Она тотчас же завладела им и потащила гулять по веранде. Муж остался со мной, а прочие участники нашей недавней беседы разбрелись кто куда. Я не очень жалел, что нас прервали — по моему мнению, разговор и так слишком затянулся; я закурил сигару, предложенную мне мужем дамы, и мы вместе с ним пошли в том направлении, где исчезла его супруга.
Очевидно, желая польстить в моем лице литературе вообще, он сказал:
— Это верно, я люблю, чтоб у меня была книга, на случай если мы не едем в театр, а мне тем временем надо дать мозгам отдых после делового дня. Не скажу, чтобы я серьезно интересовался книгами, обычно жена читает мне вслух, пока меня не сморит сон, а затем уж сама дочитывает роман и при случае мне пересказывает. Деловая жизнь, увы! дается тяжело. Так что я предоставляю чтение жене. Она, можно сказать, знает все, что происходит в этой области. Детей у нас нет, вот она и отдает себя литературе. Ее вообще многое интересует. Чем только она не увлекается: и музыкой, и театром, и литературой. Одним словом, мне с ней повезло. Женщины вообще занятный народ.
Он был довольно красив и приятен в обращении — типичный американец из преуспевающих, скорей всего, маклер, хотя чем именно он занимается, я понятия не имел. Пока мы прогуливались с ним, держась на почтительном расстоянии от места, где уединилась со своей добычей его супруга, он сообщил мне, что ему хотелось бы проводить больше времени с ней летом, однако дела… сами понимаете… хоть она может отдохнуть, и на том спасибо — ей отдых просто необходим.
— Да, между прочим, — спросил он, — кто он такой, этот ваш приятель? Наши дамы совсем с ума с ним посходили, невозможно было сказать, кому первой удастся прибрать его к рукам — жене или мисс Граундсел. Правда, сам я в таких делах всегда ставлю на свою жену. Он недурен собой — видимо, иностранец? И к тому же большой оригинал, как я посмотрю. Кстати, где находится эта Альтрурия?
Я объяснил ему, и он сказал:
— А-а, знаю. Что ж, если мы собираемся ограничивать иммиграцию, то альтрурцев, по всей вероятности, скоро и вовсе не увидим, так что из этого визита надо извлечь максимум. Как вы считаете?
Не знаю почему, но это невинное замечание меня слегка покоробило, и я сказал:
— Знаете, дружище, если я правильно понимаю альтрурцев, мысль эмигрировать в Америку едва ли соблазнит кого-то из них. Как мне кажется, они восприняли бы такое предложение приблизительно с тем же энтузиазмом, с каким мы сами отнеслись бы к предложению поселиться среди эскимосов.
— Да что вы? — сказал мой новый знакомый, нимало не задетый. — Но почему?
— Право, не знаю. И не уверен, что у меня есть достаточно веские основания для такого утверждения.
— То есть они еще хуже, чем англичане в прошлом, — пришел он к выводу. — Вот уж никогда не подумал бы, что до сих пор есть иностранцы, которые к нам так относятся. Я считал, что после войны все изменилось.
Я вздохнул:
— Боюсь, что далеко не все: во всяком случае, изменилось не столь радикально, как мы привыкли думать. Но, если уж на то пошло, мне кажется, что, по мнению альтрурца, англичане по части дикости нравов обставили даже нас.
— Да неужели? Что ж, так англичанам и надо, — сказал мой собеседник и расхохотался так искренне, что я позавидовал ему.
— Милый, — окликнула его жена, сидевшая в уголке с альтрурцем. — Не сходил бы ты за моей шалью. Что-то прохладно.
— Схожу непременно, если только ты скажешь мне, где ее искать, — ответил он и тут же сообщил мне доверительно: — Никогда не помнит, где ее шаль, — только и знаем, что ищем.
— По-моему, я оставила ее в конторе гостиницы. Спроси у дежурного; может, конечно, она на вешалке у входа в столовую… или у нас в номере.
— Так я и думал, — сказал ее муж, снова бросив на меня взгляд, говоривший, что он с трудом удерживается от смеха, и с добродушным видом удалился.
Я подошел и сел рядом с альтрурцем и дамой, и она тотчас же заговорила, обращаясь ко мне:
— Ах, я так рада, что вы появились. Я пыталась растолковать мистеру Гомосу кое-какие тонкости нашего этикета. Он все добивается от меня, почему мы не приглашаем местных жителей потанцевать вместе с нашей молодежью, и я пыталась объяснить ему, что с нашей стороны очень большой любезностью является уже то, что мы разрешаем им толочься на веранде и глазеть в окна.
