Дисциплина где у вас? Дак мыдисциплине научим!
Голубев писарю посоветовал:
- Посмотрите мое дело по списку Двадцатого полка.
- Много понимаете! С Двадцатого никто не вернулся. И что вамДвадцатый, когда вы, такой грамотный, служили в Двадцать втором? Ввоенном же билете записано: Двадцать второй!
- Посмотрите, посмотрите...
Писарь открыл другой шкаф, Голубев прочитал надпись по верхней полке "Личные дела погибших", писарь быстренько пробежал пальцами побуквам "А", "Б", "В", "Г" - вынул дело Голубева.
- Ну, посмотрим, посмотрим! - сказал писарь. - Сейчас же идите накомиссию по переаттестации!
В комиссии из трех человек, все в штатском, председателем был человеклысый, толстый, устало-безразличный, "дело" Голубева было у него в руках,он долго перелистывал его, на Голубева не глядя, потом стал спрашивать отом, что и в "деле" можно было прочесть: образование? кем работали?семейное положение? И о том, чего в деле не было, тоже спросил: печатныеработы? на тему? на изысканиях были? под какие объекты? с метеорологическими наблюдениями знакомы? с зондированием атмосферы, в частности?
Еще были вопросы, потом лысый, толстый и усталый человек усталосказал:
- Обождите в коридоре.
В коридоре Голубев потолкался среди командного состава запаса, несколько человек тут были из числа не получивших повестки. Вскоре егопозвали обратно, и, стоя руки по швам, он выслушал решение аттестационнойкомиссии: младшего лейтенанта Голубева переквалифицировать из командира стрелкового взвода в командира взвода гидротехнического.
Если бы не тот случай, как бы оказался Голубев в створе Ангальскогомыса?
На Ангальский Голубев улетел из Тюмени. Андреевский аэропорт этодеревянный причал на озере, моторная лодка и гидроплан у причала,фанерная будочка на берегу. Обслуживающий персонал - хромой сторож.Гидроплан, если правильно помнил Голубев, это летающая лодка "МП-24".Командир - пилот Степанков.
По ранению Степанков был демобилизован с фронта, прихрамывал илетать не имел права, но летал: два ордена Красного Знамени имел человек.
Лодка старая-старая, летала чудом и только благодаря терпению экипажа - Степанкова, бортмеханика и бортрадиста.
Утром экипаж и пассажиры - Голубев и шестеро плотников с топориками, ящичками для инструмента, с домашним кое-каким скарбом - усаживались в самолет. Степанков давал команду, бортмеханик запускал мотор, бортрадист надевал наушники, и летающая начинала метаться по озеру. Разговаривать нельзя - грохот страшенный. Лодка гоняла, гоняла, но оторваться от воды не могла... Приподнималась на метр, не больше, и тут же плюхалась обратно. Лодку подчаливали к деревянному помосту, бортмеханик возился в моторе, говорил "еще попробуем", и гонка по озеру возобновлялась.
Вечером все усаживались в грузовую машину и, утопая в дорожной грязи,пробивались в Тюмень - ночевать. (Ночевать на Андреевском озере былонегде.) Наутро по той же грязи волокли машину на Андреевское.
Так двенадцать суток.
Голубев убеждал Степанкова:
- Попросимся на сухопутный аэродром, а?
- Раз надо, значит, надо... - отвечал Степанков, пожимая плечами. -Приказ: все для фронта!
- Когда-нибудь взлетим, - подтверждал бортмеханик. - Не может быть,чтобы не взлетели.
- Есть команда взлететь! - подтверждал бортрадист. И на тринадцатый день лодка взлетела. И сверху стали видны леса, речки,поля, деревни, стала видна земля. Голубев удивлялся: какая большая! Задвенадцать прошедших дней земля для него замыкалась в пространствеАндреевского озера и в протяженности грязно-жидкой дороги от озера доТюмени. Но вот Большая земля вдруг стала двигаться ему навстречу, а солнце - навстречу земле.
Вот уже и сказочно-белый тобольский кремль, и тобольские постройки на Чувашском мысе при впадении реки Тобол в Иртыш. Аэропорт на другой, не обжитой стороне Иртыша, там предстояло приводниться, и, подумал Голубев, не так это просто для лодки, которая летала, но взлетела чудом.
С высоты метр (побольше, поменьше - трудно было различить) лодка шлепнулась на воду, покачалась, подрожала и тихонько подчалила к берегу. На Андреевском взлетали двенадцать дней; сколько дней будем взлетать в Тобольске? - возникал вопрос.
Однако в Тобольске лодку как-никак подремонтировали, и она взлетела в тот же день. Слава Богу!
