Марлинский позвонил в середине дня.
— Не волнуйтесь, Ирина. Я договорился. Билет вам опустят в почтовый ящик. Наверное, даже уже опустили. Так что до встречи вечером. Жду. Пожелайте мне ни пуха ни пера.
Она пожелала. Он в ответ послал ее к черту.
— Неужели и впрямь волнуетесь? До сих пор не привыкли? — не удержалась от вопроса она.
— А вы что думали! Каждый концерт, как в первый раз. Руки, конечно, не трясутся, зато внутри все вибрирует.
— Тогда не буду мешать. Готовьтесь. Тем более слышите звонок. У меня урок начинается.
— Сейте разумное, доброе, вечное, — сказал он и отключился.
Ирина неожиданно ощутила разочарование. Ей почему-то казалось, он сам передаст ей билет и они хоть мельком увидятся до концерта. Но — не случилось, и ее не покидало чувство потери.
Нет, так нельзя, убеждала себя Ирина. Это все Дашка виновата. Нафантазировала ей любовное настроение! Да у Марлинского таких знакомых небось наберется ползала! Подумаешь, пригласил на концерт! Что из этого следует? Нельзя поддаваться Дашкиным фантазиям! Она вошла в аудиторию, решительно оставив мысли о Марлинском за порогом.
Билет и впрямь дожидался ее в ящике. Партер. Шестой ряд. И место посередине. Наверняка она окажется среди Vip-гостей! Тем более внешний вид должен быть на высоте.
Ирина поспешила домой. Еще раз уложила волосы. Подкрутила их электрощипцами. Оделась. Придирчиво оглядела себя в зеркале. Осталась не совсем довольна, однако времени на изменения и улучшения уже не было.
Поехала на метро до «Охотного ряда». Когда вышла, на улице стало хмуриться. Небо затянуло свинцовыми тучами. Задул холодный пронизывающий ветер. Даже плащ от него не спасал.
«Только еще дождя не хватало!» — с беспокойством подумала Ирина. Идти до консерватории не слишком далеко, однако достаточно, чтобы промокнуть. А она, как-никак, в партере сидит и почти перед самой сценой. Хорошо она будет выглядеть с мокрой головой! А зонтик не взяла. Сумочка маленькая, можно сказать, коктейльная.
Зонтик в нее никак не запихнешь. Ирина понеслась почти бегом. Чувствовала, как раскраснелись щеки, но лучше так, чем чтобы вода с нее на соседей капала!
На подходе к Большому залу она замедлила шаг. Вроде бы обошлось без дождя. Ее тут же начали кликать, спрашивая лишний билетик. Миновав памятник Чайковскому, она оказалась в консерваторском дворике, запруженном людьми. У колонн, перед дверьми, ведущими в фойе Большого зала, толпа сделалась гуще. Весь этот ажиотаж был явно из-за Марлинского, имя которого долетало до Иры со всех сторон. Ее охватила гордость. Ведь он ее сам пригласил! За дверьми люди стояли совсем вплотную, как в переполненном автобусе.
Пробка возникла из-за новшества, коего двадцать лет назад и в помине не было. Людей по одному пропускали через металлоискатель. «Хорошо, что заранее догадалась прийти, — похвалила себя Ирина, — иначе и ко второму отделению не успеть».
За металлоискателем сразу потребовали билет. Ира замешкалась, роясь в сумке. В затылок дышала толпа. Как неловко! Заранее не подготовилась! Помнила по прошлым концертам, что контроль должен находиться дальше, на лестнице, куда попадаешь после гардероба.
Как быстро, оказывается, бежит время! Ира даже взгрустнула. Оказывается, она уже ничего и не знает в своем родном городе и о скольких еще других изменениях не подозревает. Редко теперь куда ходит. Дела, дела, а после них и сил не остается. Вот так жизнь и пройдет.
Сдав в гардероб плащ, она причесалась перед большим зеркалом. Зеркала оставались на привычных местах, а вот уютные банкетки, обитые бордовым бархатом, уже исчезли. Зато висело казенного вида крупноформатное объявление: «Курить в строго установленном месте!». Ира, правда, не курила, однако при виде запрещающей надписи ее охватило неодолимое желание закурить прямо под ней.
Она поднялась в верхнее фойе и, чуть побродив взад-вперед, решила пройти в зал. Гулять по фойе хорошо, когда с кем-нибудь пришла или если знакомых встречаешь. А одна она чувствовала себя неуютно.
Многие женщины были с цветами. Ира Дашкиному совету не последовала. Решила обойтись без букета. Заходить в артистическую неудобно, да и незачем. А бежать к сцене вручать Марлинскому цветы даже немножко стыдно. Все смотреть станут. Нет уж! Позвонит потом Марлинскому и поблагодарит за доставленное удовольствие. А лучше, передаст через Настю, чтобы не выглядеть слишком навязчивой.
Теперь, правда, она испытала некоторые сомнения. Может, Дашка права, и приличия требовали букета? Но, что поделаешь, уже не купила!
Ирина нашла свое место и увидела, как к ней пробирается соседка со второго этажа — пожилая преподавательница консерватории. Дом их был кооперативный, и, благодаря общим собраниям, да и общему месту работы, практически все соседи были знакомы. Это Ирина давно выбыла из консерваторских рядов.
— Ирочка! — опустившись на кресло рядом, воскликнула Галина Павловна. — Вас Настя пригласила папу послушать?
— Да. В общем, да. — Какой смысл вдаваться в подробности?
— А меня сам Додик, — хвастливо продолжила соседка. — Я у него вела гармонию. Даже один раз «неуд» влепила. Потом бегал, пересдавал. Ох, время бежит! Я его совсем мальчиком помню. Волосы черные были как смоль. А теперь совсем поседел.
— Все равно на свой возраст не выглядит, — сказала Ирина и покраснела.
— Этого у него не отнять. Молодец! Следит за собой. А главное, музыкант от Бога. Давно его не слышала. Интересно, в какой он сейчас форме?
Зал заполнился. Из первых рядов доносилась иностранная речь.
— Дипкорпус, — заговорщицким шепотом сообщила Иринина соседка. — Вот что значит мировая слава. А ведь был совсем мальчишечка — худенький, носастенький, стеснительный. Кто мог тогда предположить, что станет таким знаменитым!
— А как же талант? — спросила Ирина. — Разве тогда не было видно?
Талант, разумеется, — многозначительно покивала Галина Павловна. — Но не у него одного. На курсе и более яркие ребята были. А где они теперь и где он! Нет, чтобы достичь подобных высот, одного таланта мало. Здесь и везение, и еще что-то, чего даже и не понять. Сойдется все воедино, и вот тебе слава, а не сойдется — закиснешь в безвестности. Сколько я вроде бы ярких ребят помню. Одни сгинули в никуда, а другие превратились в середнячков. Но Давид радует. И Настя у него замечательная получилась. А ведь сначала какой скандал был!
— Скандал? — переспросила Ирина.
— А вы не знали? Ой, сейчас расскажу.
В это время раздались аплодисменты. На сцену вышел дирижер — рыхлый, вальяжный, лысеющий. Он раскланялся с таким видом, будто сейчас подарит публике немыслимый шедевр. Ирина заметила: глядя на него, Галина Павловна поморщилась.
— Вот этот как был бездарью, так и остался, — зашептала она ей на ухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29