Очень у девушек подходящая была комплекция ядро толкать! Людка так и осталась крупной, а Шурочка после восьмого класса внезапно и радикально похудела. В пионерский лагерь ее по возрасту уже не брали, и мама достала путевку на турбазу рядом с городом. Мол, съездишь, отдохнешь с подружками. Но подружки собрались в поход. На девять дней. По перевалам Тянь-Шаня. И Шурочка пошла вместе с ними.
То, что она сделала это понапрасну, Шурочка поняла через первые сорок минут похода. Восемнадцатикилограммовый рюкзак явно прибавлял в весе с каждым километром, скатка брезентовой палатки била под коленки, пот заливал глаза, которые не видели ничего, кроме тропы под ногами. С прямой спиной рюкзак нести было невозможно, приходилось сгибаться в пояснице, чтобы тяжесть равномерно ложилась на спину.
Двое туристов из их группы запросились обратно на базу через первые одиннадцать километров, после первого же привала. А Шурочка осталась. Отчасти потому, что ей стыдно было сдаваться. А в основном — из-за симпатичного помощника инструктора. Парень был старше Шурочки года на два и на первом перевале так замечательно играл на гитаре и так часто поглядывал на Шурочку, что она поняла — это Он. И следующим вечером, на втором привале, он учил Шурочку разводить костер и шутил, и излучал дружелюбие. А утром ушел еще с двумя туристами, которые испугались маршрута. Это была последняя возможность вернуться, но Шурочка опять осталась. Она решила дождаться Его, решила, что парень догонит их позднее. Нет, не догнал. И она уже безо всякого энтузиазма шагала по холмам, и тащила тяжелющий рюкзак, и тихонько плакала от усталости. Зато на привалах все окупалось сторицей. Скинув рюкзак, Шурочка первые минут шесть порхала бабочкой — каждый шаг был легким, как в невесомости. Порхала и любовалась нереальной, сказочной красотой открывающихся видов зеленых холмов и заснеженных вершин.
В общем, Шурочка честно протопала весь девятидневный маршрут и даже получила значок туриста. По дороге она простыла, искупавшись в горной речке, домой вернулась с температурой и проболела пару недель. В итоге Шурочка похудела килограммов на пятнадцать — маме даже пришлось перешить несколько юбок — и покинула категорию толстушек. Ряды переростков покинула тоже — до ее ста шестидесяти пяти сантиметров к девятому классу доросли почти все девчонки и большая часть мальчишек-одноклассников. Перемены произошли столь стремительно, что Шурочка их просто не осознала. И в голове у нее по-прежнему оставалась сидеть мысль, что она все еще большая и толстая. И некрасивая. И она продолжала потихоньку влюбляться в мальчишек безо всякой надежды на взаимность.
При всей ее влюбчивости к сексу отношение у Шурочки было непростое. О том, что люди занимаются ЭТИМ, она узнала в семь лет и лет до десяти считала, что ЭТО — такая плохая привычка, как ковырять в носу или есть под одеялом. О том, что дети получаются от ЭТОГО, а не рождаются просто так, потому что в животе созрели, Шурочка догадалась к десяти годам. Догадалась по намекам и диалогам в фильмах и книгах (официально же в стране секса не было! Любая мягкая эротика считалась жесткой порнографией и каралась Уголовным кодексом). Примерно к этому же времени у Шурочки начались месячные, и ей стали сниться эротические сны, где ее кто-то целовал и трогал. Этот «кто-то» целовал и трогал Шурочку строго выше пояса — граница на уровне талии соблюдалась неукоснительно. То, что кто-нибудь сможет снять с нее трусы и сделать ЭТО, в ее голове не укладывалось категорически! И лишь однажды, в десятом классе, когда Шурочка сначала зубрила историю для выпускного экзамена, а потом допоздна читала «Анжелику», ей приснился другой эротический сон. В этом сне ее полностью раздел король Людовик Четырнадцатый, раздел ниже пояса и сделал как-то так, что Шурочка проснулась с оргазмом и поняла: когда ей встретится Единственный Любимый, она позволит ему ВСЕ.
* * *
Шурочка прибежала в столовую в отличном настроении. Ей так хотелось, чтобы Анна Михайловна еще рассказала про Васю! Но вместо Анны Михайловны хозяйничала сменщица Наталья, маленькая, худая сердитая баба в хрустящем от крахмала халате и белой косынке. Впрочем, сердитой она казалась первые пару часов, а потом Шурочка поняла, что Наталья гораздо добрее, чем кажется. Она велела обращаться к ней на «ты» (я старше тебя на десять лет всего, нечего тут мне «выкать»), научила Шурочку делать заправку к борщу, разрешила помешивать и добавлять в него специи. Разглядев мозоли, которые Шурочка натерла, перечистив накануне бак картошки, уговорила Людмилу, заведующую столовой, поменять в обед гарнир и вместо пюре сварить вермишель.