Самарово - это селение при впадении Иртыша в Обь. Голубев вышел на берег, поднялся на высокий яр. Слияние большихрек - всегда явление, а таких, как Иртыш и Обь, - явление редкостное.Голубев любовался слиянием и вдруг увидел: "MИ-24" бегает по воде, она взлетает! Пытается взлететь!
Голубев скатился под откос, стал метаться по берегу, размахивать руками, кричать, лодка нехотя пристала к берегу, ему открыли дверь, Голубев ворвался в лодку, закричал:
- Нахалы! Не видите, что человека нет? Без человека взлетаете, нахалы! Степанков ему объяснил: если машина взлетает, значит, надо лететь!Может, она через пятнадцать минут откажется подняться - что тогда? Ты подумал, что тогда?
В Березове шестеро плотников с топориками, ящичками, кое с какимскарбом выгрузились: здесь они должны были что-то ладить и строить. Лететь бы до Салехарда без перегруза, налегке, но тут потерялся бортмеханик, загулял бортмеханик, увела бортмеханика какая-то шикарная березовская дама - был, и не стало!
Пять дней в муторном, тягостном ожидании последнего перелета Березово - Салехард Голубева не покидало предчувствие еще какого-то события, еще случая, и случай случился.
Когда плотники сошли в Березове, все шестеро, начальник порта икомандир Степанков придумали догрузить самолет картошкой: в Березове овощ растет, в Салехарде нет, в Салехарде она много дороже.
И вместо шестерых плотников в самолет втащили двенадцать мешков картошки, и когда вернулся из загула бортмеханик и стали подниматься - нет и нет, машина снова отказывала, проклятая... Она металась по воде, вслед металась моторка, из моторки начальник березовского аэропорта показывал выразительными жестами: выбрасывайте картошку! выбрасывайте, сволочи! - но ничего другого как жестикулировать он не мог, а лодка неожиданно взяла и взлетела! И командир Степанков сделал крылышками "привет".
Но уже спустя полчаса, не более, появился запах горелого в кабине. Огня не видно, дыма нет, запах все сильнее, а Голубева греет снизу, из-под сиденья. Слева чуть впереди от него -- командир, впереди прямо бортмеханик, слева и тоже впереди - бортрадист, сиденья у всех низкие, ноги вытянуты вперед, очень неудобно, особенно если греет и греет снизу.
Механик вертится на своем сиденье, подталкивает командира, командир пожимает плечами: что поделаешь?
Механик передает записку радисту, Голубев, заглядывая, читает: "Передай Салехард один цилиндр отказал" - крупно написано синим карандашом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Голубев писарю посоветовал:
- Посмотрите мое дело по списку Двадцатого полка.
- Много понимаете! С Двадцатого никто не вернулся. И что вамДвадцатый, когда вы, такой грамотный, служили в Двадцать втором? Ввоенном же билете записано: Двадцать второй!
- Посмотрите, посмотрите...
Писарь открыл другой шкаф, Голубев прочитал надпись по верхней полке "Личные дела погибших", писарь быстренько пробежал пальцами побуквам "А", "Б", "В", "Г" - вынул дело Голубева.
- Ну, посмотрим, посмотрим! - сказал писарь. - Сейчас же идите накомиссию по переаттестации!
В комиссии из трех человек, все в штатском, председателем был человеклысый, толстый, устало-безразличный, "дело" Голубева было у него в руках,он долго перелистывал его, на Голубева не глядя, потом стал спрашивать отом, что и в "деле" можно было прочесть: образование? кем работали?семейное положение? И о том, чего в деле не было, тоже спросил: печатныеработы? на тему? на изысканиях были? под какие объекты? с метеорологическими наблюдениями знакомы? с зондированием атмосферы, в частности?
Еще были вопросы, потом лысый, толстый и усталый человек усталосказал:
- Обождите в коридоре.
В коридоре Голубев потолкался среди командного состава запаса, несколько человек тут были из числа не получивших повестки. Вскоре егопозвали обратно, и, стоя руки по швам, он выслушал решение аттестационнойкомиссии: младшего лейтенанта Голубева переквалифицировать из командира стрелкового взвода в командира взвода гидротехнического.
Если бы не тот случай, как бы оказался Голубев в створе Ангальскогомыса?
На Ангальский Голубев улетел из Тюмени. Андреевский аэропорт этодеревянный причал на озере, моторная лодка и гидроплан у причала,фанерная будочка на берегу. Обслуживающий персонал - хромой сторож.Гидроплан, если правильно помнил Голубев, это летающая лодка "МП-24".Командир - пилот Степанков.
По ранению Степанков был демобилизован с фронта, прихрамывал илетать не имел права, но летал: два ордена Красного Знамени имел человек.
Лодка старая-старая, летала чудом и только благодаря терпению экипажа - Степанкова, бортмеханика и бортрадиста.