Она издала высокомерный смешок и слегка качнула хорошенькой головкой в сторону сельских девушек и парней, которых набралось сегодня больше, чем обычно. Все они были достаточно миловидны и, по случаю субботы, заметно принаряжены. Наверное, одежда их оставляла желать лучшего — на костюмах молодых людей лежала печать массового производства, а девушки щеголяли в доморощенных платьицах, сшитых по дешевым модным журнальчикам, впечатление они производили хорошее и вели себя — не придерешься, держались тихо, слишком тихо, если уж на то пошло. Они занимали часть веранды, которая обычно отводилась им, и сидели, наблюдая за танцующими в зале не с завистью, а скорее, я бы сказал, с грустью, и впервые мне вдруг показалось странным, что они не принимают участия в общем веселье. Я и прежде не раз видел их здесь, но меня никогда не удивляло, что их не впускают внутрь, а вот теперь, в какую-то злосчастную минуту, я усмотрел в этом нечто противоестественное. По-видимому, разговор относительно положения рабочих в нашем обществе заставил меня взглянуть на вещи глазами альтрурца, и, тем не менее, меня раздражило, что он задал этот вопрос после того, как мы ему все так подробно растолковали. То ли это было ехидство, то ли глупость? Я обозлился и сказал:
— Ну, чтобы танцевать, надо за музыку платить.
— Значит, денежные соображения касаются даже светских развлечений?
— И даже очень. А у вас этого нет?
Он уклонился от ответа на этот вопрос, так же как уклонялся от ответов на все прямые вопросы насчет его страны.
— Денежных соображений для нас вообще не существует, как вы знаете. Значит, если я вас правильно понял, все светские увеселения оплачиваются у вас гостями?
— Ну дело обстоит не так уж плохо. Большая часть развлечений бывает за счет хозяина. Даже здесь, в гостинице, хозяин нанимает оркестр и предоставляет своим гостям отдельный зал для танцев.
— А посторонним вход строго воспрещен?
— Почему же? Постояльцам из других гостиниц и пансионов, а также владельцам дач здесь бывают только рады. Особенно молодым людям. Видите ли, молодых людей всегда не хватает, — и действительно, в окне мелькало несколько хорошеньких девиц, танцующих шерочка с машерочкой; подростки, уцепившись за талии рослых партнерш, кружились под звуки вальса, поднявшись на цыпочки.
— Забавно как-то, вы не находите? — спросил альтрурец.
— Скорей нелепо, — воскликнул я, испытывая некоторую неловкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Очевидно, желая польстить в моем лице литературе вообще, он сказал:
— Это верно, я люблю, чтоб у меня была книга, на случай если мы не едем в театр, а мне тем временем надо дать мозгам отдых после делового дня. Не скажу, чтобы я серьезно интересовался книгами, обычно жена читает мне вслух, пока меня не сморит сон, а затем уж сама дочитывает роман и при случае мне пересказывает. Деловая жизнь, увы! дается тяжело. Так что я предоставляю чтение жене. Она, можно сказать, знает все, что происходит в этой области. Детей у нас нет, вот она и отдает себя литературе. Ее вообще многое интересует. Чем только она не увлекается: и музыкой, и театром, и литературой. Одним словом, мне с ней повезло. Женщины вообще занятный народ.
Он был довольно красив и приятен в обращении — типичный американец из преуспевающих, скорей всего, маклер, хотя чем именно он занимается, я понятия не имел. Пока мы прогуливались с ним, держась на почтительном расстоянии от места, где уединилась со своей добычей его супруга, он сообщил мне, что ему хотелось бы проводить больше времени с ней летом, однако дела… сами понимаете… хоть она может отдохнуть, и на том спасибо — ей отдых просто необходим.
— Да, между прочим, — спросил он, — кто он такой, этот ваш приятель? Наши дамы совсем с ума с ним посходили, невозможно было сказать, кому первой удастся прибрать его к рукам — жене или мисс Граундсел. Правда, сам я в таких делах всегда ставлю на свою жену. Он недурен собой — видимо, иностранец? И к тому же большой оригинал, как я посмотрю. Кстати, где находится эта Альтрурия?
Я объяснил ему, и он сказал:
— А-а, знаю. Что ж, если мы собираемся ограничивать иммиграцию, то альтрурцев, по всей вероятности, скоро и вовсе не увидим, так что из этого визита надо извлечь максимум. Как вы считаете?
Не знаю почему, но это невинное замечание меня слегка покоробило, и я сказал:
— Знаете, дружище, если я правильно понимаю альтрурцев, мысль эмигрировать в Америку едва ли соблазнит кого-то из них. Как мне кажется, они восприняли бы такое предложение приблизительно с тем же энтузиазмом, с каким мы сами отнеслись бы к предложению поселиться среди эскимосов.
