— Что вы хотите при таких странных нравах! Наверное, я и сама была бы такой, если бы, не дай Бог, выросла в Альтрурии. Но мистер Гомос такой душка, в него влюблена вся женская половина гостиницы, все, сверху донизу. Нет, естественная опасность — это что в залах гостиницы не хватит места для всех желающих послушать его, поэтому нам придется установить входную плату повыше — это многих должно удержать. Мы будем продавать билеты по одному доллару.
— Прекрасно! — сказал я. — Что касается фермеров, то вопрос, по-моему, можно считать решенным. Это, по крайней мере, вдвое больше против того, что они платят за сидячее место в цирке и вчетверо — против входного билета туда же. Боюсь, миссис Мэйкли, что слушателей будет маловато, хотя, конечно, все это будут люди достойные.
— Я об этом сама думала и все же буду продавать билеты по одному доллару.
— Отлично! Но ведь медведь-то еще не убит?
— Нет, нет. И вот для этого мне нужна ваша помощь. Как бы получше устроить все — посоветуйте!
Банкир сказал, что оставляет решение этого вопроса нам, но что миссис Мэйкли может полностью рассчитывать на него, если ей удастся уговорить альтрурца выступить с лекцией. Обсудив все, мы решили поговорить с мистером Гомосом вместе.
Я, наверное, никогда не отделаюсь от чувства стыда при воспоминании о том, как эта женщина насела на альтрурца, стоило нам наткнуться на него следующим утром, когда он прохаживался взад-вперед по веранде перед завтраком. Точнее сказать, перед нашим завтраком: когда мы позвали его в столовую, он сказал, что уже поел и теперь ждет Рубена Кэмпа, — тот обещал взять его с собой, когда поедет мимо с поклажей сена для одной из гостиниц в деревне.
— Да, кстати, мистер Гомос, — тут же напустилась на него эта беспардонная особа. — Мы тут затеяли привести в порядок церковь Всех Христиан в деревне и хотим привлечь вас к этому делу. Вы знаете, это такая церковь, где могут по очереди молиться люди всех христианских вероисповеданий. Понимаю, что звучит это несколько странно, но, по-моему, это разумный выход для мест, где люди бедны и не могут залезать в долги ради того, чтобы иметь свои отдельные церкви…
— Но это же восхитительно, — сказал альтрурец. — Мне говорили об этом Кэмпы. Это символ единства, которое должно восторжествовать среди христиан всех вероисповеданий. Чем я могу быть полезен вам, миссис Мэйкли?
— Я была уверена, что вы нас одобрите, — воскликнула она. — В двух словах дело обстоит так — бедная часовенка пришла в такой упадок, что я, например, даже стесняюсь заходить туда и хочу собрать достаточно денег, чтобы покрасить ее снаружи и оклеить внутри новыми хорошенькими обоями с каким-нибудь религиозным мотивом. Должна сказать, что голые беленые стены в трещинах, извивающихся во всех направлениях, так отвлекают меня, что я даже на проповеди сосредоточиться не могу. Ведь обои с каким-нибудь готическим узором очень украсили бы ее? Я, например, в этом уверена, и мистер Твельфмо тоже.
Я услышал об этом впервые, но, встретив предостерегающий взгляд миссис Мэйкли, смог лишь пробормотать в знак согласия что-то нечленораздельное. Во всяком случае, миссис Мэйкли сочла это достаточным и, так и не дав альтрурцу возможности высказать свои мысли по поводу воспитательного воздействия обоев, продолжала:
— Короче говоря, мы хотим, чтобы вы заработали нам для этого деньги, мистер Гомос.
— Я? — с неподдельным ужасом спросил он. — Но, сударыня, я еще в жизни своей никогда не зарабатывал денег! Я считаю, что получать деньги за что-то дурно .
— В Альтрурии, конечно. Мы все знаем, как обстоят дела в вашей очаровательной стране, и, поверьте, что я, как никто другой, уважаю вашу щепетильность и совестливость на этот счет. Но вы не должны забывать, что находитесь в Америке. В Америке вам приходится зарабатывать деньги, а то… Можно и на бобах остаться. И потом не нужно забывать о цели, о том, сколько добра вы принесете, прочитав маленькую лекцию об Альтрурии.
— Маленькую лекцию об Альтрурии? — вежливо переспросил он. — Но каким образом я могу получить за это деньги?
Ей только того и надо было. Она кинулась с разъяснениями, и они были столь бессвязны и многословны, что я, по утрам ни на что не пригодный, пока не выпью чашки кофе, чуть Богу душу не отдал под ее трескотню, которую альтрурец сносил с завидным терпением.
