Рядом, поджав ноги, сидела пресловутая коза, жевала жвачку и трясла бороденкой. К Шимен-Эле подходили, пытались заговорить с ним, но он не отвечал, сидя как истукан, с остановившимся взглядом... Собралась толпа, люди сбежались со всего города, подняли шум, гам, трескотню... Пошли разговоры, пересуды: Шимен-Эле... коза... Внемли Гласу... оборотень... бес... вурдалак... нечистый... водил его, верхом на нем ездил всю ночь... мучил... замучил... И сочиняли при этом кто во что горазд: сами, мол, видели, как он ездил верхом...
– Кто на ком ездил? - спросил кто-то, просунув голову в тесно сомкнутый круг. - Шимен-Эле на козе или коза на Шимен-Эле?
Толпа разразилась хохотом.
– Горе вам и смеху вашему горе! - сказал один из ремесленников. Бородатые люди! Женатые! Отцы семейств! Постыдились бы, посовестились бы! Чего вы собрались тут гоготать? Не видите, что ли, что портной не в себе, что человек смертельно болен? Отвели бы его лучше домой, послали бы за лекарем, чем стоять здесь и зубы скалить, черт бы вашего батьку взял!
Слова эти ремесленник выпалил точно из пушки, и толпа перестала смеяться. Кто побежал за водой, кто бросился к лекарю Юделю. Портного взяли под руки, отвели домой и уложили в постель. Вскоре прибежал лекарь Юдл со всеми своими причиндалами и стал спасать портного: поставил ему банки и пиявки, вскрыл жилу, пустил кровь...
– Чем больше крови ему выпустить, тем лучше, - сказал Юдл, - потому что все болезни, не про нас будь сказано, идут от нутра, таятся в крови...
Так лекарь Юдл объяснил тайны "медицинской премудрости" и обещал к вечеру зайти еще раз.
А Ципе-Бейле-Рейза, взглянув на своего мужа и увидев, как лежит он, бедняга, на разбитом топчане, укрытый тряпьем, закатив глаза, с запекшимися губами и бормочет в бреду что-то несуразное, заломила руки, стала биться головой о стену, рыдать, вопить, как по покойнику.
– Горе мне, беда и несчастье, гром меня разрази! И на кого ты меня покидаешь с малыми детками?!
А детишки, голые и босые, сбились в кучу возле горемычной матери и вторили ей. Старшие плакала потихоньку, пряча и глотая слезы; младшие, не понимая, что происходит, плакали навзрыд, и чем дальше, тем громче. И даже самый маленький, мальчик лет трех, с изможденным желтым личиком и вздутым животом, приковылял на своих кривых ножках к матери, ручонками обхватил голову и закричал: "Мама, ку-у-у-шать!.."
Все это сливалось в многоголосый хор, и присутствовать при этом постороннему было невыносимо. Всякий, кто ни входил к портному в дом, выбегал оттуда расстроенный, с обливающимся кровью сердцем и, когда опрашивали: "Как там Шимен-Эле?" - только махал рукой: "Что уж, мол, говорить о Шимен-Эле!"
Несколько ближайших соседок стояли заплаканные, с покрасневшими носами, смотрели в упор на Ципе-Бейле-Рейзу, немилосердно кривили губы и качали головами, точно желая сказать: "Ох, горе, горе тебе, Ципе-Бейле-Рейза!"
Поразительная вещь! Пятьдесят лет прожил Шимен-Эле в Злодеевке в нищете и лишениях, прозябал, словно червяк во тьме, и никому до него дела не было, и никто не знал, что он за человек. А сейчас, когда он заболел, вдруг обнаружились все его достоинства и качества. Вдруг все заговорили, что Шимен-Эле был замечательный, добрый и чистой души человек, щедрый благотворитель, то есть он урывал сколько можно было у богачей и раздавал беднякам, ссорился из-за них, дрался до крови, делился с ближними последним куском... И еще много чего рассказывали о бедном портном, как рассказывают о покойниках на похоронах... Чуть ли не весь город ходил проведать его, и всеми средствами спасали его, только бы он, упаси бог, не умер преждевременно...
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
А мастеровые - ремесленники города Злодеевки собрались у акцизничихи Годл, поставили водку, кричали, горланили, неистовствовали, ругали богачей - за глаза конечно, - и смешивали их с грязью.
– Хорош город Злодеевка, чтоб он сгорел! Почему молчат они, богачи наши, провалиться бы им сквозь землю! Всякий, кто хочет, пьет нашу кровь, а заступиться за нас некому! Кто платит коробочный сбор? Мы! А на всякую напасть, на резника, скажем, на баню - не будь рядом помянута! - с кого шкуру дерут? С нас! Чего же мы молчим? Пойдем к нашим раввинам, дайенам, к "семерым радетелям города" - кишки из них вымотаем! Что за безобразие: целую семью зарезали! Давайте что-нибудь придумаем!