Людмила, высокая, статная, с узлом русых волос над гибкой шеей, с высокими скулами и легкой раскосинкои глаз (татаро-монгольские гены сказались, не иначе), поначалу подначивала Шурочку. Мол, проверим, городская, на что ты годишься. Но ко второй половине этого дня тоже подобрела и стала разговаривать с Шурочкой по-простому, без подтекстов. В общем, приняли ее поварихи.
В обед к Людмиле пришли муж — тоже симпатичный, высокий, темноволосый — и двое детей-погодков, мальчик и девочка пяти-шести лет. Дети были славные, чистенькие, мальчишка — с материнскими скулами и разрезом глаз, девочка-с отцовскими глазами-вишнями и темными косичками. Одеты все — и Людмила, и муж, и дети — были не так, как другие деревенские, без смешной небрежности, практически по-городскому. Аккуратные курточки и брючки, блестящие яркие сапожки у детей, модная спортивная куртка у мужа, пиджак и юбка со шлицей у Людмилы.
— Наташ, ваша заведующая такая красивая. Совсем не по-деревенски выглядит, — шепнула Шурочка поварихе.
Ага, Людка у нас краля образованная, в техникуме училась, — согласилась Наталья. — Мы же с ней одногодки, в один класс бегали. Я еще лучше нее задачки по математике решала, одни пятерки были у меня. Только она с парнями не дружила, восемь классов окончила и в район в техникум уехала учиться. А я с Гришкой своим связалась, обрюхатил меня, только и успела свидетельство за восемь классов получить. И замуж сразу, и одного сына родила, и второго — вот и вся учеба!
— Наташ, а сколько лет твоим детям? — поинтересовалась Шурочка, заранее представляя малышню вроде Людмилиных деток.
— Саньке, старшему, — тринадцать, Сереньке, младшему, — десять.
— Ты что, в пятнадцать лет родила?
— Ну да. У нас тут девки бабами рано становятся! Гришка старше меня на десять лет, ему все равно уже жениться было пора, мы и поженились.
— Наташ, а страшно было в первый раз?
— А ты что, не пробовала еще? Я не помню, как было в первый раз. Он мне самогону налил полстакана и того… А потом и без самогона, — Наталья подняла руки и потянулась всем худым телом, — сладко стало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
То, что она сделала это понапрасну, Шурочка поняла через первые сорок минут похода. Восемнадцатикилограммовый рюкзак явно прибавлял в весе с каждым километром, скатка брезентовой палатки била под коленки, пот заливал глаза, которые не видели ничего, кроме тропы под ногами. С прямой спиной рюкзак нести было невозможно, приходилось сгибаться в пояснице, чтобы тяжесть равномерно ложилась на спину.
Двое туристов из их группы запросились обратно на базу через первые одиннадцать километров, после первого же привала. А Шурочка осталась. Отчасти потому, что ей стыдно было сдаваться. А в основном — из-за симпатичного помощника инструктора. Парень был старше Шурочки года на два и на первом перевале так замечательно играл на гитаре и так часто поглядывал на Шурочку, что она поняла — это Он. И следующим вечером, на втором привале, он учил Шурочку разводить костер и шутил, и излучал дружелюбие. А утром ушел еще с двумя туристами, которые испугались маршрута. Это была последняя возможность вернуться, но Шурочка опять осталась. Она решила дождаться Его, решила, что парень догонит их позднее. Нет, не догнал. И она уже безо всякого энтузиазма шагала по холмам, и тащила тяжелющий рюкзак, и тихонько плакала от усталости. Зато на привалах все окупалось сторицей. Скинув рюкзак, Шурочка первые минут шесть порхала бабочкой — каждый шаг был легким, как в невесомости. Порхала и любовалась нереальной, сказочной красотой открывающихся видов зеленых холмов и заснеженных вершин.
В общем, Шурочка честно протопала весь девятидневный маршрут и даже получила значок туриста. По дороге она простыла, искупавшись в горной речке, домой вернулась с температурой и проболела пару недель. В итоге Шурочка похудела килограммов на пятнадцать — маме даже пришлось перешить несколько юбок — и покинула категорию толстушек. Ряды переростков покинула тоже — до ее ста шестидесяти пяти сантиметров к девятому классу доросли почти все девчонки и большая часть мальчишек-одноклассников. Перемены произошли столь стремительно, что Шурочка их просто не осознала. И в голове у нее по-прежнему оставалась сидеть мысль, что она все еще большая и толстая. И некрасивая. И она продолжала потихоньку влюбляться в мальчишек безо всякой надежды на взаимность.