— Да что вы? — сказал мой новый знакомый, нимало не задетый. — Но почему?
— Право, не знаю. И не уверен, что у меня есть достаточно веские основания для такого утверждения.
— То есть они еще хуже, чем англичане в прошлом, — пришел он к выводу. — Вот уж никогда не подумал бы, что до сих пор есть иностранцы, которые к нам так относятся. Я считал, что после войны все изменилось.
Я вздохнул:
— Боюсь, что далеко не все: во всяком случае, изменилось не столь радикально, как мы привыкли думать. Но, если уж на то пошло, мне кажется, что, по мнению альтрурца, англичане по части дикости нравов обставили даже нас.
— Да неужели? Что ж, так англичанам и надо, — сказал мой собеседник и расхохотался так искренне, что я позавидовал ему.
— Милый, — окликнула его жена, сидевшая в уголке с альтрурцем. — Не сходил бы ты за моей шалью. Что-то прохладно.
— Схожу непременно, если только ты скажешь мне, где ее искать, — ответил он и тут же сообщил мне доверительно: — Никогда не помнит, где ее шаль, — только и знаем, что ищем.
— По-моему, я оставила ее в конторе гостиницы. Спроси у дежурного; может, конечно, она на вешалке у входа в столовую… или у нас в номере.
— Так я и думал, — сказал ее муж, снова бросив на меня взгляд, говоривший, что он с трудом удерживается от смеха, и с добродушным видом удалился.
Я подошел и сел рядом с альтрурцем и дамой, и она тотчас же заговорила, обращаясь ко мне:
— Ах, я так рада, что вы появились. Я пыталась растолковать мистеру Гомосу кое-какие тонкости нашего этикета. Он все добивается от меня, почему мы не приглашаем местных жителей потанцевать вместе с нашей молодежью, и я пыталась объяснить ему, что с нашей стороны очень большой любезностью является уже то, что мы разрешаем им толочься на веранде и глазеть в окна.
Она издала высокомерный смешок и слегка качнула хорошенькой головкой в сторону сельских девушек и парней, которых набралось сегодня больше, чем обычно. Все они были достаточно миловидны и, по случаю субботы, заметно принаряжены. Наверное, одежда их оставляла желать лучшего — на костюмах молодых людей лежала печать массового производства, а девушки щеголяли в доморощенных платьицах, сшитых по дешевым модным журнальчикам, впечатление они производили хорошее и вели себя — не придерешься, держались тихо, слишком тихо, если уж на то пошло. Они занимали часть веранды, которая обычно отводилась им, и сидели, наблюдая за танцующими в зале не с завистью, а скорее, я бы сказал, с грустью, и впервые мне вдруг показалось странным, что они не принимают участия в общем веселье. Я и прежде не раз видел их здесь, но меня никогда не удивляло, что их не впускают внутрь, а вот теперь, в какую-то злосчастную минуту, я усмотрел в этом нечто противоестественное. По-видимому, разговор относительно положения рабочих в нашем обществе заставил меня взглянуть на вещи глазами альтрурца, и, тем не менее, меня раздражило, что он задал этот вопрос после того, как мы ему все так подробно растолковали. То ли это было ехидство, то ли глупость? Я обозлился и сказал:
— Ну, чтобы танцевать, надо за музыку платить.
— Значит, денежные соображения касаются даже светских развлечений?
— И даже очень. А у вас этого нет?
Он уклонился от ответа на этот вопрос, так же как уклонялся от ответов на все прямые вопросы насчет его страны.
— Денежных соображений для нас вообще не существует, как вы знаете. Значит, если я вас правильно понял, все светские увеселения оплачиваются у вас гостями?
— Ну дело обстоит не так уж плохо. Большая часть развлечений бывает за счет хозяина. Даже здесь, в гостинице, хозяин нанимает оркестр и предоставляет своим гостям отдельный зал для танцев.
— А посторонним вход строго воспрещен?
— Почему же? Постояльцам из других гостиниц и пансионов, а также владельцам дач здесь бывают только рады. Особенно молодым людям. Видите ли, молодых людей всегда не хватает, — и действительно, в окне мелькало несколько хорошеньких девиц, танцующих шерочка с машерочкой; подростки, уцепившись за талии рослых партнерш, кружились под звуки вальса, поднявшись на цыпочки.
— Забавно как-то, вы не находите? — спросил альтрурец.
— Скорей нелепо, — воскликнул я, испытывая некоторую неловкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58