовали о вине Тухачевского, нежели сам текст письма». В «документах» содержались упоминания об имевших место ранее беседах и переписке и «ясные намеки на то, что Красная Армия и вермахт были бы несравненно сильнее, если бы им удалось освободиться от довлеющей над ними тяжелой партийной бюрократии». Сфабрикованная записка Кана-риса, адресованная Гитлеру, получилась довольно пространной. Ответ же Гитлера соответствовал его манере — был лаконичен и походил на приказ. Это был единственный документ, остававшийся пока не подписанным (даже всемогущая СД не смела подделать подпись фюрера; Гейдрих собирался подписать документ во время очередной встречи с Гитлером). Распоряжение Бормана, предписывавшее Гейдриху установить слежку за подозреваемыми немецкими генералами, было написано от руки.
Объемистое досье «подлинных» документов со штампами и печатями, «вполне убедительное», как считал Гейдрих, подготовленное в течение всего нескольких дней, было наконец представлено Гитлеру.
Перелистав набор фальшивых документов, среди которых, кроме указанных выше писем, были расписки ряда советских военачальников в получении крупных денежных сумм за якобы сообщенные ими немецкой разведке секретные сведения, Гитлер нашел план операции «в целом логичным, хотя и абсолютно фантастическим». Он с большой похвалой отозвался об изготовителях документов и приказал немедленно приступить к практическому осуществлению операции, направленной на то, чтобы, как он подчеркнул, «поколебать устои авангарда Красной Армии в расчете не только на данный момент, но и на многие годы вперед».
ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЛУХОВ О МНИМОМ ЗАГОВОРЕ
После того как подготовленные в лаборатории СД фальшивые документы выдержали проверку и Гитлер распорядился как можно скорее приступить к проведению операции, перед организаторами политического подлога встала еще более сложная задача. Надо было определить, каким воспользоваться каналом, чтобы попытаться довести фальшивку до сведения советского руководства, не вызвав при этом подозрений.
Известно, что подделать тот или иной документ и придать ему достоверный вид не особенно трудное дело для специалистов любой разведки. Неизмеримо сложнее сделать так, чтобы такой документ-фальшивка мог попасть в соответствующие руки, особенно если учесть, что в рассматриваемом случае адресатом выступал Сталин, для которого была характерна недоступность. Гейдрих был уверен, что советский руководитель скорее поверит в подлинность документов, если они поступят к нему не от немцев, а, например, от чехов, учитывая добрые отношения, существовавшие в то время между Москвой и Прагой, и очевидную зависимость внешнеполитических интересов Чехословакии от поддержки СССР.
На Западе существует несколько версий того, каким образом сфальсифицированные документы попали к И. В. Сталину. Наиболее распространенными из них являются версии И. Пфаффа и В. Шелленберга.
В них много общего (и та и другая исходит из того, что в передаче фальшивки определенную роль сыграл президент Чехословацкой Республики Эдуард Бенеш).
Военный атташе Чехословакии в Москве генерал Дастны вспоминал, что в 1937 году Бенеш сообщил ему о полученных из Берлина «неопровержимых доказательствах заговора, подготовленного Тухачевским и германским генеральным штабом».
Как следует из рассекреченных в 1989 году документов МИД СССР, нацисты действительно подбрасывали Бенешу информацию о так называемых «тайных» связях командования рейхсвера с руководством Красной Армии. Так, сохранилась памятная записка советского полпреда в Праге С. С. Александровского, направленная на имя наркома иностранных дел СССР М. М. Литвинова 15 июля 1937 года, в которой говорится: «Не оставляет сомнений, что чехи действительно имели косвенную сигнализацию из Берлина о том, что между рейхсвером и Красной Армией существует какая-то особая интимная связь и тесное сотрудничество».
Однако из имеющихся документов пока не ясно, каким путем довел Бенеш эту информацию до сведения советского руководства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Поскольку большая часть документов, включая письма, должна была быть напечатана, Науйокс распорядился доставить ему пишущие машинки разных марок, причем две из них — с такой же клавиатурой, как у машинок, используемых в штабе верховного главнокомандования. Русскую машинку, «такую, какой могли бы пользоваться сейчас в Кремле», удалось раздобыть с помощью белоэмигранта князя Авалова, сотрудничавшего с СД.
Тем временем Беренс тщательно отрабатывал тексты будущих «подлинных» документов. Путциг и другие поднаторевшие на изготовлении фальшивок профессиональные фальсификаторы взялись за подделку документов. Сработанное в лаборатории Науйокса досье включало письма, которыми в течение нескольких лет якобы обменивались маршал Тухачевский и его единомышленники в СССР, с одной стороны, и ряд немецких генералов — с другой. Содержание писем должно было наталкивать на вывод о политическом брожении, охватившем будто бы верхушку Красной Армии и грозившем вылиться в заговор, который готовы были поддержать высшие представители вермахта.
Исполненная Путцигом в порядке пробы работа превзошла по качеству все ожидания. Гейдрих пришел в неописуемый восторг. «Вот имена и подписи офицеров, — сказал шеф СД, передавая список, — которые должны упоминаться в документах».
