— Вы, конечно, понимаете, мистер Смит, что я приложу все старания к тому, чтобы изменить завещание в пользу Паркинс из Маунд-Сити.
А мистер Смит не менее дружелюбно отвечал ему:
— Ну конечно, мистер Салливен, только не думаю, чтобы вам это удалось. Это документ бронированный, весь на медных заклепках, мне вы можете поверить, я сам его составлял.
На следующий день в восемь часов Элинор уже была на своем месте у «Маршалл Филд», и там она проработала еще несколько лет. Она получила прибавку и комиссионные, и они с мистером Спотманом очень подружились, но он никогда не пытался ухаживать, и отношения их оставались чисто официальными; это было большим облегчением для Элинор, она столько наслушалась историй о контролерах и заведующих отделами, которые навязывают свое внимание молодым продавщицам, и мистера Эльвуда из мебельного отдела уволили как раз за это, когда обнаружилось, что у маленькой Лиззи Дьюкс скоро будет ребенок, хотя все считали, что виноват в этом, может быть, не один мистер Эльвуд, потому что Лиззи Дьюкс, по-видимому, не была из недотрог; как бы то ни было, Элинор казалось, что ей до самой смерти придется отделывать чужие гостиные и столовые, подбирать портьеры и образцы обивок и обоев, успокаивая возмущенных заказчиц, которым вместо мозаичного тикового столика послали фарфоровую собаку в восточном стиле, или утешая тех, которым не нравился рисунок кретона, даже после того, как они сами его выбрали.
Однажды вечером, вернувшись с работы, она застала у себя Эвелин. Эвелин не плакала, но была смертельно бледна. Она сказала, что уже два дня ничего не ела и не пойдет ли с ней Элинор выпить чаю в «Шерман-хаус» или еще куда-нибудь.
Они зашли в «Одиториум» и, заняв столик, заказали чаю и гренков с корицей, и тут Эвелин объявила, что отдала жениху Дэрну Мак-Артуру и решила не кончать с собой, а взяться за дело.
— Теперь я уж больше никогда никого не полюблю, ни за что, но мне надо чем-нибудь заняться, а ты напрасно тратишь время в своем душном магазине, там тебе никогда не удастся проявить себя, ты попусту тратишь время и силы.
Элинор возразила, что магазин ей ненавистен, но что же ей делать?
— Почему нам не сделать того, о чем мы говорим уже столько лет?… О, меня так бесит, что ни у кого не хватает духу на что-нибудь интересное и забавное… А я уверена, что если мы сейчас откроем ателье по художественной отделке квартир, то заказов будет уйма. Салли Эмерсон поручит нам отделать свой новый дом, а за нею и другие, чтобы только не отставать от людей… Не думаю, чтобы кто-нибудь по доброй воле стал жить в этих ужасных душных коробках, просто никто не умеет устроиться лучше.
Элинор поднесла к губам чашку и отпила несколько маленьких глотков. Она разглядывала свою маленькую белую холеную кисть с тщательно отделанными острыми ногтями. Потом сказала:
— Но откуда же взять капитал? Надо хоть небольшой
капитал для начала.
— Я надеюсь, папа нам поможет, а потом, может быть, и Салли Эмерсон, она молодчина, а потом первый же заказ нас сразу выдвинет… Ну соглашайся, Элинор, это будет так забавно.
— «Хэтчинс и Стоддард — внутреннее убранство», — ставя чашку на столик, сказала Элинор, — или, может быть, «Мисс Хэтчинс и Мисс Стоддард», ну что ж, дорогая, это великолепная идея.
— А ты не думаешь, что лучше просто «Элинор Стоддард и Эвелин Хэтчинс»?
— Ну, о фирме мы можем поговорить, когда снимем ателье и надо будет давать адрес в телефонную книгу. Но только, Эвелин, дорогая моя, не лучше ли нам поступить вот как… если ты уверена, что получишь от миссис Эмерсон заказ на отделку ее нового дома, то начнем сейчас же, если нет, то, прежде чем начинать, давай подождем настоящего заказа.
— Прекрасно. Но я уверена, что она поручит это нам. Я сейчас же побегу к ней.
Эвелин разрумянилась. Она вскочила на ноги, нагнулась к Элинор и поцеловала ее.
— О, Элинор, ты такая душка!
— Подожди минутку, мы не заплатили за чай, — сказала Элинор.
Весь следующий месяц ей были непереносимы и магазин, и жалобы заказчиков, и утренняя спешка из «Айвенго» на службу, и вежливая маска в обращении с мистером Спотманом, и придумывание шуточек, чтобы рассмешить его. Комната в «Айвенго» показалась ей тесной и угрюмой, в окно доносился запах кухни и запах смазки старого лифта. Иногда она звонила на службу, что больна, но сидеть у себя в комнате оказывалось выше сил, и она бродила по городу, заходя то в магазины, то в кино, а потом вдруг чувствовала смертельную усталость, и возвращаться домой надо было в такси, чего она не могла себе позволить. Она стала иногда заходить по старой памяти в Институт изящных искусств, но она знала там наперечет все картины и не могла больше смотреть на них. Но вот наконец Эвелин убедила миссис Филип Пэйн Эмерсон, что ее новый дом не может обойтись без модной отделки столовой, и они составили смету гораздо более скромную, чем декораторы с именем, и Элинор имела удовольствие наблюдать озадаченное лицо мистера Спотмана, когда она объявила, что не останется даже с прибавкой до сорока долларов в неделю, и сказала, что ей с подругой поручена отделка нового дома Пэйн Эмерсон в Лейк-Форест.
— Ну, моя дорогая, — сказал мистер Спотман, щелкнув своей квадратной седой челюстью обрюзглого мопса, — если вам угодно губить карьеру, едва начав ее, что ж, я вас не удерживаю. Можете считать себя свободной хоть сегодня же. Но само собой, вы лишаетесь рождественских наградных.
Сердце Элинор забилось. Она смотрела на тускло освещенную контору, на желтый карточный каталог, на регистраторы с торчащими из писем клочками образцов. В передней комнате стенографистка Элла Боуен бросила писать на машинке — должно быть, слушает. Она вдохнула безжизненный воздух, весь пропитанный запахом ситца, и мебельного лака, и утюжного пара, и человеческого дыхания, и наконец сказала:
— Пусть так, мистер Спотман, я ухожу.
Она истратила целый день на получение жалованья и страховых взносов, на долгое препирательство с кассиром по поводу окончательного расчета, так что из кон торы она вышла уже к вечеру и, пробираясь сквозь метель, из ближайшей аптеки вызвала Эвелин.
Эвелин уже сняла два этажа старого дома, в викторианском стиле, на Чикаго-авеню, и всю зиму они устраивали контору и выставку образцов в нижнем этаже и жилое помещение наверху и отделывали столовую Салли Эмерсон. Они наняли прислугу, негритянку Амелию, которая хотя и любила выпить, но зато хорошо готовила, и у них бывали очень милые обеды с вином, и они курили папиросы и пили коктейль, и нашли недорогую портниху-француженку, которая сшила им бальные платья для выездов с Салли Эмерсон и ее свитой, и разъезжали в такси, и познакомились с уймой интересного народа. К весне, получив наконец от Эмерсонов чек на пятьсот долларов, они были в долгу на тысячу, но зато жили по своему вкусу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105