И братство "Благочестивый труженик" отправилось к раввину и учинило скандал. Тогда раввин прочитал ответ, только что полученный им через извозчика от козодоевских раввинов, дайенов и "семерых радетелей города".
Вот что было написано в этом письме:
"Раввинам, дайенам, "семерым радетелям города"! Горы да несут мир золотым семисвечникам священной общины города Злодеевки. Аминь!
Немедленно по получении вашего послания, которое было слаще меда для наших уст, мы все собрались и тщательно расследовали дело, после чего пришли к заключению, что один из наших сограждан заподозрен напрасно. Судя по всему, ваш портной человек недостойный: он возвел поклеп и пустил сплетню меж двух общин. Он заслуживает сурового наказания! Мы, нижеподписавшиеся, можем засвидетельствовать и присягнуть, что собственными глазами видели, как коза доилась, - дай бог всем еврейским козам доиться не хуже! Не слушайте этого портного, не верьте его россказням! Не обращайте слуха вашего к речам недостойных! Да будут заткнуты уста, извергающие ложь! Мир да будет вам, мир всем евреям отныне и во веки веков!
К сему - ваши младшие братья, пресмыкающиеся в пыли у ваших ног:
Раввин такой-то, сын раввина такого-то, царство ему небесное, и раввин такой-то, сын раввина такого-то, царство ему небесное... Генах Горгл, Кусиел Шмаровидло, Шепсл Картофель, Фишл Качалка, Берл Водка, Лейб Воречок, Эля Петелеле".
Когда раввин прочел это письмо, ремесленники возмутились еще больше. "Ага! Козодоевские пересмешники! Еще издеваются! Надо их проучить! Наш брат мастеровой! Наш цех - утюг да ножницы!"
Тут же устроили новое собрание, снова послали за водкой и решили взять эту хваленую козу, направиться прямо в Козодоевку и перевернуть там вверх дном хедер с его меламедом и весь город!
Сказано - сделано! Собралось человек шестьдесят: портные, сапожники, столяры, кузнецы, мясники - народ боевой, парни здоровые, один в одного, вооруженные: кто деревянным аршином, кто утюгом, кто сапожной колодкой, кто топором, а кто молотком... Иные взяли с собой кое-что из хозяйственной утвари: скалку, терку или секач... Решено было немедленно идти в Козодоевку войной убивать, уничтожать, истреблять!
– Раз навсегда! - заявили вояки. - "Да погибнет душа моя вместе с филистимлянами!" Смерть им, и дело с концом!
– Погодите, уважаемые! - сказал вдруг один из членов братства "Благочестивый труженик". - Вы уже готовы в поход?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
– Кто на ком ездил? - спросил кто-то, просунув голову в тесно сомкнутый круг. - Шимен-Эле на козе или коза на Шимен-Эле?
Толпа разразилась хохотом.
– Горе вам и смеху вашему горе! - сказал один из ремесленников. Бородатые люди! Женатые! Отцы семейств! Постыдились бы, посовестились бы! Чего вы собрались тут гоготать? Не видите, что ли, что портной не в себе, что человек смертельно болен? Отвели бы его лучше домой, послали бы за лекарем, чем стоять здесь и зубы скалить, черт бы вашего батьку взял!
Слова эти ремесленник выпалил точно из пушки, и толпа перестала смеяться. Кто побежал за водой, кто бросился к лекарю Юделю. Портного взяли под руки, отвели домой и уложили в постель. Вскоре прибежал лекарь Юдл со всеми своими причиндалами и стал спасать портного: поставил ему банки и пиявки, вскрыл жилу, пустил кровь...
– Чем больше крови ему выпустить, тем лучше, - сказал Юдл, - потому что все болезни, не про нас будь сказано, идут от нутра, таятся в крови...
Так лекарь Юдл объяснил тайны "медицинской премудрости" и обещал к вечеру зайти еще раз.
А Ципе-Бейле-Рейза, взглянув на своего мужа и увидев, как лежит он, бедняга, на разбитом топчане, укрытый тряпьем, закатив глаза, с запекшимися губами и бормочет в бреду что-то несуразное, заломила руки, стала биться головой о стену, рыдать, вопить, как по покойнику.
– Горе мне, беда и несчастье, гром меня разрази! И на кого ты меня покидаешь с малыми детками?!
А детишки, голые и босые, сбились в кучу возле горемычной матери и вторили ей. Старшие плакала потихоньку, пряча и глотая слезы; младшие, не понимая, что происходит, плакали навзрыд, и чем дальше, тем громче. И даже самый маленький, мальчик лет трех, с изможденным желтым личиком и вздутым животом, приковылял на своих кривых ножках к матери, ручонками обхватил голову и закричал: "Мама, ку-у-у-шать!.."