Через несколько дней Науйокс доставил подготовленные Беренсом тексты документов в мастерскую Путцига, и тот в его присутствии приступил к выполнению основной части задания. Через четыре часа работа была закончена. Сличив подделку с оригиналом, Науйокс не поверил собственным глазам: фальшивка была выполнена безупречно. Придирчиво изучая текст доставленного Науйоксом «письма Тухачевского», Гейдрих наконец произнес: «Превосходно, замечательно. Теперь проставьте на материалах досье все необходимые штампы и сделайте фотокопии. Позаботьтесь, чтобы были признаки того, что похититель спешил».
Как и было задумано, удалось подделать все необходимые подписи, штампы и пометки на полях документов, принадлежавшие будто бы руководителям рейхсвера, в разное время (до 1933 года) якобы знакомившихся с этими «донесениями»: генерал-полковника фон Секта, его преемника на посту главнокомандующего рейхсвером с октября 1926 года генерала Хайе, бывшего начальника штаба, а с 1930 года главнокомандующего рейхсвером генерала Хаммерштейна и других. Гейдрих, вновь взяв в руки письмо, отметил, что оно, судя по содержанию, составлено в стиле, как ему кажется, очень характерном для маршала, и выполнено на соответствующей бумаге — с русскими водяными знаками. Слева на полях имелись карандашные пометки, которые, по мнению Гейдриха, «еще более явно свидетельствовали о вине Тухачевского, нежели сам текст письма». В «документах» содержались упоминания об имевших место ранее беседах и переписке и «ясные намеки на то, что Красная Армия и вермахт были бы несравненно сильнее, если бы им удалось освободиться от довлеющей над ними тяжелой партийной бюрократии». Сфабрикованная записка Кана-риса, адресованная Гитлеру, получилась довольно пространной. Ответ же Гитлера соответствовал его манере — был лаконичен и походил на приказ. Это был единственный документ, остававшийся пока не подписанным (даже всемогущая СД не смела подделать подпись фюрера; Гейдрих собирался подписать документ во время очередной встречи с Гитлером). Распоряжение Бормана, предписывавшее Гейдриху установить слежку за подозреваемыми немецкими генералами, было написано от руки.
Объемистое досье «подлинных» документов со штампами и печатями, «вполне убедительное», как считал Гейдрих, подготовленное в течение всего нескольких дней, было наконец представлено Гитлеру.
Перелистав набор фальшивых документов, среди которых, кроме указанных выше писем, были расписки ряда советских военачальников в получении крупных денежных сумм за якобы сообщенные ими немецкой разведке секретные сведения, Гитлер нашел план операции «в целом логичным, хотя и абсолютно фантастическим». Он с большой похвалой отозвался об изготовителях документов и приказал немедленно приступить к практическому осуществлению операции, направленной на то, чтобы, как он подчеркнул, «поколебать устои авангарда Красной Армии в расчете не только на данный момент, но и на многие годы вперед».
ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЛУХОВ О МНИМОМ ЗАГОВОРЕ
После того как подготовленные в лаборатории СД фальшивые документы выдержали проверку и Гитлер распорядился как можно скорее приступить к проведению операции, перед организаторами политического подлога встала еще более сложная задача. Надо было определить, каким воспользоваться каналом, чтобы попытаться довести фальшивку до сведения советского руководства, не вызвав при этом подозрений.
Известно, что подделать тот или иной документ и придать ему достоверный вид не особенно трудное дело для специалистов любой разведки. Неизмеримо сложнее сделать так, чтобы такой документ-фальшивка мог попасть в соответствующие руки, особенно если учесть, что в рассматриваемом случае адресатом выступал Сталин, для которого была характерна недоступность. Гейдрих был уверен, что советский руководитель скорее поверит в подлинность документов, если они поступят к нему не от немцев, а, например, от чехов, учитывая добрые отношения, существовавшие в то время между Москвой и Прагой, и очевидную зависимость внешнеполитических интересов Чехословакии от поддержки СССР.
На Западе существует несколько версий того, каким образом сфальсифицированные документы попали к И. В. Сталину. Наиболее распространенными из них являются версии И. Пфаффа и В. Шелленберга.
В них много общего (и та и другая исходит из того, что в передаче фальшивки определенную роль сыграл президент Чехословацкой Республики Эдуард Бенеш).
Военный атташе Чехословакии в Москве генерал Дастны вспоминал, что в 1937 году Бенеш сообщил ему о полученных из Берлина «неопровержимых доказательствах заговора, подготовленного Тухачевским и германским генеральным штабом».
Как следует из рассекреченных в 1989 году документов МИД СССР, нацисты действительно подбрасывали Бенешу информацию о так называемых «тайных» связях командования рейхсвера с руководством Красной Армии. Так, сохранилась памятная записка советского полпреда в Праге С. С. Александровского, направленная на имя наркома иностранных дел СССР М. М. Литвинова 15 июля 1937 года, в которой говорится: «Не оставляет сомнений, что чехи действительно имели косвенную сигнализацию из Берлина о том, что между рейхсвером и Красной Армией существует какая-то особая интимная связь и тесное сотрудничество».
Однако из имеющихся документов пока не ясно, каким путем довел Бенеш эту информацию до сведения советского руководства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120