Утром экипаж и пассажиры - Голубев и шестеро плотников с топориками, ящичками для инструмента, с домашним кое-каким скарбом - усаживались в самолет. Степанков давал команду, бортмеханик запускал мотор, бортрадист надевал наушники, и летающая начинала метаться по озеру. Разговаривать нельзя - грохот страшенный. Лодка гоняла, гоняла, но оторваться от воды не могла... Приподнималась на метр, не больше, и тут же плюхалась обратно. Лодку подчаливали к деревянному помосту, бортмеханик возился в моторе, говорил "еще попробуем", и гонка по озеру возобновлялась.
Вечером все усаживались в грузовую машину и, утопая в дорожной грязи,пробивались в Тюмень - ночевать. (Ночевать на Андреевском озере былонегде.) Наутро по той же грязи волокли машину на Андреевское.
Так двенадцать суток.
Голубев убеждал Степанкова:
- Попросимся на сухопутный аэродром, а?
- Раз надо, значит, надо... - отвечал Степанков, пожимая плечами. -Приказ: все для фронта!
- Когда-нибудь взлетим, - подтверждал бортмеханик. - Не может быть,чтобы не взлетели.
- Есть команда взлететь! - подтверждал бортрадист. И на тринадцатый день лодка взлетела. И сверху стали видны леса, речки,поля, деревни, стала видна земля. Голубев удивлялся: какая большая! Задвенадцать прошедших дней земля для него замыкалась в пространствеАндреевского озера и в протяженности грязно-жидкой дороги от озера доТюмени. Но вот Большая земля вдруг стала двигаться ему навстречу, а солнце - навстречу земле.
Вот уже и сказочно-белый тобольский кремль, и тобольские постройки на Чувашском мысе при впадении реки Тобол в Иртыш. Аэропорт на другой, не обжитой стороне Иртыша, там предстояло приводниться, и, подумал Голубев, не так это просто для лодки, которая летала, но взлетела чудом.
С высоты метр (побольше, поменьше - трудно было различить) лодка шлепнулась на воду, покачалась, подрожала и тихонько подчалила к берегу. На Андреевском взлетали двенадцать дней; сколько дней будем взлетать в Тобольске? - возникал вопрос.
Однако в Тобольске лодку как-никак подремонтировали, и она взлетела в тот же день. Слава Богу!
Самарово - это селение при впадении Иртыша в Обь. Голубев вышел на берег, поднялся на высокий яр. Слияние большихрек - всегда явление, а таких, как Иртыш и Обь, - явление редкостное.Голубев любовался слиянием и вдруг увидел: "MИ-24" бегает по воде, она взлетает! Пытается взлететь!
Голубев скатился под откос, стал метаться по берегу, размахивать руками, кричать, лодка нехотя пристала к берегу, ему открыли дверь, Голубев ворвался в лодку, закричал:
- Нахалы! Не видите, что человека нет? Без человека взлетаете, нахалы! Степанков ему объяснил: если машина взлетает, значит, надо лететь!Может, она через пятнадцать минут откажется подняться - что тогда? Ты подумал, что тогда?
В Березове шестеро плотников с топориками, ящичками, кое с какимскарбом выгрузились: здесь они должны были что-то ладить и строить. Лететь бы до Салехарда без перегруза, налегке, но тут потерялся бортмеханик, загулял бортмеханик, увела бортмеханика какая-то шикарная березовская дама - был, и не стало!
Пять дней в муторном, тягостном ожидании последнего перелета Березово - Салехард Голубева не покидало предчувствие еще какого-то события, еще случая, и случай случился.
Когда плотники сошли в Березове, все шестеро, начальник порта икомандир Степанков придумали догрузить самолет картошкой: в Березове овощ растет, в Салехарде нет, в Салехарде она много дороже.
И вместо шестерых плотников в самолет втащили двенадцать мешков картошки, и когда вернулся из загула бортмеханик и стали подниматься - нет и нет, машина снова отказывала, проклятая... Она металась по воде, вслед металась моторка, из моторки начальник березовского аэропорта показывал выразительными жестами: выбрасывайте картошку! выбрасывайте, сволочи! - но ничего другого как жестикулировать он не мог, а лодка неожиданно взяла и взлетела! И командир Степанков сделал крылышками "привет".
Но уже спустя полчаса, не более, появился запах горелого в кабине. Огня не видно, дыма нет, запах все сильнее, а Голубева греет снизу, из-под сиденья. Слева чуть впереди от него -- командир, впереди прямо бортмеханик, слева и тоже впереди - бортрадист, сиденья у всех низкие, ноги вытянуты вперед, очень неудобно, особенно если греет и греет снизу.
Механик вертится на своем сиденье, подталкивает командира, командир пожимает плечами: что поделаешь?
Механик передает записку радисту, Голубев, заглядывая, читает: "Передай Салехард один цилиндр отказал" - крупно написано синим карандашом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52