Получив наконец возможность ответить, он сказал:
— Я буду счастлив исполнить ваше желание, сударыня.
— Правда? — вскричала она. — О, я ужасно рада! Вы так ловко избегали разговоров об Альтрурии, что я ничего, кроме категорического отказа, не ожидала. Но, конечно, я не сомневалась, что вы это сделаете деликатно. Я сама себе не верю! Вы даже не представляете, какой вы душка!
Я заметил, что она подцепила это слово у англичан, живущих в гостинице, и теперь употребляла его к месту и не к месту, однако не мне было прерывать ее.
— Ну что ж, в таком случае, вы должны оставить все заботы мне и не думать ни о чем, пока я не пришлю сказать, что мы готовы слушать. А, вон и Рубен со своей воловьей упряжкой. Спасибо вам огромное, мистер Гомос! Теперь никто не постыдится переступать порог дома Божьего — от избытка благочестивости она даже слегка присюсюкнула, — после того как мы покрасим его и оклеим стены обоями. Не пройдет и двух недель, и все будет готово.
Она энергично трясла руку альтрурца, а я опасался, как бы она не накинулась на него с поцелуями.
— Только я хотел бы поставить одно условие, — начал он.
— Хоть тысячу, — воскликнула она.
— И заключается оно в том, что ни род занятий, ни общественное положение не должны служить препятствием для посещения лекции. С этим я не могу ни в коем случае согласиться даже здесь, в Америке. Мне это отвратительнее даже, чем стяжательство, хотя, в общем, одно другого стоит.
— Я так и знала, что вы поставите именно это условие, — весело воскликнула она, — и могу заверить вас, мистер Гомос, что ничего такого не будет. Послушать вашу лекцию сможет каждый — мне совершенно все равно, кто этот человек и чем он занимается, лишь бы деньги платил. Вас это устраивает?
— Вполне! — сказал альтрурец и терпеливо снес очередное сердечное рукопожатие.
Когда мы шли в столовую, она взяла меня под руку и торжествующе зашептала:
— Теперь не будет никаких неясностей. Он сам убедится, так ли уж интересуются Альтрурией его обожаемые низшие классы, если за удовольствие послушать о ней приходится платить доллар с носа. А уж я-то не отступлю от нашего договора ни на шаг.
Стеная в душе, я мог лишь посмеиваться над неблаговидностью ее поведения.
Хотя я не одобрял ее затеи, но не мог не видеть заключавшегося в ней комизма. Так же восприняли ее и остальные члены нашей маленькой компании, которых я специально познакомил с альтрурцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Прекрасно! — сказал я. — Что касается фермеров, то вопрос, по-моему, можно считать решенным. Это, по крайней мере, вдвое больше против того, что они платят за сидячее место в цирке и вчетверо — против входного билета туда же. Боюсь, миссис Мэйкли, что слушателей будет маловато, хотя, конечно, все это будут люди достойные.
— Я об этом сама думала и все же буду продавать билеты по одному доллару.
— Отлично! Но ведь медведь-то еще не убит?
— Нет, нет. И вот для этого мне нужна ваша помощь. Как бы получше устроить все — посоветуйте!
Банкир сказал, что оставляет решение этого вопроса нам, но что миссис Мэйкли может полностью рассчитывать на него, если ей удастся уговорить альтрурца выступить с лекцией. Обсудив все, мы решили поговорить с мистером Гомосом вместе.
Я, наверное, никогда не отделаюсь от чувства стыда при воспоминании о том, как эта женщина насела на альтрурца, стоило нам наткнуться на него следующим утром, когда он прохаживался взад-вперед по веранде перед завтраком. Точнее сказать, перед нашим завтраком: когда мы позвали его в столовую, он сказал, что уже поел и теперь ждет Рубена Кэмпа, — тот обещал взять его с собой, когда поедет мимо с поклажей сена для одной из гостиниц в деревне.
— Да, кстати, мистер Гомос, — тут же напустилась на него эта беспардонная особа. — Мы тут затеяли привести в порядок церковь Всех Христиан в деревне и хотим привлечь вас к этому делу. Вы знаете, это такая церковь, где могут по очереди молиться люди всех христианских вероисповеданий. Понимаю, что звучит это несколько странно, но, по-моему, это разумный выход для мест, где люди бедны и не могут залезать в долги ради того, чтобы иметь свои отдельные церкви…
— Но это же восхитительно, — сказал альтрурец. — Мне говорили об этом Кэмпы. Это символ единства, которое должно восторжествовать среди христиан всех вероисповеданий. Чем я могу быть полезен вам, миссис Мэйкли?
