Главный констебль издал легкое сухое покашливание:
— Правильно ли я вас понял, мистер Пербрайт, что, по вашему мнению, на данной стадии арест был бы преждевременным?
— О, я как раз думал, что это тот вывод, к которому вы могли бы прийти, сэр. Эта странная история с молотком никак не вписывается в первоначальную картину преступления.
— Меня это поражает, — недовольно сказал мистер Чабб, — как в высшей степени ненужное осложнение. Неужели мы действительно должны безоговорочно принять утверждение Уорлока, что все было подстроено специально?
— Боюсь, что придется, сэр. И полного представления о том, что произошло, у нас не получится, пока мы не сможем объяснить, зачем убийце понадобилось брать на себя этот дополнительный труд. Он приготовил все, , чтобы избавиться от тела; по логике вещей он должен был бы уничтожить все остальные следы преступления — смыть пятна крови, зарыть нож, сжечь веревку или избавиться от пистолета, стереть отпечатки пальцев и так далее. Но нет; он фактически сам создает некоторые свидетельства насилия, остригая прядь волос с головы жертвы и прилепляя их на молоток, который он предварительно обмакнул в кровь убитого. Обратите внимание на выбор места, где был спрятан молоток — под ванной, словно его закинули туда в спешке; при методичном полицейском осмотре его легко найдут, и тем не менее, место достаточно укромное, чтобы не возбудить подозрений, что его туда подбросили умышленно.
— Признаться, я терпеть не могу, когда в подобных делах начинают проскальзывать тонкости, мистер Пербрайт. Убийство — это в первую очередь примитивное, животное зверство. И у меня форменным образом начинают мурашки по коже бегать, когда приходится порядочно напрягать мозги, чтобы все распутать. А в нашем деле чем престижнее адрес, тем более гнусным оборачивается преступление. Странно это как-то, вы не согласны?
— Вы, конечно, имеете в виду Беатрис-Авеню…
— Да, знаете, очень милая улочка. Я помню, старина Аббот жил когда-то со своей сестрой в том доме с желтыми воротами, туда, подальше, к концу парка. — Он замолчал и нахмурился. — После этой истории цены на дома в этом районе обязательно немного упадут.
Пербрайт выдержал короткую вежливую паузу и только потом продолжил:
— Одно пока представляется абсолютно ясным: убийство не было совершено под влиянием момента. Если бы Периам убил Хопджоя во время той ссоры в четверг вечером, не продумав все заранее, как бы он сумел за несколько часов все подготовить и так эффективно избавиться от трупа? Бутыль кислоты литров на пятьдесят — это не та вещь, которую держат в доме на всякий случай. И вряд ли удастся в такой неурочный час выскочить из дому и где-то ее купить.
— Ее можно украсть, — предположил главный констебль. — Для этого время как раз подходящее.
Пербрайт признал такую возможность, но сам придерживался мнения, что воровство, совершенное сразу после убийства, означало бы слишком много всего для одной ночи,
— Кислота наверняка была приобретена заранее и держалась где-то наготове — не обязательно в доме, хотя в гараже есть смотровая яма, которая чудесно бы для этого подошла.
Мистер Чабб со значением кивнул:
— Я согласен на предумышленность.
— Что приводит нас, — продолжал Пербрайт, — к двум другим немаловажным моментам. Во-первых, вероятность того, что Хопджой был убит и, скажем, ликвидирован кем-то, кто не проживал с ним в одном доме, следует рассматривать как минимальную. Вся ситуация в целом — и до и после преступления — требует от преступника того, что можно было бы обозначить как «владение жилищной обстановкой» — то есть возможность действовать незаметно, располагая достаточным временем, не возбуждая любопытства соседей, свободно ориентируясь в самом доме. Так что, знаете, сэр, Периам в самом деле единственный кандидат.
Главный констебль задумчиво инспектировал лацкан своего пиджака.
— С этой точки зрения…— медленно проговорил он, — обсуждение гипотезы о бездомном маньяке, какой бы заманчивой она ни казалась, лишается, я полагаю, всякого смысла. Не могу сказать, что знаю этого Периама лично, но, судя по всем отзывам, он вполне порядочный человек. С какой стати ему бы вдруг понадобилось совершать такое ужасное злодеяние?
— Именно, сэр. Это как раз тот второй момент, который я собирался с вами обсудить. Каковы бы ни были мотивы убийцы, его желание покончить с жертвой явно имело патологическую силу.
— Это не могут быть деньги?
— Совершенно исключено. Хопджой, похоже, не оставил ничего, кроме долгов. Даже машину заберет назад агентство, которое ему ее продало в рассрочку.
— Долги? — Мистер Чабб в изумлении посмотрел на инспектора. — Но как же это возможно при той работе, которую он должен был выполнять? Я хочу сказать, что человек в его положении никогда бы не рискнул…
— О, он рисковал запросто, сэр. Вы, конечно, помните дело Арлисса?
— Арлисса?
— Портного. Он хотел, чтобы мы привлекли Хопджоя к ответственности за мошенничество. Нам тогда пришлось немало потрудиться, чтобы он успокоился и отступился.
Мистер Чабб сделал вид, что роется в памяти:
— А, вон что… так это был Хопджой?
— Именно он, сэр. Он сказал Арлиссу, что костюм был изъят М1—5, так как один из швейников подозревался в передаче противнику микропленок в полых пуговицах на ширинке брюк.
— А они добрались до него?
— До Хопджоя, вы имеете в виду, сэр?
— Нет, до парня, который проделывал этот фокус с пуговицами. Никто потом не побеспокоился доложить мне, чем все кончилось.
Пербрайту стало ясно, что суть дела полностью ускользнула от мистера Чабба.
— Полагаю, — ответил он, — по его делу было проведено расследование. Вероятно, его перевели на работу с пониженным риском утечки информации — поставили на манжеты, например.
Когда главный констебль снова открыл рот, его осторожный тон говорил о человеке, который отдает себе отчет в неразвитости собственного чувства юмора, но намерен не показывать этого, упрекая собеседника в неуместной серьезности. Мистер Чабб не так уж сильно опасался услышать дерзость от своих подчиненных — это было, в конце концов, лишь одной из форм признания его превосходства. Чего он по-настоящему боялся, так это, что кто-нибудь из них вдруг скажет нечто действительно смешное, а он может этого не понять.
— Ладно, бог с ним, — сказал мистер Чабб. — Я согласен, что грабеж, по-видимому, исключается. Тогда, как вы думаете, может быть, Периаму угрожали? Я имею в виду, заставляли расплачиваться за долги того парня?
— Маловероятно, сэр. Мы проверили счета Периама, —нет никаких признаков, что у него вымогали деньги.
Мистер Чабб поднял глаза к небу. Ему в голову при— : шла мысль, которую он затруднялся выразить словами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48