При всей ее влюбчивости к сексу отношение у Шурочки было непростое. О том, что люди занимаются ЭТИМ, она узнала в семь лет и лет до десяти считала, что ЭТО — такая плохая привычка, как ковырять в носу или есть под одеялом. О том, что дети получаются от ЭТОГО, а не рождаются просто так, потому что в животе созрели, Шурочка догадалась к десяти годам. Догадалась по намекам и диалогам в фильмах и книгах (официально же в стране секса не было! Любая мягкая эротика считалась жесткой порнографией и каралась Уголовным кодексом). Примерно к этому же времени у Шурочки начались месячные, и ей стали сниться эротические сны, где ее кто-то целовал и трогал. Этот «кто-то» целовал и трогал Шурочку строго выше пояса — граница на уровне талии соблюдалась неукоснительно. То, что кто-нибудь сможет снять с нее трусы и сделать ЭТО, в ее голове не укладывалось категорически! И лишь однажды, в десятом классе, когда Шурочка сначала зубрила историю для выпускного экзамена, а потом допоздна читала «Анжелику», ей приснился другой эротический сон. В этом сне ее полностью раздел король Людовик Четырнадцатый, раздел ниже пояса и сделал как-то так, что Шурочка проснулась с оргазмом и поняла: когда ей встретится Единственный Любимый, она позволит ему ВСЕ.
* * *
Шурочка прибежала в столовую в отличном настроении. Ей так хотелось, чтобы Анна Михайловна еще рассказала про Васю! Но вместо Анны Михайловны хозяйничала сменщица Наталья, маленькая, худая сердитая баба в хрустящем от крахмала халате и белой косынке. Впрочем, сердитой она казалась первые пару часов, а потом Шурочка поняла, что Наталья гораздо добрее, чем кажется. Она велела обращаться к ней на «ты» (я старше тебя на десять лет всего, нечего тут мне «выкать»), научила Шурочку делать заправку к борщу, разрешила помешивать и добавлять в него специи. Разглядев мозоли, которые Шурочка натерла, перечистив накануне бак картошки, уговорила Людмилу, заведующую столовой, поменять в обед гарнир и вместо пюре сварить вермишель.
Людмила, высокая, статная, с узлом русых волос над гибкой шеей, с высокими скулами и легкой раскосинкои глаз (татаро-монгольские гены сказались, не иначе), поначалу подначивала Шурочку. Мол, проверим, городская, на что ты годишься. Но ко второй половине этого дня тоже подобрела и стала разговаривать с Шурочкой по-простому, без подтекстов. В общем, приняли ее поварихи.
В обед к Людмиле пришли муж — тоже симпатичный, высокий, темноволосый — и двое детей-погодков, мальчик и девочка пяти-шести лет. Дети были славные, чистенькие, мальчишка — с материнскими скулами и разрезом глаз, девочка-с отцовскими глазами-вишнями и темными косичками. Одеты все — и Людмила, и муж, и дети — были не так, как другие деревенские, без смешной небрежности, практически по-городскому. Аккуратные курточки и брючки, блестящие яркие сапожки у детей, модная спортивная куртка у мужа, пиджак и юбка со шлицей у Людмилы.
— Наташ, ваша заведующая такая красивая. Совсем не по-деревенски выглядит, — шепнула Шурочка поварихе.
Ага, Людка у нас краля образованная, в техникуме училась, — согласилась Наталья. — Мы же с ней одногодки, в один класс бегали. Я еще лучше нее задачки по математике решала, одни пятерки были у меня. Только она с парнями не дружила, восемь классов окончила и в район в техникум уехала учиться. А я с Гришкой своим связалась, обрюхатил меня, только и успела свидетельство за восемь классов получить. И замуж сразу, и одного сына родила, и второго — вот и вся учеба!
— Наташ, а сколько лет твоим детям? — поинтересовалась Шурочка, заранее представляя малышню вроде Людмилиных деток.
— Саньке, старшему, — тринадцать, Сереньке, младшему, — десять.
— Ты что, в пятнадцать лет родила?
— Ну да. У нас тут девки бабами рано становятся! Гришка старше меня на десять лет, ему все равно уже жениться было пора, мы и поженились.
— Наташ, а страшно было в первый раз?
— А ты что, не пробовала еще? Я не помню, как было в первый раз. Он мне самогону налил полстакана и того… А потом и без самогона, — Наталья подняла руки и потянулась всем худым телом, — сладко стало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26