— Я была уверена, что вы нас одобрите, — воскликнула она. — В двух словах дело обстоит так — бедная часовенка пришла в такой упадок, что я, например, даже стесняюсь заходить туда и хочу собрать достаточно денег, чтобы покрасить ее снаружи и оклеить внутри новыми хорошенькими обоями с каким-нибудь религиозным мотивом. Должна сказать, что голые беленые стены в трещинах, извивающихся во всех направлениях, так отвлекают меня, что я даже на проповеди сосредоточиться не могу. Ведь обои с каким-нибудь готическим узором очень украсили бы ее? Я, например, в этом уверена, и мистер Твельфмо тоже.
Я услышал об этом впервые, но, встретив предостерегающий взгляд миссис Мэйкли, смог лишь пробормотать в знак согласия что-то нечленораздельное. Во всяком случае, миссис Мэйкли сочла это достаточным и, так и не дав альтрурцу возможности высказать свои мысли по поводу воспитательного воздействия обоев, продолжала:
— Короче говоря, мы хотим, чтобы вы заработали нам для этого деньги, мистер Гомос.
— Я? — с неподдельным ужасом спросил он. — Но, сударыня, я еще в жизни своей никогда не зарабатывал денег! Я считаю, что получать деньги за что-то дурно .
— В Альтрурии, конечно. Мы все знаем, как обстоят дела в вашей очаровательной стране, и, поверьте, что я, как никто другой, уважаю вашу щепетильность и совестливость на этот счет. Но вы не должны забывать, что находитесь в Америке. В Америке вам приходится зарабатывать деньги, а то… Можно и на бобах остаться. И потом не нужно забывать о цели, о том, сколько добра вы принесете, прочитав маленькую лекцию об Альтрурии.
— Маленькую лекцию об Альтрурии? — вежливо переспросил он. — Но каким образом я могу получить за это деньги?
Ей только того и надо было. Она кинулась с разъяснениями, и они были столь бессвязны и многословны, что я, по утрам ни на что не пригодный, пока не выпью чашки кофе, чуть Богу душу не отдал под ее трескотню, которую альтрурец сносил с завидным терпением.
Получив наконец возможность ответить, он сказал:
— Я буду счастлив исполнить ваше желание, сударыня.
— Правда? — вскричала она. — О, я ужасно рада! Вы так ловко избегали разговоров об Альтрурии, что я ничего, кроме категорического отказа, не ожидала. Но, конечно, я не сомневалась, что вы это сделаете деликатно. Я сама себе не верю! Вы даже не представляете, какой вы душка!
Я заметил, что она подцепила это слово у англичан, живущих в гостинице, и теперь употребляла его к месту и не к месту, однако не мне было прерывать ее.
— Ну что ж, в таком случае, вы должны оставить все заботы мне и не думать ни о чем, пока я не пришлю сказать, что мы готовы слушать. А, вон и Рубен со своей воловьей упряжкой. Спасибо вам огромное, мистер Гомос! Теперь никто не постыдится переступать порог дома Божьего — от избытка благочестивости она даже слегка присюсюкнула, — после того как мы покрасим его и оклеим стены обоями. Не пройдет и двух недель, и все будет готово.
Она энергично трясла руку альтрурца, а я опасался, как бы она не накинулась на него с поцелуями.
— Только я хотел бы поставить одно условие, — начал он.
— Хоть тысячу, — воскликнула она.
— И заключается оно в том, что ни род занятий, ни общественное положение не должны служить препятствием для посещения лекции. С этим я не могу ни в коем случае согласиться даже здесь, в Америке. Мне это отвратительнее даже, чем стяжательство, хотя, в общем, одно другого стоит.
— Я так и знала, что вы поставите именно это условие, — весело воскликнула она, — и могу заверить вас, мистер Гомос, что ничего такого не будет. Послушать вашу лекцию сможет каждый — мне совершенно все равно, кто этот человек и чем он занимается, лишь бы деньги платил. Вас это устраивает?
— Вполне! — сказал альтрурец и терпеливо снес очередное сердечное рукопожатие.
Когда мы шли в столовую, она взяла меня под руку и торжествующе зашептала:
— Теперь не будет никаких неясностей. Он сам убедится, так ли уж интересуются Альтрурией его обожаемые низшие классы, если за удовольствие послушать о ней приходится платить доллар с носа. А уж я-то не отступлю от нашего договора ни на шаг.
Стеная в душе, я мог лишь посмеиваться над неблаговидностью ее поведения.
Хотя я не одобрял ее затеи, но не мог не видеть заключавшегося в ней комизма. Так же восприняли ее и остальные члены нашей маленькой компании, которых я специально познакомил с альтрурцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58