Все это сливалось в многоголосый хор, и присутствовать при этом постороннему было невыносимо. Всякий, кто ни входил к портному в дом, выбегал оттуда расстроенный, с обливающимся кровью сердцем и, когда опрашивали: "Как там Шимен-Эле?" - только махал рукой: "Что уж, мол, говорить о Шимен-Эле!"
Несколько ближайших соседок стояли заплаканные, с покрасневшими носами, смотрели в упор на Ципе-Бейле-Рейзу, немилосердно кривили губы и качали головами, точно желая сказать: "Ох, горе, горе тебе, Ципе-Бейле-Рейза!"
Поразительная вещь! Пятьдесят лет прожил Шимен-Эле в Злодеевке в нищете и лишениях, прозябал, словно червяк во тьме, и никому до него дела не было, и никто не знал, что он за человек. А сейчас, когда он заболел, вдруг обнаружились все его достоинства и качества. Вдруг все заговорили, что Шимен-Эле был замечательный, добрый и чистой души человек, щедрый благотворитель, то есть он урывал сколько можно было у богачей и раздавал беднякам, ссорился из-за них, дрался до крови, делился с ближними последним куском... И еще много чего рассказывали о бедном портном, как рассказывают о покойниках на похоронах... Чуть ли не весь город ходил проведать его, и всеми средствами спасали его, только бы он, упаси бог, не умер преждевременно...
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
А мастеровые - ремесленники города Злодеевки собрались у акцизничихи Годл, поставили водку, кричали, горланили, неистовствовали, ругали богачей - за глаза конечно, - и смешивали их с грязью.
– Хорош город Злодеевка, чтоб он сгорел! Почему молчат они, богачи наши, провалиться бы им сквозь землю! Всякий, кто хочет, пьет нашу кровь, а заступиться за нас некому! Кто платит коробочный сбор? Мы! А на всякую напасть, на резника, скажем, на баню - не будь рядом помянута! - с кого шкуру дерут? С нас! Чего же мы молчим? Пойдем к нашим раввинам, дайенам, к "семерым радетелям города" - кишки из них вымотаем! Что за безобразие: целую семью зарезали! Давайте что-нибудь придумаем!
И братство "Благочестивый труженик" отправилось к раввину и учинило скандал. Тогда раввин прочитал ответ, только что полученный им через извозчика от козодоевских раввинов, дайенов и "семерых радетелей города".
Вот что было написано в этом письме:
"Раввинам, дайенам, "семерым радетелям города"! Горы да несут мир золотым семисвечникам священной общины города Злодеевки. Аминь!
Немедленно по получении вашего послания, которое было слаще меда для наших уст, мы все собрались и тщательно расследовали дело, после чего пришли к заключению, что один из наших сограждан заподозрен напрасно. Судя по всему, ваш портной человек недостойный: он возвел поклеп и пустил сплетню меж двух общин. Он заслуживает сурового наказания! Мы, нижеподписавшиеся, можем засвидетельствовать и присягнуть, что собственными глазами видели, как коза доилась, - дай бог всем еврейским козам доиться не хуже! Не слушайте этого портного, не верьте его россказням! Не обращайте слуха вашего к речам недостойных! Да будут заткнуты уста, извергающие ложь! Мир да будет вам, мир всем евреям отныне и во веки веков!
К сему - ваши младшие братья, пресмыкающиеся в пыли у ваших ног:
Раввин такой-то, сын раввина такого-то, царство ему небесное, и раввин такой-то, сын раввина такого-то, царство ему небесное... Генах Горгл, Кусиел Шмаровидло, Шепсл Картофель, Фишл Качалка, Берл Водка, Лейб Воречок, Эля Петелеле".
Когда раввин прочел это письмо, ремесленники возмутились еще больше. "Ага! Козодоевские пересмешники! Еще издеваются! Надо их проучить! Наш брат мастеровой! Наш цех - утюг да ножницы!"
Тут же устроили новое собрание, снова послали за водкой и решили взять эту хваленую козу, направиться прямо в Козодоевку и перевернуть там вверх дном хедер с его меламедом и весь город!
Сказано - сделано! Собралось человек шестьдесят: портные, сапожники, столяры, кузнецы, мясники - народ боевой, парни здоровые, один в одного, вооруженные: кто деревянным аршином, кто утюгом, кто сапожной колодкой, кто топором, а кто молотком... Иные взяли с собой кое-что из хозяйственной утвари: скалку, терку или секач... Решено было немедленно идти в Козодоевку войной убивать, уничтожать, истреблять!
– Раз навсегда! - заявили вояки. - "Да погибнет душа моя вместе с филистимлянами!" Смерть им, и дело с концом!
– Погодите, уважаемые! - сказал вдруг один из членов братства "Благочестивый труженик". - Вы уже готовы в поход?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13